Переселение - Дж. Т. Макинтош

– Не существует правильных или неправильных слов, – мягко проговорила Аниты. – Вы просто говорите первое, что приходит вам в голову.

Флетчер многое ей рассказал, почти не касаясь своего неблагополучного детства – она поняла, что на эту тему лучше вопросов не задавать. Он поведал Аните о том, что совершал правильные поступки, но время для этих поступков оказывалось совсем неподходящим, о своих отношениях с мужчинами, да и с женщинами тоже, о том, что у него никогда не было настоящего друга.

– Возможно, я сам в этом виноват, – сказал он, и если бы она с ним не согласилась, засомневался бы в ее искренности. Анита не стала с ним спорить.

С Анитой было очень легко разговаривать. Она не критиковала его, и Флетчер видел, что он ей по-настоящему интересен. Он рассказал ей про Джуди и Шейлу, ту девушку, которую парень столкнул в воду, только не стал говорить, что парня звали Джерри Бодейкер.

– Некоторые девушки так устроены, – проговорила Анита.

– Им нравится когда их приятели ведут себя с ними грубо.

Парень виноват только наполовину, потому что, если бы он не делал того, что ей хотелось, она обязательно нашла бы кого-нибудь другого. Вы же слышали, как она его поддразнивала. На самом деле, ему гораздо хуже, чем ей… ведь его заставляют быть садистом.

Она сделала несколько подобных комментариев, легко и естественно, ни разу не прибегнув к затертым клише.

А потом совершенно по собственной инициативе он заговорил о тестах, которые Бодейкер провел с ним полтора года назад. Он попал туда случайно. Бодейкер не был руководителем эксперимента, просто одним из множества помощников. Он занимался с Флетчером по собственной инициативе, и получившиеся результаты привели его в состояние невероятного возбуждения.

Флетчер замолчал, понимая, что раз уж он зашел так далеко, то должен объяснить, почему он тогда категорически отказался от дальнейших экспериментов. Он вернулся только когда почувствовал, что за спиной у него стоит смерть, его заставило вернуться то, что он сам называл «предсмертным любопытством».

– Бодейкер тут был не при чем, – сказал он.

– Нет, конечно. – Анита улыбнулась.

– Ведь тесты могли показать, что я не такой, как все – а самый настоящий урод, я этого боялся.

Анита молча кивнула.

– Скажите, – неожиданно спросил он, – вы когда-нибудь были влюблены?

Анита совершенно спокойно отнеслась к резкой перемене темы разговора.

– Мне казалось, что была. Но я в некотором смысле похожа на вас. Мне надо очень много времени, чтобы полюбить кого-нибудь по-настоящему.

В наступившем после ее слов молчании появилось что-то новое, что-то совсем другое. Когда двое разговаривают откровенно, ответ иногда может не иметь особого значения, но это все-таки должен быть ответ. Сейчас же Анита пыталась уклониться от прямого ответа на его вопрос.

Впрочем, она сама поняла это и заговорила снова:

– Помните я говорила вам, что если у девушки назначено свидание, а в этот момент сердце позовет ее совсем в другую сторону, она без малейших колебаний нарушит все свои обещания? Ну так вот, однажды и я так поступила, совсем недавно. Тот, кто меня позвал… он там, в лаборатории, но я не стану называть вам его имени, если только вы не будете на этом настаивать. Мы встретились, и надо отдать ему должное, он вел себя совершенно честно.

Он хотел, единственное, чего он хотел – как можно скорее затащить меня в постель.

– Вы именно этого от него ждали? – сердито спросил Флетчер.

– А вот теперь вы пытаетесь меня разозлить, но у вас ничего из этого не получится. Я вовсе не ханжа, по крайней мере, мне так кажется. Если бы я его любила, я думаю… Возможно, правильным ответом на ваш вопрос будет сказать, что я никогда и никого еще не любила.

Последовало долгое молчание. Их разговор, который до сих пор тек легко и свободно, наткнулся на подводный камень.

– Ну, хорошо, – наконец сказал Флетчер, – я готов.

– К тестам?

– А к чему же еще?

Она уже собралась сказать ему что-нибудь эдакое, но потом передумала. Рядом с ней находился очень тонко чувствующий человек. Он был ей интересен, но между ними была пропасть, и нечего даже и думать, что ей удастся когда-нибудь перебраться на другую сторону этой пропасти. Он явно не верил в то, что из ее идеи выйдет что-нибудь путное, и возможно, был прав.

Все снова собрались в большой лаборатории.

Флетчер вдруг поймал себя на том, что с любопытством разглядывает четырех студентов – ему хотелось понять, к кому же из них потянулось сердце Аниты. Но в помещении снова сделался полумрак, и к Флетчеру вернулось прежнее ощущение анонимности. Анита тоже надела белый халат, и, Флетчер решил, что она сделала это нарочно, скрылась в тени.

– Ладно, а теперь скажите мне, – попросил Флетчер, – кто же я такой: телепат, предсказатель будущего, медиум, или еще что-нибудь в этом же роде?

– Кем бы вы не оказались, – с едва сдерживаемым волнением в голосе проговорил Бодейкер и помахал в воздухе листками со своими записями, – вы уникальны, мистер Флетчер. Еще никому до сих пор не удавалось сталкиваться ни с чем подобным.

– Ну, и что же я такого особенного сделал?

– То, как проводились тесты, не имеет никакого значения, – с триумфом в голосе провозгласил Бодейкер, – «вы не назвали ни одной карточки правильно».

– Что! – выкрикнул Флетчер.

– Ни единой. Знаете, что это значит?

– Что мы все зря потратили наше время.

– А вот и нет, мистер Флетчер. Как раз наоборот. Вам должно быть понятно значение этих тестов с математической точки зрения. У нас есть двадцать пять карточек – по пять каждого символа. Если бы речь шла о простой случайности, среднее число угаданных символов равнялось бы пяти. Конечно, в каждом отдельном случае данные могут быть разными, от двух до восьми, но в нашем – результат должен равняться пяти.

– Это очевидно. Но…

– Значит, полученный нами ноль так же важен, как если бы вы угадали все двадцать пять карточек. Чтобы избежать попадания в те пять карточек, которые вы могли бы угадать случайно, вы должны были знать, какой символ изображен на каждой из карточек – или если бы точным, вы должны были знать, что на карточке не изображено.

Флетчер нахмурился. Он не считал себя телепатом и не верил, что у него есть какие-то особенные способности, из-за которых он отличается от других людей. Ему не нравилась эта идея. И все же он рассчитывал на то, что эти тесты дадут какой-нибудь результат. Он решил, что вполне мог бы предсказать исход этого эксперимента – столь важный для науки – если бы только как следует обдумал происходящее. Результат должен был быть отрицательным. Разве можно было ожидать от него чего-нибудь другого?