Поместье с привидениями - Людмила Мартова

К половине шестого будем там, до ужина останется время, чтобы искупаться, да и весь вечер будет в нашем распоряжении. Ты поговори с Елкой, удобно ли ей это.

Да, даже в самых непростых обстоятельствах он не переставал думать о комфорте жены и дочери, ибо в этом видел свой долг главы семьи. За этих двух женщин он был готов убить. Мысль пришла в голову уже не в первый раз, и Павел вздрогнул, не понимая, почему она так настырно лезет в голову. Ему не требуется никого убивать, всего-то и надо, что найти деньги и решить проблему с запуском завода. И тогда через полгода он будет с улыбкой вспоминать свою сегодняшнюю панику, липкие руки, холодные ноги, стекающие по спине капли пота, взмокший от напряжения затылок и бешено колотящееся сердце.

Хлопнула входная дверь, послышались легкие шаги, словно эльф заглянул, и на пороге кухни появилась Еленка – тоненькая, с гривой кудряшек на голове, весело вздернутым носиком, огромными, распахнутыми, словно вечно удивляющимися миру глазами, порывистая в движениях и безудержная в том, что считала справедливостью. Павел не без оснований полагал, что его единственной дочери в жизни придется нелегко.

– Мам, пап, привет. А вы чего с такими похоронными лицами сидите? Что-то случилось?

Павел тут же снова внутренне похолодел.

– Пока случилась только неизбежность завтрашней поездки в Резанку. Ты с нами?

– О, класс. Там так хорошо, – дочь закатила глаза, что выражало крайнюю степень восторга. – Да, я поеду. Инесса Леонардовна расстроится, если меня не будет, да и я давно ее не видела. Нужно же отчитаться, как проходят уроки.

Пожилая родственница действительно вот уже год оплачивала Елке частные уроки китайского языка. С чего вдруг у дочери возникла такая фантазия, Павел, признаться, так до конца и не понял, но стремление овладеть вторым иностранным языком, да еще довольно редким и сложным, Инесса Леонардовна поддержала с необычной для нее горячностью. Более того, нашла учителя и оплатила ему годовой курс, который заканчивался первого сентября. Расчет Елки был, таким образом, очевиден – отчитаться, чему она научилась, и добиться выделения транша на оплату второго года обучения. Хитрюшка и умница.

– Заодно с привидением пообщаюсь. Гостинчик оставлю. Вряд ли его без меня кто-то подкармливает.

Иногда Павел не понимал, шутит его дочь или говорит серьезно.

– Какое привидение, Елка? – спросил он.

– Ну как какое? Обычное. Ты что, не в курсе, что в графском доме привидение живет? Инесса Леонардовна тоже не верит, а я точно знаю.

– Ты что, его видела? – кажется, Марианна тоже обеспокоилась психическим здоровьем дочери.

Та засмеялась.

– Нет, конечно, оно никому не показывается. Я его только слышала. Каждый раз, когда я ночую в имении, оно стучит морзянкой то в потолок, то в оконную раму.

– И что именно говорит?

– Ма-ам, я же, в отличие от тебя, не знаю азбуки Морзе, поэтому перевести не могу, – дочь взяла с подоконника яблоко, впилась зубами с характерным хрустом, да так, что сок брызнул.

Яблоки в этом году были крепкими, гладкими, сладкими и сочными. Год оказался урожайным, и несколько дней назад Инесса Леонардовна прислала с нарочным целую корзину.

– Поэтому оно мне постукивает, а я с ним разговариваю, – продолжала Еленка деловито. – И всегда оставляю плошку с молоком и печенье какое-нибудь.

– И что? – неожиданно заинтересовался Павел.

– Ну, потом плошка оказывается пустой, а печенье исчезает. То есть привидение принимает мои дары с благодарностью. Такая вот у нас дружба.

– Все, что ты говоришь, более чем странно, – сообщила Марианна. – Лена, ты уже достаточно взрослая, чтобы не жить в мире фантазий. Зачем ты придумала всю эту чушь?

– Я ничего не придумала-а-а, – дочь прокрутилась на одной ножке вокруг своей оси и выбросила огрызок яблока в мусорное ведро. – В особняке живет привидение, я с ним дружу и надеюсь, когда-нибудь оно мне явится. Все, горячо любимые предки, я побежала. Во сколько завтра выезжаем?

– В четыре.

– Отлично! Буду как штык.

Снова дуновение ветерка от пролетающего мимо эльфа, и Елка скрылась в своей комнате, оставив Павла и Марианну вдвоем.

– И что это было? – спросила жена чуть встревоженно. – За ней даже в детстве не наблюдалось тяги к таким россказням.

– Не знаю, но вреда от этого никакого, – сказал Павел.

Собственные проблемы, ненадолго вытесненные из сознания разговором о призраках, навалились с новой силой, на мгновение снова сбив дыхание. Привычно и надсадно заболело за грудиной, и он испугался, что умрет от инфаркта, не успев решить поставленную задачу и оставив своих девочек в трудной ситуации. Нет, так нельзя. Нужно взять себя в руки и бороться до конца. Если поговорить с Инессой, она не откажет. Наверное.

Шаркая ногами, как будто ему было не сорок четыре, а все восемьдесят, Павел вышел из кухни и побрел в сторону спальни. Ему казалось, что голова у него сейчас взорвется и после этого уже ничего нельзя будет изменить. Как и после смерти.

Глеб

Ближайшие выходные отправлялись в конкретное место – псу под хвост. Вообще-то Глеб Ермолаев собирался провести их в уединении – в маленьком деревянном домике на берегу лесного озера, затерянного в такой глуши, что несведущий человек ни за что не найдет.

Он увидел это место совершенно случайно. Пару лет назад, уже глубокой осенью, когда Ермолаев возвращался с охоты, перевернулась лодка, и ему пришлось плыть до берега, гребя, как Чапаев, одной рукой, потому что второй он держал над головой ружье. Бросить его, даже для спасения собственной жизни, было никак нельзя, потому что ружье являлось раритетным образцом, изготовленным фирмой Chapuis Savana Rigby. Когда-то такие ружья выпускались специально для африканских сафари и использовались для охоты на опасных зверей и крупную дичь.

Стоило оно приличных денег, настолько приличных, что сам бизнесмен Ермолаев никогда бы себе не позволил потратить такую сумму ради забавы, коей, по сути, считал охоту. Но на ружье скинулись коллеги и деловые партнеры, преподнесли подарок стоимостью в двадцать пять тысяч долларов, и с тех пор Глеб охотился именно с ним, относясь к ружью как к своеобразному талисману. Охота с этой крупнокалиберной винтовкой с четырехместным карабином всегда была удачной, по крайней мере, с пустыми руками Ермолаев не возвращался ни разу.

Тот, когда перевернулась лодка, был первым. Точнее, добыча у него была и тогда, вот только пошла ко дну. Спас Глеб лишь себя и ружье, выбравшись из озера в незнакомом месте и разведя костер на берегу. Идти дальше мокрым насквозь при температуре воздуха в плюс три градуса было сущим самоубийством, а Глеб любил жизнь и заканчивать ее, да еще таким глупым способом, не собирался.

Жизнелюбия и жизнестойкости в нем было много с детства. Не очень простого, но совершенно точно счастливого благодаря бабе Дусе, приходившейся маленькому Глебу прабабушкой. У нее был маленький деревянный домик, стоящий почти на лесной опушке, с кухонькой, в которой с трудом расходились два человека, и небольшой комнатой, значительную часть которой занимала русская печь.

Каждую весну баба Дуся собственноручно ее белила. Печь приходилась маленькому Глебу и кроватью, и нянькой, в объятиях которой всегда было тепло, и местом для игр. Купали его тоже в печи, в которую надо было залезать, когда она остынет, хотя и не до конца. И во взрослой своей жизни, купив тот самый земельный участок на берегу озера, где он выбрался на сушу и грелся у костра, всей грудью вдыхая прелый воздух осеннего леса со сброшенной листвой и обнаженными ветвями деревьев, спокойной гладью воды, над которой крякали утки, и брусничником под ногами, он обустроил такую же точно печь.

Он купил это место, с большим запасом купил, поставив заграждения почти в двух километрах от собственно того заповедного уголка, в который приезжал, когда ему нужно было отдохнуть и очиститься душой. Теперь там стоял такой же небольшой домик, какой был когда-то у бабы Дуси, и никакие удобства Ермолаев там оборудовать не стал, потому что воспоминания требовали деревянного сортира под елками, огромной, не по размерам комнаты, печи, в которой можно было готовить самую простую, но сытную и очень вкусную еду, металлической кровати с шишечками на спинке,