Ева Моя - Лиза Мидлевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет! Так не пойдет. Я еще не отошла от предыдущих отношений. Точнее, от их разрыва. Больше не хочу. Да и не надо оно мне. Тем более, с мужчиной, который, вероятнее всего, ровесник моего отца. Не то, чтобы у меня были какие-то предубеждения, но…
Слишком много этих «но»…
Я планировала возвращаться на учебу через три дня. Но почему-то единственно верным в данной ситуации мне показалось вернуться раньше. Поменяла билеты и уже на следующий день папочка встречал меня в аэропорту Дрездена.
Мои родители развелись два года назад. Не знаю точно, что послужило причиной. Между ними не было скандалов, ссор. Возможно, это связано с тем, что когда мы переехали учиться в Германию, папа поехал с нами — помочь обустроиться, побыть рядом и поддержать в случае чего нас, неопытных, в чужой стране. А затем он так и остался жить здесь. Мама же, хоть и приезжала часто, переехать не смогла…
Как бы там ни было, однажды они собрали нас и сообщили о том, что развелись. Но для нас это никоим образом ничего не меняет — они любят нас по-прежнему. Мы будем также видеться, вместе проводить время. Просто они, наши мама и папа, уже не вместе. И мы действительно практически не ощутили из развода: к тому времени мы с братом уже жили отдельно, родители приезжали часто, между ними были хорошие дружеские отношения. Хотя все равно было видно, что они оба сильно переживают. И со временем мама начала стараться поменьше пересекаться с папой, когда приезжала к нам. И Герман очень переживал из-за всего этого. Хоть и виду не подавал, но для мамы он стал как хранитель. Поэтому несмотря на внешнее спокойствие и благополучие, мне было жаль. Потому что мы были отличной семьей.
У нас очень молодые родители. В нашем теперешнем с братом возрасте, мы у них уже были. Может, именно поэтому у нас всегда все было легко и весело. По многим вопросам они не заморачивались, многое переводили в шутку. Мы росли в атмосфере любви и непринужденности. Нас воспитывали по принципу: «не надо их воспитывать, главное — не мешать расти». Много разрешали пробовать, учиться на своих ошибках и делать выводы. Конечно, в нас закладывали главные нормы морали и правила поведения, но в целом мы просто росли в благополучной семье с любящими родителями, у которых было много друзей. Мы много путешествовали, изучали мир и формировали свое видение исходя из того, что видели вокруг и какие отношения были у нас перед глазами.
В общем, детство у меня было счастливым. Мы росли счастливыми детьми. Безо всяких детских психологических травм, о которых так много сейчас говорят. Все у нас было хорошо. И вспоминаем мы эти времена с братом частенько и с удовольствием.
Сложности начались в школе.
У нас низенькая мама и очень высокий папа. Где-то метр и девяносто сантиметров ростом. И если по комплекции мы с братом пошли в маму — оба худые, то ростом — в папу. В итоге — оба тощие и долговязые. Мы очень быстро начали выделяться среди ровесников. Уже в четвертом классе мы были самые высокие. И если для Германа это не представляло никаких сложностей, то для меня все это обернулось постоянными насмешками, дразнилками и обидными прозвищами. Высокая, очень-очень худая и бледнокожая. Конечно, явный булинг пережить мне не пришлось (никто не позволил бы), но издевки, комментарии и фразочки в спину больно ранили мою еще не устоявшуюся психику. Герман защищал и оберегал меня. Но этого было недостаточно. Он не мог быть со мной круглосуточно. Да и рты всем закрыть нельзя было. А дети, они ведь могут быть удивительно злые и изобретательные в своей жестокости. Никто не травил меня явно. Но ощущение изгоя и собственной неправильности не покидали меня долгие годы.
Меня поддерживали родители. Пробовали менять школу. Папа беседовал с учителями, родителями, одноклассниками. Ситуация немного улучшалась. Обижать меня не осмеливались, но искренне дружить со мной тоже не стремились.
Кстати, близких подруг у меня нет до сих пор. Есть знакомые, есть компания, с которой я общаюсь, встречаюсь и провожу время. Но близких подруг нет. Сложно доверять и становиться подругами, после того как однажды уже доверился человеку, думал, что вот это и есть твой друг, а потому узнаешь, что она каждое твое слово высмеивает с другими девочками и зовет тебя за спиной «тощей бледной поганкой»…
Все изменилось в седьмом классе. Когда у нас появилась химия. Оказалось, что я невероятно способна к этому предмету и у нас с ним зародилась взаимная любовь. Этот предмет давался мне настолько легко, что поначалу учитель химии не верил: пересаживал меня за свой стол на время контрольных, проверял, задавал дополнительные задания. А мне было непонятно, в чем он ищет подвох? Ведь химия — это так легко! И главное — это так интересно!
А у одноклассников вдруг зародилась любовь ко мне: ведь, как оказалось, химию понимали так хорошо далеко не все. А учиться и получать хорошие оценки надо было.
Вообще, начиная с седьмого класса, наш авторитет с Германом заметно возрос. Я была хороша в химии. Он — просто гений в физике. С нами стали считаться и уважать. Но настоящих друзей мне это так и не принесло.
А потом случилась новая «беда» — у меня очень быстро, практически одномоментно, выросла грудь. На фоне тощей меня тяжелая округлая грудь выделялась и привлекала к себе внимание. И это сейчас я понимаю, что это дар и объект гордости. А тогда я воспринимала это как очередное проклятие и не понимала за что. Не ссутулиться и не испортить осанку для того, чтобы сделать мой третий размер менее заметным, помогла только гимнастика. Вот где я была хороша и вызывала у тренеров и зрителей только одобрение и позитив.
В общем, росла я сложным подростком. С подломанной психикой и огромной, просто огромнейшей кучей комплексов. Некоторые из них до сих пор живут в глубине моей души. И поэтому такое вот обожание и восхищение Валентина просто не могло оставить меня равнодушной. Ведь он все мои недостатки, все то, что я ненавидела в себе долгие годы
