Биография неизвестного. Роман - Наталья Струтинская

– Я занималась учетом нормативных актов.

– Значит, вы имеете некоторый опыт в работе с документацией?

– Небольшой, – честно призналась я. – Но я все очень быстро схватываю и думаю, что со своими обязанностями я справлюсь.

– Хорошо, – чуть слышно произнес Филисов и опустил взгляд на свои скрещенные на столе пальцы. – Вы живете в Басманном районе. Едете сюда в пределах тридцати минут…

– Мне очень удобно сюда добираться, – откликнулась я.

– Ну что ж, – выпрямился Филисов и мягко улыбнулся мне, – вам необходимо будет заполнить некоторые документы для службы безопасности. Проверка займет около двух недель.

– Значит, вы меня берете? – уточнила я.

– Если вы пройдете проверку в службе безопасности, то да, – снисходительно конкретизировал Филисов.

– Спасибо, – облегченно выдохнула я.

– Алла распечатает вам необходимые документы. Вы их заполните, и примерно через две недели вам перезвонят, чтобы сообщить о результатах.

– Хорошо…

– Всего доброго, – усмехнулся моему по-детски растерянному лицу Филисов.

Я поднялась с кресла и нетвердым шагом двинулась к двери. В ушах у меня шумело, а сердце от радости выпрыгивало из груди. Я слышала, как Филисов поднял телефонную трубку и дал какие-то распоряжения секретарше.

Когда я открыла дверь, мой взгляд столкнулся с двумя темными океанами глаз в обрамлении пышных островов ресниц. Я увидела чистое загорелое лицо и прямой изгиб губ, высокий лоб, венчавшийся тенью русых волос. Лицо это теперь не казалось мне таким безупречным, а в глазах, смотревших на меня, не было больше покоя. Фигура молодого человека была слишком крупна, широкие плечи показались мне несколько массивными, а парфюм слишком резким. Молодой человек посторонился, пропуская меня, а я в свою очередь больше не испытывала неловкости. Все у меня было в порядке и все будет как нельзя хорошо!

Ⅶ

Мечта – самое призрачное из всего того, что только может быть в жизни человека, и чуть ли не самое главное, потому как без мечты жизнь теряет всяческий смысл. Цель, стремление, итог, желание – все это отголоски мечты, ее гипонимы. Мечта объемна и безразмерна, она всесильна и беспомощна, она – противоречие, рождающее гармонию.

В лабиринте улиц, среди старых фасадов и новых высоток, среди шумных автострад и тихих переулков живет мечта. Она гулко бьется, едва теплится, пылает огнем и сонливо приподнимает глаза, но она есть у каждого, и каждый окутывает ее своим покрывалом веры.

В детстве мы часто придумываем себе сказочные миры, в которых живут вымышленные существа, текут бездонные реки и простираются на тысячи километров бескрайние поля, за которыми, на самом горизонте, возвышаются неприступные крепости. В этих крепостях живут маленькие человечки, совсем крохотные, размером с детский мизинец. И нам, великанам этого вымышленного мира, достаточно сомкнуть два наших пальца, чтобы стереть с лица земли сотню этих храбрых и вполне живых маленьких существ.

Но вот резкий, скрипучий звук открываемой двери врывается в безмолвие фантазии, и на пороге детской появляется фигура мамы, вернее только ее ноги в мягких домашних тапочках (головы не разглядеть из шатра, сооруженного под низким письменным столиком). Родной и в то же время незнакомый голос ласково зовет к обеду. Маленькие человечки на мгновение замирают, а потом и вовсе растворяются в лопнувшем пространстве. Однако их недавнее присутствие незримой истиной не покидает детское воображение. Вот они сидят на самом краю безразмерного дивана в гостиной, а вот идут, пытаясь сохранить равновесие, по самой верхней полке деревянного буфета. Они, несомненно, существуют, но как показать их маме? Как сохранить веру в то, что все вокруг считают фантазией?

Проходят годы, и человечки, еще совсем недавно маленькие и как будто осязаемые, предаются забвению. Лишь в редкие минуты тишины они робко всплывают в памяти серой дымкой сна, а потом снова исчезают, не успев принять ясных очертаний. Они тоже выросли и, вынужденные явным пренебрежением со стороны хозяина, руководствуются теперь не безграничной фантазией чистого разума, но своей волей, ясной и вполне определенной. Не имея возможности посредством вымысла найти отражение в реальном мире, они накрепко запираются в сознании, отстраивая там свои города и страны. И человек теряет контроль над ними, он и вовсе забывает о них, тем самым позволяя им беспрепятственно поглотить свой разум. И тогда фантазия сливается с реальностью, и грань между вымыслом и действительностью исчезает. И начинается обыкновенная жизнь, кажущаяся вполне определенной…

Впервые за все лето было пасмурно с самого утра. Небо было бесцветным, дома бледными. Между серыми крышам домов не мелькали дутые облака, окна не отражали жаркие солнечные лучи. Ночью жара словно треснула, надломилась, и из самого ее сердца теперь вырывались теплые, но не обжигающие потоки, которые приносил ветер. Казалось, Москва в тот день задремала, убаюканная в колыбели августа.

Я сидела в небольшом кафе недалеко от Лялиного переулка и смотрела, как за широкими окнами с размашистой надписью Lilla rosso проходили редкие пешеходы в теплых свитерах. Казалось, все два месяца лета люди опасливо надевали шорты и футболки и теперь, когда первые прохладные потоки едва охладили город, они с готовностью и завидным энтузиазмом облачились в теплые вещи, будто все это время только и ждали подходящего случая, чтобы их надеть.

Оторвав свой взгляд от переулка, я опустила чашку с горячим чаем на блюдце и не спеша перевернула страницу слегка потертой книги. Но мысли мои были рассеянны, и я, отодвинув от себя книгу, откинулась на стуле.

Этти, в простом голубом платье, с серьезным, сосредоточенным лицом, неторопливо пересекала дорогу. Я ждала ее уже около двадцати минут, но это было нормой. Этти не имела привычки быть пунктуальной. Она всегда опаздывала и никогда за это не извинялась.

Почти каждую субботу мы встречались с Этти в кафе Lilla rosso за одним и тем же столиком, обедали, а после шли на какую-нибудь художественную выставку, дневной спектакль или в кино. Этти трудно было вытащить куда-нибудь среди недели – она не относилась к тому типу людей, которые собираются за пятнадцать минут. Жизнь Этти и ее сестры Александры со стороны выглядела привлекательно и даже могла вызвать у стороннего наблюдателя чувство зависти: достаток, ум, красота – казалось, все было при них. Однако наблюдатель этот видел только верхушку айсберга, даже не догадываясь о том, сколько сил и терпения скрывалось под темной водой.

Однажды в отвлеченном и ничем не примечательном разговоре одна моя приятельница произнесла такую фразу: «Какие же вы подруги, если встречаетесь в лучшем случае два раза в неделю и не обсуждаете в ежевечерних переписках по интернету прожитый день?» Тогда я не нашлась с ответом и только рассеянно пожала плечами. Но теперь, наблюдая, как моя милая Этти, зайдя в кафе, обернулась ко мне, и на ее симпатичном точеном личике появилась самая прекрасная из всех улыбок – так улыбаются друг другу люди, когда ничего друг от друга не ждут, – я могла бы с уверенностью ответить: «Мы подруги, потому что можем без труда продолжить разговор, начатый энное количество времени назад, и продолжить так, будто не было нелепых и долгих пауз».

Этти подошла ко мне и нагнулась, целуя меня в щеку. Ее прямые, как стрелы, длинные темные волосы коснулись моего лица, и меня опахнуло теплым знакомым ароматом ее духов.

– Как дела? – улыбнулась я Этти, когда она, опустившись на стул, придвинула к себе меню.

– Отлично, – улыбнулась она мне в ответ. Этти в исключительных и редких случаях предавалась меланхолии.

Изучающе просматривая названия блюд, Этти некоторое время молчала. Я смотрела, как ее глаза пробегали по строкам, ни на чем не останавливаясь дольше секунды.

К нам подошел официант с блокнотом. Этти, мельком взглянув на него и снова вернувшись к созерцанию меню, заказала салат «Полло ди баче». Она всегда заказывала этот салат, предварительно обязательно просмотрев меню. И даже если мы заходили в какой-либо другой, но непременно итальянский ресторанчик, и она заказывала себе пиццу, то пицца обязательно была «Полло ди баче». Было это просто вкусовым приоритетом или обыкновенным неумением принимать самостоятельных решений, я не могла с точностью определить.

Заказав тарт с рикоттой, лимонной цедрой и цукатами, я протянула меню официанту, и он удалился.

– Куда сегодня идем? – весело спросила я. – В Москве открылось несколько новых выставок…

Протяжный гортанный звук, выражающий сомнение, неожиданно прервал меня. Я вопросительно посмотрела на Этти.

– Мне нужно быть дома в час, – сказала она спокойным, непринужденным тоном.