Доверься, он твой - Вера Копейко

— Помню. — Вадим усмехнулся. Потом быстро добавил: — Должен сказать, я не знал, чем рискую.

— А теперь знаете? — еще быстрее спросил Дмитрий Сергеевич.

— Догадываюсь, — хмыкнул Вадим.

Что-то в голосе Вадима подсказало Микульцеву — нет, не догадывается, и он с долей ехидства, которому темнота придала особенный, ядовитый, оттенок, бросил:

— Да неужели?

— В коробках было по двадцать восемь сигар, — торопился Вадим. — Разрешено вывозить только двадцать шесть. Вы меня подставили. У меня, тогдашнего стажера, могли быть неприятности.

— О-ох, дорогой вы мой! — взревел Дмитрий Сергеевич. — Если бы вы знали, как я вас подставил на самом деле! У вас могли быть неприятности на всю жизнь!

Вадим обмяк, но усилием воли вернул мышцам прежнюю форму. "Каков снаружи, таков изнутри", — вспомнил он старый борцовский принцип. Микульцев здорово придумал — признаться в темноте, когда нельзя вытянуть руку и…

— Вы привезли мне мой первоначальный капитал, — услышал он тихий голос хозяина клуба.

— Вот как? — не повышая голоса, спросил Вадим.

— Да. Я понимал, что делаю. Но я был уверен, что вы не попадетесь. Я не ошибся.

Вадим молча затянулся, маслянистый вкус сигары умягчал небо. Он поднял бокал, глотнул ром. Спрашивать, что было в коробках? Зачем? Там было то, что принесло этому человеку деньги. Большие. Это ясно. Разбираться с теми, кто просил его положить в багаж с оборудованием посылку, столько лет спустя? Выходит, все эти годы Дмитрий Сергеевич зрел? Но почему?

Он не спросил, он понимал, что Дмитрий Сергеевич пригласил его в темноту не для диалога, а для монолога.

— Неожиданно, верно? — услышал он голос. — Я сам не знаю, почему не смог отделаться от чувства вины. Я боролся с собой. Но не выдержал. Издержки воспитания, это от матери. Она умерла, когда отец оставил ее… Я тогда понял, почему мужчины в возрасте меняют жен на молодых. Они боятся умереть в одиночку. Что ж, как говорят, мужик до сорока лет — парень. До ста лет — жених, слышали?

Вадим покачал головой, но снова напомнил себе, что он в темноте. Подал голос:

— В моем роду такой мудрости не знали.

— Вы из ученых, я знаю.

— Мой прадед был биологом, дед тоже, — сказал Вадим. — Мы два века живем в Замоскворечье.

— Сейчас там дорого поселиться, — заметил Дмитрий Сергеевич. — Заманчивое место. Но я не о том. Мы говорили о новых браках. Когда жена молодая, есть шанс, что она закроет тебе глаза на смертном одре.

"Какая глубокая мысль", — с раздражением подумал Вадим.

— Неглубокая, но мысль, — услышал он и удивился. — Мужчиной в этом случае движет не любовь, а страх. Я бы не хотел, чтобы моя дочь когда-нибудь попалась на этом, перепутала любовь и страх. Я бы объяснил ей разницу.

— У вас есть дочь?

— Да, от одной из моих жен, правда, бывших. Это ее родственник попросил вас отвезти посылку для меня.

— Посольский работник, — напомнил Вадим.

— Так, мелкий служащий. Но у меня есть и сын. Я все оставлю ему. Как говорили мои предки, пусть лучше будет один богатый, чем шесть пролетариев. — Он засмеялся. — Я не хочу делить на всех, чтобы они распылили то, что у меня есть. А дочь получила деньги на образование, я ее выучил и дал деньги на свой маленький бизнес.

— Интересно, — подал голос Вадим.

— Но и это я сделал из чувства вины.

— Вот как?

— Вины перед деньгами. — Микульцев засмеялся. — Если они попадут в бестолковые руки, то пропадут.

Вадим молчал.

— Вам нравится ход моих мыслей? — тихо спросил Дмитрий Сергеевич.

— Любопытно, — коротко ответил Вадим.

— Я говорю вам об этом, потому что вы все-таки наш человек.

— То есть? — спросил Вадим с любопытством.

— Мы оба выросли не на гидропонике, — фыркнул Микульцев. — Так говорил мудрый дядюшка моей самой любимой женщины. Давно, правда.

Вадим засмеялся.

— Что вы имеете в виду?

— Пробовали помидоры, выращенные на камнях и воде? Красивые снаружи, похожие на помидоры. Только внутри почти никакой плоти и никакого вкуса во рту. А те, которые выросли на земле, под солнцем, настоящие. Вы знаете своих предков, я тоже.

Вадим не ответил.

Сигары отгорели одновременно у Микульцева и у Вадима.

— Ну вот, ровно сорок девять минут и пятьдесят шесть секунд. — Дмитрий Сергеевич смотрел на светящийся циферблат часов. — Надеюсь, было интересно. А мне — большое облегчение. Да, похвастаюсь, я взял в лизинг три самолета. На выгодных условиях. Знаете, что такое лизинг?

— Слышал, — ответил Вадим.

— Лизинг бывает разный, мой — самый удачный, — хвастался Дмитрий Сергеевич. — Авансовый платеж — двадцать процентов от цены самолетов. Срок выплаты — десять лет. Я нашел и самолеты, и даже менеджера вывез из-за границы. Я рассказываю об этом, чтобы вы, Вадим, знали: если что-то нужно — без смущения. Мне будет только приятно.

Свет зажегся. Они молча смотрели друг на друга. Потом Дмитрий Сергеевич протянул руку. Вадим, секунду помедлив, подал свою.

— Знаете, Вадим, я сделал странный вывод, успех — это начало конца. И чтобы конец этот не наступил слишком скоро, поскольку успех преследовал меня еще до рождения, я пробую себя на разных полях. Прошу вас в любое время на любое поле. Надеюсь, вы поняли, что все искренне. И еще — возьмите вот это. Давайте вашу руку.

Вадим протянул. На ладонь лег крошечный веер. Он был украшен золотыми птицами.

— Интарсия, — сказал Микульцев. — Золотые нити вбиты в дамасскую сталь. Веер — мой знак. А эта вещица не просто игрушка.

Вадим рассматривал то, что дал ему Микульцев.

— Это мобильный телефон, специальный. По моему дизайну и заказу. Я даю их тем, кому я необходим, — говорил он, внимательно наблюдая за Вадимом.

Вадим усмехнулся и подумал: "А не тем ли, кто вам необходим, Дмитрий Сергеевич?" Но оставил эту мысль при себе.

— Здесь заложен только один номер, мой. Вы отыщете меня всюду, когда только я могу стать вашим спасителем. Понимаете?

Вадим улыбнулся:

— Я тронут.

Вадим вышел из клуба, ему не хотелось идти в метро. Может быть, потому что в вагонах слишком густое чувство вины? А чтобы признаться в ней, мало у кого хватит духу?

Частник на "десятке" остановился перед ним, едва Вадим поднял руку. Он сел в машину, назвал адрес и закрыл глаза. Почувствовал, что голова слегка кружится. От табака и от рома? Или от разговора в темноте? А Дмитрий Сергеевич прав: ты выходишь из темноты другим.

Микульцев вернулся в комнату, сел в кресло и вынул из кармана мобильный телефон.

— Это я, — сказал он. — Все идет как надо.

В ответ он услышал смех.