Журнал «Вокруг Света» №12 за 1960 год - Вокруг Света

— Кто это сказал, что нет войны? Молчание.

Зотов снова протягивает руку к журналам. Тогда молодой рабочий поднимается и говорит:

— Я сказал. А что?

— Босьян, связист, был ранен, сражаясь, как солдат. А сражался он за то, чтобы здесь прошла дорога, и чтобы мы здесь построили город, и чтобы на улицах росли цветы, и чтобы были парки, бассейны, площадки спорта. Ясно, о каком городе в тайге я говорю?

— Ясно, — отвечает парень. — Только в город всем надо прийти, иначе нет резону строить.

— А кто сказал, что не все придут?

— Никто не говорил. Просто Серго...

Из бурана выходят Нина и старик доктор. Нина пристально вглядывается в людей, которые молча идут им навстречу. Вдруг Нина кричит:

— Темкин! Темкин видит Нину.

— Скорей!

Они бегут к больнице. Нина поднимается на крыльцо, а старик доктор, устало опустившись прямо в снег, просит:

— Голубушка, достаньте у меня из сумки валидол.

Зотов выскакивает на крыльцо и сердито говорит:

— Тише! Уснул!

Видит Нину и доктора. Осторожно помогает старику подняться на крыльцо и пропускает его в палату к Босьяму.

Репортаж из "рыбацкой республики"

Наш траулер называется «Дельфин». Мы вышли из Щецина десять дней тому назад и за пять дней лова заполнили сельдью 350 бочек.

Нужно еще 150. Эти 150 бочек мы можем вытянуть и за один раз, а можем провозиться еще неделю. Два раза в день мы передаем на базу сводку о результатах лова. Мы — экипаж одного из польских рыболовных судов, добывающих сельдь в Северном море. Дважды в день, слушая радио, мы «переживаем»: кто сегодня побьет рекорд, кто кого опередит? А ведь нередко случается, что после четырех часов траления вытягивается сеть, изорванная о затонувший корабль; бывает, что после двух суток непрерывного изнурительного труда результат лова — ноль. В то же самое время в 10—20 милях другое судно вытягивает на палубу столько рыбы, что она наполнит разом 200 бочек!

Радио польских судов работает на разных волнах: отдельно боты, траулеры и супертраулеры. Но независимо от типа судна основным законом здесь является взаимопомощь. Если кто-нибудь наткнется на косяки сельди, немедленно сообщает в эфир. И через несколько часов на банке делается тесно, как на Маршалковской улице в Варшаве.

...Четыре часа утра. Сквозь серый туман вырисовывается острый силуэт английских берегов. Сменяются штурвальные. Мы всю ночь дрейфовали в пятнадцати милях от земли. Теперь берем курс на север.

Капитан хочет как можно скорее добраться до базы. Но сначала нам нужно наловить нехватающие полтораста бочек рыбы.

Фарн Дип — это огромный ловецкий район. Он состоит из полутора десятков участков, и каждый из них имеет свое название, при-думанное рыбаками. В зависимости от очертаний на карте они называются: подкова, носок, фартук, шляпа... Надо выбрать одно из этих мест и забросить там сети. Избираем «фартук».

«Машина — стоп!» Капитан еще раз смотрит на экран эхолота. Недалеко от берега обозначилась темная полоска... Это косяк! Только не слишком ли глубоко? Не пройдет ли он под тралом? Рискнем. «Отдать сети!»

Восемь пар рук выбрасывают мешок-невод за борт. Сеть нужно «завести» так, чтобы она побыстрее погрузилась в пучину параллельно судну. Невода уже не видно.

100, 150, 200... Метр за метром разворачивается стальной трос... 300, 350, 400... Телеграф передает: «Полный вперед!» Машина делает 300 оборотов в минуту — именно столько нужно для полного раскрытия сетей. Теперь оба стальных троса сомкнулись у кормы «Дельфина». Где-то в 400 метрах под нами сети распахнули свои крылья, чтобы захватить косяк. Если этот заброс нам удастся, то не надо будет возвращаться на юг, и еще сегодня ночью мы будем на базе.

...Тралим уже три часа. Эхолот по-прежнему показывает проходящие под нами косяки. Однако по сравнению с погруженной сетью они все время идут чересчур глубоко. Внезапно один из толстых тросов начинает вздрагивать. Что тянем? Огромный косяк или затонувшее судно? Решение принято: выбирать! «Машина — стоп!»

Снова начинают работать судовые лебедки. На два железных барабана навиваются мокрые тросы. В глубине вспыхивают искрами стеклянные поплавки. Еще минута, и увидим сеть. Что-то в ней окажется? Лебедки увеличивают число оборотов.

Глаза всех прикованы к одной точке. В воде что-то серебрится... Это сеть! Она сама всплывает к поверхности.

Теперь-то видно: весь невод заполнен живым серебром! На палубе ликование. Рыбаки уже держат в руках багры, чтобы вытянуть первый сегмент сети на палубу. Капитан оценивает улов на глаз: 40 бочек. Огромный «тюк» с сельдью поднимается высоко над палубой. Энергичный рывок шнура — и живое серебро течет на палубу. Следующий сегмент. Снова 40 бочек. За бортом идет разгрузка еще двух «тюков» сельди. Капитан улыбается: «Видите — удалось!»

«Дельфин» идет к базе. Рыбаки спят в своих койках. На мостике осталась только вахта: капитан, штурвальный и двое вахтенных. Через 12 часов будем в заливе Ферт-оф-Форт. Сдадим груз, возьмем провиант и снова обратно на Фарн Дип...

Залив Ферт-оф-Форт. Я на палубе судна «Пуласкии» — польской рыболовной базы на Северном море. Стоим на якоре в четырех милях от шотландского берега. «Дельфин», пришвартовавшийся к одному из сортов десятитысячника, выглядит ореховой скорлупкой.

День солнечный. Небо чисто, видимость превосходная, ветер северо-западный, всего три балла. Отсюда, с палубы, прекрасно видны шотландский пляж и белые яхты.

«Пуласкии» начал свою службу в Северном море неделю тому назад, сменив «Кашубы», который вернулся в Гдыню с 35 тысячами бочек сельди на борту. Теперь «Пуласкии» является центром притяжения всего польского промыслового флота — столицей польской «рыбацкой республики» в Северном море. 180 польских судов ловят на этом огромном морском полигоне, в прямоугольнике между Британскими островами, Норвегией, Данией, Шетландскими островами и проливом Ла-Манш. Весь флот с апреля до декабря медленно продвигается на юг вслед за кочующими косяками сельди.

Я стою на верхней палубе и смотрю на работу этого гигантского плавучего склада. Трюмы «Пулаского» наполняются рыбой. К нашему десятитысячнику со всех сторон прилипли боты, траулеры, супертраулеры. Пока работают погрузочные бригады, экипажи судов по штормовым трапам взбираются на палубу и вскоре смешиваются с командой «Пулаского», которая насчитывает 230 человек. Только небольшая часть этих людей составляет так называемый основной экипаж судна. Остальные — это персонал, выполняющий «сухопутные» обязанности,—- погрузочные и ремонтные бригады, сортировщики рыбы, солильщики, весовщики, счетчики, повара, официанты, бухгалтеры, кладовщики, прачки и даже завклубом, парикмахер и кинооператор.

Последний нужен здесь не меньше всех остальных. Плавучее кино у берегов Шотландии пользуется огромной популярностью.

Но киновпечатления частенько прерывает решительный голос: «Экипаж судна 220 — к отходу!» Тогда с шумом покидают зал десятка полтора рыбаков. А фильм продолжается.

Я стою на верхней палубе и забываю, что подо мной полсотни метров прозрачной глубины. Не качает, «почва» крепкая. А если и есть какой-нибудь наклон, то только потому, что опорожнили одну цистерну с водой. За один месячный рейс «Пуласкии» расходует 3600 тонн воды. Ею пользуется не только его экипаж, но и экипажи 180 судов — более трех тысяч граждан польской «рыбацкой республики».

Среди этих трех тысяч ни одной женщины. Но зато есть одна мать. Так прозвали рыбаки завхоза «Пулаского», ответственного за питание, ночлег и стирку для каждого, чья нога ступила на борт базы.

Если «первый после бога» на «Пуласком» — капитан, то второй, безусловно, — врач базы. Он ставит диагнозы и дает медицинские советы порою за 200 миль от постели больного.

Вот, например, шкипер одного из ботов жалуется на резкие боли. Через несколько минут с помощью радио и добровольных помощников врач устанавливает — острое воспаление желчного пузыря. Лечение происходит под постоянным радионаблюдением врача. На следующий день с бота приходит известие, что приступ прекратился и больной чувствует себя хорошо.

В среднем ежедневно врач шесть раз дает заочные медицинские советы. 400 пациентов за время рейса принимает он на борту базы, производит около 100 хирургических процедур и операций. Боевое дежурство продолжается весь месяц.

На боевом дежурстве находится в течение целого месяца и вся база. В небольшой каюте с двумя радиостанциями непрерывно дежурят два радиста, поддерживающие связь со всем флотом. От их оперативности в значительной степени зависят результаты лова и успешность погрузки.