На восходе солнца - Юрий Тупицын

6

Лобов оглядел товарищей. Клим стоял у стены, хмурясь и заложив руки за спину, Кронин сидел в своей любимой позе - забившись в самый угол дивана и обхватив длинными руками худые плечи.

- Что скажешь ты, Клим?

- Что можно сказать, когда ясно одно - ничего не ясно! - буркнул штурман.

По губам Лобова скользнула улыбка - в этой реплике был весь Клим. Всякую загадку, которой нельзя было дать исчерпывающего объяснения, он воспринимал как оскорбление. Клим обижался не столько лично за себя, сколько за человечество в целом.

- И что же тебе не ясно, мой друг? - хладнокровно полюбопытствовал Кронин.

- Да все! От начала и до конца. Не ясно, куда могла исчезнуть "Ладога" в такой безобидной обстановке. Не ясно, как безмозглые ящеры могут выполнять сложные операции, которые под силу только разумным. Не ясно, почему с действующими атомными станциями соседствуют древние развалины. А стройка? Какой в ней смысл? Мы обследовали одно из построенных зданий. Оно было абсолютно пустым! Ни оборудования, ни мебели, ни механизмов, только комнаты, начиная от крохотных и кончая обширными залами. Это было здание в чистом виде, почти абстракция.

- Люди тоже делают много странного и бессмысленного, если посмотреть на их деятельность непредубежденными глазами, - вздохнул инженер.

- Например?

- Обязательно подавай тебе примеры. Хм! Вспомни такое чудо, как футбольный стадион. Стоит гигантское сооружение, вмещающее десятки и сотни тысяч человек, и в нем ни души. Пустота, тишина и тайна. Лишь один раз в неделю сходятся толпой люди и начинают неистовствовать. Что бы подумал по этому поводу какой-нибудь разумный андромедянин?

- Он подумал бы, что прошлое, никому не нужное прошлое, еще крепко сидит в нас.

- А музыка? - словно не замечая реплики штурмана, флегматично продолжал Кронин. - Трудно придумать что-нибудь более условное. Все в ней держится на некой договоренности и привычке. Здание по сравнению с музыкой куда более понятная и практичная вещь. Его хоть пощупать можно! А музыку?

- Музыку можно слушать, - улыбнулся Лобов.

- И наслаждаться, если ты не окончательное бревно! - добавил Клим.

- Я понимаю, - серьезно согласился инженер, - музыка - это как юмор. Когда чувство юмора есть, то все понятно само собой, а когда его нет, то уж ничто не поможет. Что тут поделаешь, Клим, если, слушая твои экзерсисы, я готов взять увесистый доисторический топор и расколотить твой инструмент на тысячу кусочков! Но ближе к делу. Скажи мне, Клим, почему ты считаешь, что наслаждаться сочетаниями звуков можно, а постройкой здания нельзя?

- Наслаждаться? Это кому же, брахиозавру?

- Брахиозавру, игуанодонам, птеродактилям - какая разница? Я говорю о принципах. Разве строительство не может превратиться в чистое искусство или своего рода спорт? Так сказать, стройка ради стройки!

Лобов, внимательно слушавший инженера, спросил без улыбки:

- Скажи, ты просто так ораторствуешь или у тебя есть какая-то идея?

Кронин покосился на командира, на штурмана и сказал:

- Есть. Но я боялся показаться нескромным.

- Укрепи душу свою и не бойся, - посоветовал Клим.

- А потом мне хотелось напомнить вам об ограниченности нашего опыта и о бесконечном многообразии Вселенной.

- Ты уже сделал это.

- Ограниченность опыта и многообразие природы и явились тем фундаментом, на котором я построил здание своей гипотезы.

Кажется, мы встретились с остатками некой своеобразной цивилизации, в производстве которой главную роль играли не машины, как у нас, а специально обученные дрессированные животные. По-видимому, трудовые навыки были введены мезойцами непосредственно в генетический код животных и передавались по наследству от поколения к поколению. Эти навыки были закреплены не в коре мозга, она ведь у пресмыкающихся очень примитивна, не в сфере условных рефлексов, а непосредственно в подкорке, в виде безусловных рефлексов - инстинктов.

- Звездные минуты в жизни Алексея Кронина, - иронически пробормотал Клим, хотя слушал инженера с видимым интересом.

- Биопроизводство, - продолжал Кронин, - было организовано мезойцами по типу конвейера, расчленено на простые операции, выполнять которые под силу даже самым примитивным существам. Давно известно, что таким путем можно сделать все, начиная от топора, кончая ядерным реактором. Биоконвейер был доведен до автоматического воспроизводства, обладающего спонтанной устойчивостью. Он мог работать сам по себе, без внешнего вмешательства. Известно, что в любой саморегулирующейся системе с течением времени возрастает энтропия: накапливаются шумы, помехи, которые рано или поздно превращают стройную систему в первозданный хаос. Любое живое существо, в том числе и человек, гордый хомо сапиенс, - характерный пример такой системы. Накопление энтропии у нас с вами разрешается в конце концов старческим маразмом и смертью. Будучи отлично осведомлены в этом, мезойцы приняли специальные меры. Я имею в виду систему наблюдателей-птеродактилей, которые, выполняя роль контролеров и корректировщиков, ликвидируют возникающие помехи, сбои и накладки непрерывного биопроизводства.

Итак, на Мезе было создано автоматическое биопроизводство. А потом с организаторами его, мезойцами, что-то случилось. Я не берусь гадать, что, может быть, они погибли в результате бедствия, может быть, навсегда или временно покинули планету, кто знает? Во всяком случае, биопроизводство оказалось предоставленным самому себе и продолжало исправно функционировать. А все, что выходило за его рамки, все, что производилось под прямым контролем хозяев планеты, остановилось, одряхлело и разрушилось. Отсюда и парадоксальность картины, представшей перед нами: мертвый город и действующая атомная станция, дряхлые развалины и новенькие, только что построенные здания, примитивные глупые ящеры и кажущаяся разумность из деятельности.

- Что ж, - резюмировал Лобов, - довольно стройная система. Но в ней не хватает самого важного звена. Где "Ладога"? Как объяснить ее исчезновение?

- Вы слишком много от меня хотите, - пожал плечами Кронин. - Я нарисовал общую картину, а над деталями надо еще подумать.

- Это "Ладога"-то деталь? - сердито спросил Клим.

- Не надо быть идеалистом-семантиком, мой друг, и так придирчиво относиться к словам, - кротко ответил инженер.

- Да тут и думать-то не над чем!

Лобов посмотрел на штурмана с интересом, а тот продолжал:

- Итак, мезойское биопроизводство нуждается в защите не только от внутренних, но и внешних помех. У него должна быть действенная система охраны! И я уверен, что птеродактили, которые все время болтаются над нами, имеют к ней самое прямое отношение.