Хумор - Сергей Куприянов

Дилемма. Да и надоел уже этот Фридман до чертиков, как будто и в самом деле других дел нет.

И было принято полуофициальное решение провести на квартире проклятущего Фридмана негласный обыск. То есть без санкции прокурора, что, если по закону, является серьезным нарушением социалистической законности. Но уж больно надоел.

Принять приняли, но дело осложнялось тем, что его квартира практически никогда не пустовала. Вечерами и ночами в ней почти всегда бывал сам хозяин, частенько с гостями, а днем там торчала его любовница, оформленная как домработница. Но иногда любовница квартиру все же покидала – в магазин там сходить, в прачечную или парикмахерскую. Впечатление складывалось такое, что квартира намеренно находится под круглосуточным присмотром, что не могло не вызывать подозрения.

Опера, следившие за фигурантом, успели изучить характер ее отлучек, которые всегда носили непредсказуемый характер. Она могла практически неделями не выходить из дома, разве что на полчаса, благо магазин рядом. Такая нелюдимая до странности девушка.

Были и другие основания для подозрений, но косвенные, весьма косвенные. Например, люди, с которыми общался подозреваемый. Многие из них очень непростые. Торговые работники, партийные функционеры, спортсмены, выезжающие за рубеж. Словом, тот контингент, который потенциально мог быть питательной средой для спекуляций. Плюс замки немецкие на дверях, которыми рядовые и даже не очень рядовые сограждане не были обеспечены. Дорогие замки. Надежные.

Два оперативника, Петров и Грач, нацелились на проникновение в заветную квартиру, для чего целыми днями торчали поблизости от подъезда, готовые использовать любую возможность. Им это тоже до смерти надоело, тем более бдить бессменно. Дело в том, что такое дело всякому не поручишь, для столь деликатной операции люди должны быть проверены, чтобы не подставить начальство. Машина, в которой они несли свой сыщицкий крест, за неделю потихоньку превратилась во что-то вроде сторожевой будки со всеми ее атрибутами, потому что в ней ели, курили, кемарили в очередь, разок даже выпили. То есть почти дом родной, для которого они время от времени делали набеги в магазин – пирожков там купить, молока или чего другого для поддержания работоспособности молодых организмов.

В один из дней Грач, твердо зная, что раньше десяти любовница Фридмана не имеет привычки покидать квартиру, отправился в магазин за покупками для дома, так сказать. За то время, что они торчали неподалеку от подъезда, она еще ни разу не покинула логово больше, чем на сорок пять минут кряду, что для качественного обыска, согласитесь, маловато. Нужны были хотя бы пара часов.

Грач, помимо других покупок, приобрел килограмм чернослива, потому что на днях один из сослуживцев сказал ему, что это прекрасное средство для профилактики язвы и гастрита, которыми болеют многие оперативники по причине нервной работы и плохого питания. Вернувшись на пост, он начал со смаком поедать продукт, оказавшийся не просто черносливом, а импортом, завезенным из Греции, то есть куда более вкусным, чем отечественный. Особую прелесть составляло то, что это именно импорт.

Часа два он наслаждался продуктом, когда по радиотелефону им сообщили из службы технического контроля, что только что любовница договорилась с парикмахершей, и сеанс состоится через час. Наружка была вмиг подключена и вскоре оба опера имели удовольствие видеть, как дамочка выплыла из подъезда, а за ней потянулся «хвост», призванный оповестить оперов, когда объект закончит общение с цирюльницей. Из опыта следовало, что меньше двух часов визит в парикмахерский салон не продлится.

Все, дорога открыта.

Хитрые чужие замки Петров вскрыл меньше, чем за минуту, после чего приступили к обыску. Работали споро и профессионально, ведь нужно было не только отыскать хоть что-то, но и не оставить при этом следов, иначе Фридман мог закатить жуткий скандал; его связи сделать это позволяли, а уж амбиции тем более.

Безуспешный обыск подходил к концу, когда Грач испытал непреодолимое желание посетить туалет. По большому сходить. Чернослив, зараза импортная, непререкаемо просился наружу. Просто самым категоричным и нахальным образом, как истый иностранец, будь они неладны.

Грач, недолго думая – а чего тут думать? – горным орлом водрузился на салатового цвета изумительный финский унитаз и со всем жаром молодого организма изверг из прямой кишки всю эту импортную заразу, испытывая при этом двойное удовольствие – от самого физиологического процесса, который, согласно Фрейду, входит в число семи удовольствий человека, и от того, что гадит в таком классном сортире.

Закончив процесс, он потянулся к рукоятке спуска воды, нажал на нее и – ничего. Нет в бачке воды. Он к крану – пусто. Как позже выяснилось, в этот день воду в доме отключили из-за ремонта. И в этот момент по рации сообщают, что дамочка вышла из салона и садится в такси, так что ходу ей до квартиры считанные минуты. Хуже того – и Фридман обозначился на горизонте. То есть рвать надо из поганой хаты самым спешным образом, что опера и сделали, успев поставить пару «жучков» для внутреннего контроля.

Чуть позже они стали свидетелями, точнее, слушателями страшного скандала на тему «Кто насрал?!». Просто страшного. Дело в том, что старший лейтенант Грач навалил в импортный фаянс не просто кучу, а настоящую пирамиду, как на грех, увенчанную сливовой косточкой. Как будто нарочно. Вызывающе.

Итогов было два. С любовницей Гриша Фридман расстался с жутким скандалом, а чуть позже через микрофоны скрытого прослушивания удалось установить, у кого он хранил свою кассу. И все потому, что он засуетился, обнаружив в своем унитазе выдавленную из офицерской плоти косточку.

А какая мораль? Да какая может быть в офицерской косточке какая-то уж особая мораль! На другие-то пирамиды люди со всего света ездят смотреть, а тут, считай, один Фридман и видел, в результате чего сел в тюрьму. Теперь, наверное, он бизнесмен.

ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ.

Есть в моей биографии эпизод, когда я был офицером. Нет, без дураков, все по правде – погоны с одним просветом, портупея, пистолет в кобуре, утром подъем, вечером отбой, раздолбаистые солдаты и – куда без них! – командиры. А все вместе это называлось военными сборами. Представьте себе сотни четыре гражданских, которых оторвали от жен и пивбаров, нацепив на них военную форму.

Разместили нас в чистом поле, заставив полтора месяца жить в палатках. Оно, конечно, лето, среднерусская природа, в ста метрах кладбище, до других примет цивилизации, в том числе винных магазинов, далеко, так что радости мало. Надо сказать, что должность мне досталась не самая, так сказать, героическая – замполит. Если по-старому, то политрук. От всех политруков, с которыми меня сводила жизнь, у меня остались не самые лучшие воспоминания, так что сами понимаете, как я себя чувствовал, оказавшись в этой роли. И надо ж такому случиться, что в тот период я не пил. В смысле совсем, ни капли. Не потому, что зашился или еще что-то в этом роде, хотя происходило это не совсем по моей воле, а по медицинским показаниям. Так что в те немногие моменты, когда в нашей офицерской палатке появлялось спиртное, я не мог вместе со всеми снять стресс и расслабиться, как то издавна водится у господ офицеров. То есть в этом смысле я не грешил, чему, впрочем, не особо радовался, но как-то так получилось, что залетал я чаще других и, соответственно, чаще же попадал в наряд. Хотя не исключено, что попадал я туда по причине своей полной ненужности боевому подразделению.

Вообще-то попал я туда по чистому недоразумению. Сначала, когда в военкомате меня известили о присвоении мне первого офицерского звания, то долго не могли решить, какую воинскую работу мне можно доверить, и, что-то там прикинув, записали меня в политработники, коли уж ни на что, надобное Советской Армии, я не способен. А поскольку во время прохождения срочной службы я служил в части, по соображениям сугубой секретности отнесенной к связи, то меня и приписали к связистам. Такой своеобразный вариант воплощения одного из советских лозунгов, гласящего, что безработных у нас нет, в простонародной интерпретации звучащего как «Была бы шея, а хомут найдется». Впрочем, подозреваю, что военкоматы и по сей день руководствуются этим принципом, то есть ищут шеи для уже заготовленных хомутов.

Часть, в которую мы попали, занималась и, наверное, по сей день занимается организацией и обеспечением правительственной связи. Как это выглядело в натуре? На большой поляне, огороженной веревочным забором и украшенной табличкой «Автопарк», стояло около сотни грузовиков с кунгами, набитыми аппаратурой, до того несколько лет хранившихся в режиме консервации. Все это нужно было подготовить к работе, наладить и настроить, чтобы потом, в день и час «Икс» запустить и осуществить сеанс связи.