Как я влиял на Севку - Геомар Георгиевич Куликов

— Да я…

Но меня никто не слушал. Опять поднялся гвалт. Теперь спорили, можно ли меня приглашать в команду.

— Может, он в сборной Советского Союза играет? Может, он мастер спорта? — кипятился маленький вёрткий мальчишка, как я узнал потом, вратарь.

— Что из того? Ну, и играет за сборную! Ну, и мастер спорта! — отбивался Севка. — А за свою клубную команду он может выступать?! Может?!

Всё решил судья. Он вынул свисток изо рта и спросил меня:

— Ты за кого-нибудь ещё играешь?

— Нет, — сказал я.

— Честно?

— Честно.

— Чего зря кричать? Начали! — судья сунул свисток в рот.

— А если он врёт? — не унимался вёрткий мальчишка.

Судья нахмурился, снова вынул свисток изо рта и сказал:

— С судьёй не спорят. Забыл?

— Валяй за коньками! — сказал Севка. — Только живо!

— А у меня нет коньков, — сказал я. — Коньки есть. Ботинки малы. Их два года назад купили. Честное слово! Хочешь, покажу!

— А может, влезут?

— Куда там! Прошлой зимой еле надевал.

Севка задумался.

«Пронесло!» — подумал я.

— Коньки — ерунда, — вмешался капитан. — У Эдика возьмём. Какой у тебя размер?

— Тридцать шестой.

— Порядок. Сейчас будут коньки.

Игроки другой команды опять загалдели.

— Сколько можно ждать?

— Судья, чего смотришь?

Судья долго шарил у себя за пазухой. Достал большие карманные часы на толстой медной цепочке и, вынув изо рта свисток, сообщил:

— Через десять минут засчитываю поражение.

И снова застыл со свистком в зубах величественный и неприступный.

Эдик жил тут же. Мы встали под окнами и стали кричать хором:

— Э-дик! Э-эдик!

Ребята старались изо всех сил. Один я кричал, не особенно громко. В окне третьего этажа появился мальчишка с завязанным горлом.

— Конь-ки! Клюш-ка! Конь-ки! Клюш-ка! — заорали все в один голос.

Только я для виду открывал и закрывал рот.

Эдик не понимал, чего от него хотят, а только улыбался и пожимал плечами.

— Стоп! Так толку не будет, — сказал капитан. — Давайте я сам.

Он помахал руками. Мальчишка за окном вытянул шею.

Тогда капитан похлопал ладонью по своим конькам и, схватив меня за ногу так, что я чуть не шлёпнулся, похлопал по подошве моего валенка.

Мальчишка просиял и быстро-быстро закивал головой.

Капитан потряс в воздухе клюшкой и опять показал на меня.

Мальчишка ещё раз мотнул головой и исчез.

Через минуту открылась форточка и к нашим ногам шлёпнулись коньки с ботинками и клюшка.

— Ну и парень! — сказал капитан. — Этот не подведёт!

Тут мальчишка за окном как-то странно подпрыгнул. А на лице появилось такое выражение, точно у него вдруг заболели зубы.

— Что это с ним? — удивился Севка.

В неведении мы оставались недолго. Мальчишка вновь исчез, а на его месте появилась женщина.

Она сердито погрозила нам пальцем.

— Понятно, — сказал капитан. — Ничего не поделаешь. Бывает.

Ботинки пострадавшего за команду Эдика оказались мне впору. Тютелька в тютельку. Точно они были не его, а мои собственные. Хуже было другое. Я почти совсем не умел кататься на коньках. Я любил книги и прочитал их, наверно, больше, чем все ребята в нашем классе. А ко всяким там футболам-волейболам был равнодушен.

Мне гораздо больше нравилось скакать на храпящем коне рядом с д’Артаньяном или Питером Марицем — юным буром из Трансвааля, чем на нашем дворе лупить по мячу, стараясь попасть между кирпичами, изображавшими ворота.

Мама и бабушка, увидев меня на диване с толстенной книгой, говорили:

— Опять глаза портишь?! Пошёл бы на улицу. Погулял. Подышал свежим воздухом.

Папа посмеивался:

— Ты, брат, как воспитанница института благородных девиц. Те всё пухлые романы читали. Хоть бы раз домой с синяком пришёл…

Тут пугалась мама:

— Миша, что ты говоришь?

— Ничего, — отвечал папа, — парню надо больше бегать, в футбол играть…

— Видели мы этот футбол, — перебивала мама. В прошлое воскресенье по телевизору опять показывали. Здорового взрослого мужчину на носилках унесли. А много ли ребёнку надо?

Мне такие разговоры, понятно, большого удовольствия не доставляли. Но я считал, дело вкуса: одному нравится одно, другому — другое.

Коньки купил мне папа. В позапрошлом году. На день рождения. Я немножко научился кататься. Но не очень.

А в середине прошлой зимы, я не обманывал Севку, ботинки сделались мне малы. Папа хотел купить новые. Но мама сказала:

— Зачем напрасно тратить деньги. Скоро весна. А за лето у Костика ноги опять вырастут и придётся покупать снова.

Папа удивился:

— С каких пор ты стала экономить на сыне?

Я-то хорошо знал: не в экономии дело. Просто мама по тому же телевизору увидела хоккейную встречу. Играла наша команда с одной иностранной. Известно, хоккей, как говорят, — игра мужская. В ней разрешены и силовые приёмы. А тут ещё наши гости играли грубо, как объяснял комментатор. Мама с бабушкой только ахали.

И вот теперь на негнущихся ногах я выехал на лёд и замахал руками так, словно хотел улететь в стратосферу.

— Лихо! — сказал наш капитан.

— Скользко… Что-то очень скользкий сегодня лёд… — я попытался изобразить улыбку.

— Ладно, — сказал капитан. — Вставай в ворота… Клюшку держи пониже.

Судья дал свисток. Игра началась.

Рассказывать подробно, что это была за игра, у меня нет охоты.

Корова на льду чувствовала бы себя, наверно, увереннее, чем я.

Я пытался кинуться туда, куда летела шайба, а ноги несли меня совсем в другую сторону.

Чтобы не потерять равновесия, я цеплялся за своих и чужих игроков и они кричали одинаковыми тонкими голосами:

— Отцепись! Чего привязался?!

Зрители — и откуда они только набежали? — вопили, свистели и улюлюкали. Они прямо-таки помирали со смеху.

А вёрткий мальчишка острил:

— Эх вы, ничегошеньки не понимаете. Он показывает новый способ защиты. Бразильский!

Мы проиграли с разгромным счётом.

После финального свистка судьи обе команды опять сцепились в центре поля. А я добрался до скамейки, снял ботинки с коньками, сунул ноги в застывшие на морозе валенки и удрал.

Я понимал: произошла катастрофа.

Ребята во дворе всегда относились ко мне неплохо. Даже чуточку уважали. Я мог разрешить спор: кто написал «Всадника без головы», а кто «Последнего из могикан». Ко мне бежали, когда надо было узнать, что за штука автомобиль на воздушной подушке и чему равна первая космическая скорость.

Теперь меня не могла спасти даже скорость света и знание назубок всех приключений Шерлока Холмса.

Я оказался голым королём.

Завтра всё будет известно в классе. Алик Камлеев пустит по рядам ехидную карикатуру. Она попадёт к Ире Зиминой…

— Вы-ы… — я даже застонал, как от зубной боли.

Случается же, подумал я, с людьми этот