Поместье с привидениями - Людмила Мартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него теперь было это все, вот только мыться внутри печи он не мог, потому что попросту в нее не влезал. Не пятилетний же мальчик и не хрупкая, худенькая, согбенная годами и тяготами жизни старушка, потерявшая в войну мужа и в одиночку вырастившая четверых детей, поднявшая внуков и теперь присматривающая за правнуком. Печь он тоже белил каждую весну, хоть и было это чисто символическим жестом, а для мытья построил небольшую баню, которой у бабы Дуси не было.
Его отец, бабы-Дусин сын, справил бы, но он умер, когда Глебу было совсем мало лет. Погиб при исполнении задания, работая в уголовном розыске. После смерти отца его и отправили к бабе Дусе, и жил он в маленьком домике на опушке леса до тех пор, пока не пришлось идти в школу. И ей-богу, это были лучшие годы в его жизни.
В свой собственноручно выстроенный рай, точную копию детских воспоминаний, он наведывался, как только мог. То есть нечасто. Дела не признавали календарей, и иногда Ермолаев месяцами работал без выходных, особенно в сезон, когда можно было завести технику в лес и заготовка велась полным ходом. Он не оставлял без личного контроля ни одной мелочи, потому что именно в этом и крылся секрет успеха.
Ермолаев мог сам управлять и мульчером, и бульдозером, и древовалом, и валочно-пикетирующей машиной, и харвестером, и форвардером, и трелевочным трактором, мужики на всех участках работы его уважали, а потому безоговорочно слушались. В лесу это было важно. Там вообще существовала своя, особая иерархия отношений, которые казались чуждыми и непонятными в повседневной жизни тем, кто с лесом был не связан.
Лесники – особые люди, это знают все, кто хотя бы раз с ними сталкивался. Тут характер требуется, слабакам и понтовщикам в лесу делать нечего. Работа на тридцатиградусном морозе опасна, что и говорить, и требует не только бесстрашия, но и основательности, неспешности, умения жить и действовать с оглядкой, понимания, что всех денег не заработаешь. Да и с лесом нужно быть на «ты». На одном языке разговаривать. Ермолаев, к примеру, лесным языком владел в совершенстве. Один из его конкурентов, теперь уже бывший, всерьез считал, что ему черт люльку качал, а лесные духи в делах помогают. Что с дурака взять? Упокой господи его душу.
Впервые за руль трактора, работающего в лесу, Глеб сел, когда ему и четырнадцати не стукнуло. И спустя месяц управлялся с объемом работ ничуть не хуже вечно пьяных тридцатилетних «напарников», а даже и лучше, потому что был, в отличие от них, совершенно трезв и сосредоточен. Это помогало уходить на том же тракторе от полицейской погони, бросив технику в лесу. Однажды, чтобы не быть пойманным, он даже загнал свой трактор в болото. Спустя три дня его четырьмя бригадами вытаскивали. На тот момент уже его бригадами. И было ему тогда двадцать два. Надо же, почти двадцать пять лет прошло, а кажется, вчера это было.
В те времена Глеб Ермолаев слыл одним из самых известных в области черных лесорубов. Его уважали, им восхищались, ему завидовали, им пугали детей, его мечтало схватить за руку все областное УВД, а он пер напролом и никогда ничего не боялся, и выходил сухим из всех переделок, оставляя далеко позади конкурентов и желающих отжать его сферу влияния. Не всегда живыми.
Сегодня Глеб Валентинович Ермолаев был серьезным бизнесменом, которому на вполне легальных основаниях принадлежало право аренды на два миллиона кубометров лесных угодий в год в их регионе, да еще в соседних областях, а также три лесоперерабатывающих производства, что суммарно составляло примерно десять миллиардов годового оборота. До начала этого года дела шли настолько хорошо, что он просто животом чуял, что так долго продолжаться не может.
На сигналы своего живота Глеб привык реагировать, потому как от этого когда-то зависела жизнь. Да и сейчас ничего не изменилось. Принятые им меры помогли удержать бизнес, когда случились санкции, и сейчас удачливый черт Ермолаев считался менее пострадавшим от начавшейся чехарды. Заготовка шла, предприятия работали, продажи осуществлялись, деньги поступали и не ложились мертвым грузом, а тут же пускались в оборот.
Сейчас он примеривался к еще одному очень симпатичному лесному участку, который входил в состав частных владений, а именно, в земли поместья Резановых, восемь лет назад выкупленные какой-то полубезумной старухой, намерившейся возрождать дворянскую усадьбу девятнадцатого века.
Против усадьбы Глеб ничего не имел, не нужна ему была никакая усадьба. Старухе же, по его мнению, не нужен был лес, произраставший за околицей, и он намеревался либо купить деревья на корню, либо взять землю в аренду, чтобы развернуть там лесозаготовку, не трогая, конечно, вид из дворянского окна, а также всякие там малинники-брусничники, в которые бегали по грибы-ягоды жители соседней деревни Резанки.
К местным жителям он повсюду относился хорошо, не разрушая привычную для них среду обитания. Лесом испокон веков кормилась деревня, и лишать небогатых людей последнего он не собирался. Да и природу калечить тоже. Лес был и для него кормильцем, о котором требовалось заботиться и не обижать попусту. Поэтому Ермолаев шел на дополнительные издержки, строя лесные дороги, чтобы вывозить древесину из чащи, а не с краев, рубил не у деревень, а подальше, зная, что человеческое отношение окупится сторицей. И к лесу, и к людям.
Легальный и уважаемый бизнесмен Глеб Ермолаев не собирался нужные ему угодья отжимать и угрожать старухе не думал тоже. Ему были нужны деловые переговоры по самой обычной сделке, и он, раздобыв телефон, позвонил Резановой, которую звали Инессой Леонардовной, и, представившись, попросил назначить встречу.
Она так долго молчала, что он даже подул в трубку, чего не делал уже лет тридцать. Никто давно так не делал, а он подул и торопливо, по-дурацки произнес «алло-алло», а она все молчала, но была на связи, потому что он слышал ее дыхание. У него даже мелькнуло в голове, не стало ли ей плохо в силу преклонного возраста и кому он должен в таком случае позвонить, но тут Инесса Леонардовна собралась с мыслями и пригласила Глеба приехать в поместье на выходные, чтобы на месте все посмотреть и обо всем договориться.
Признаться, он опешил, потому что не привык ездить в гости к незнакомым людям, а уж ночевать у кого-то тем более, предпочитая самостоятельно снимать номер в отеле, если дела требовали командировок. Но рядом с имением Резановых никакого отеля не было, разумеется, а старуха, уверенно проговорив приглашение, просто повесила трубку, видимо, сочтя дело решенным.
Не ехать и отложить переговоры? Но когда он позвонит в следующий раз, она припомнит, что Ермолаев без уважения отнесся к ее приглашению. Поехать? В конце концов, чем он рискует? Проведет выходные в чужом месте и в скучной компании, зато своими глазами сможет оценить качество леса, а также деловые способности хозяйки, а если выгорит, то и заключить сделку.
Правда, ради поездки приходилось пожертвовать выходными, которые Глеб намеревался провести в своем доме на озере. Он не был там с майских праздников, а потому до дрожи в пальцах мечтал посидеть с удочкой на берегу, всей кожей впитывая окружающую тишину. Вечером он планировал напариться в бане, а потом нырнуть в прохладную воду, чистую настолько, что было видно дно до последнего камушка, а потом пить чай, заваренный с лесными травами. Только на своей заимке Глеб пил чай, наливая в блюдечко и держа его на растопыренных пальцах, шумно хлюпая, оттого что горячо, и бросая в рот колотый сахар, вприкуску, как учила баба Дуся.
– Па-ап, – хлопнула входная дверь, и в квартире появилась Тайка, обожаемая Глебом единственная дочь Таисия, двадцати двух лет от роду, живущая сейчас в Москве. Как уехала после школы поступать в институт, так и осталась, благо жить было где. Сразу же, на первом курсе, Ермолаев купил ей квартиру. – Сюрприи-и-из. Я приехала.
Она влетела в кабинет, в котором он сидел, задумчиво прикидывая планы на выходные, кинулась на шею, расцеловала. Тут же стало тепло и немного мокро. Глеб счастливо улыбнулся, обнял дочь и прижал ее к себе,
