Волчий пастырь. Том 3 (СИ) - Delacruz Angel

Зато теперь все, вообще все в курсе, зачем я сюда пришел, а значит пора действовать. Присев и достав из земли кинжал, я избавил от одежды инквизитора, быстрыми взмахами взрезая ткань. Лавиолетт в процессе что-то шипел – происходящее ему явно не нравилось. На лбу инквизитора набухали бисеринки пота, но надо отдать ему должное – он сумел взять себя в руки. Даже не сильно вскрикивал и возмущался, когда кинжал разрезая одежду оставлял порезы и на коже.

Освободив больше не пытающегося сопротивляться инквизитора от одежды, я перевернул его лицом вниз. Разрезав орденскую ленту, уткнул Дитриху колено в поясницу, разводя его руки в стороны. Взглядом попросил Ливию, и она создала связующий конструкт из корней – которые притянули инквизитора к земле.

Судя по тому, как вокруг рук Лавиолетта заклубились серые щупальца, встраиваясь в движение созданных Ливией пут из корней, богиня Хель все это время находилась рядом и пристально наблюдала за происходящим. Не нравится мне это, но ничего не поделаешь. Инквизитор в этот момент закричал от боли – в месте касаний серых дымных щупалец кожа его темнела и отмирала, как после сильного ожога.

– Кавендиш.

– Да.

– Когда я закончу подготовку, мне нужен будет ассистент.

– Я понял.

– Я просто напомнить.

– Я готов!

– Хорошо, спасибо.

– Пожалуйста.

Об этом – о предстоящем действии, я и говорил недавно, когда подразумевал много крови и мало чести. Мне, конечно, могла бы помочь и Ливия, но она все же целительница. Пусть и целительница «некромансер», как называют таких в Империи. Но все равно не нужен ей такой личный опыт. Кавендишу, впрочем, такой личный опыт тоже не нужен, но в этом случае пусть лучше он, чем Ливия.

Ладно, лирика все это, приступим.

– Стефан Лавиолетт, – негромко произнес я, оседлав ноги инквизитора. – Взяв сегодня на себя обязанности судьи и палача, я хочу сказать тебе вот что: на каждое действие всегда находится противодействие.

«Обязанности судьи и палача», – подхватив мои слова, утробно и тяжело многократно повторило эхо, явно разнося фразу по всему Нордхейму. Причем эхо раз за разом повторяло только эти мои слова формы ритуала. Остальной монолог прозвучал негромко, слышимый только для тех, кто рядом.

– …ты решил, что можешь невозбранно убивать солдат Корпуса. И это было большой ошибкой. Без капли сострадания я приговариваю тебя к смерти и сам исполняю приговор.

«Приговариваю тебя к смерти и сам исполняю приговор», – вновь раскатилось эхо далеко за пределы площади.

– …приговариваю тебя без жалости, без сострадания и без пощады.

«Без жалости, без сострадания и без пощады…»

– …пожелаю тебе иметь лишь достоинство умереть как подобает мужчине. Ты готов принять смерть?

– Ты поплатишься за свою… – начал было Лавиолетт, но договорить не сумел.

Наверное, он хотел сказать: «поплатишься за свою наглость». А что еще можно сказать в такой ситуации? Но Лавиолетт не договорил, потому что я уже воткнул ему острие кинжала чуть ниже шеи и повел вниз по позвоночнику, глубоко взрезая кожу. Хорошо чувствуя при этом рукой отклик скрежещущего по костям клинка.

Высокопоставленный инквизитор в этот самый момент понял, что именно происходит и закричал. Громко, отчаянно, захлебываясь истошным криком. Лавиолетт пытался дергаться, но щупальца из корней держали его крепко, обездвиживая.

Слушая истошные крики, я подумал о том, что во время пыток громче всего молят о пощаде бывшие палачи. Слышал это раньше, но вот столкнулся впервые. Хотя я и кровавого орла впервые вырезаю – до этого только со стороны наблюдал.

– Я постараюсь сделать это быстро, – попытался я успокоить Лавиолетта.

Закончив длинный разрез до поясницы, оголяя белые кости позвонков, я приставил острие кинжала к основанию нижнего ребра и ударил ладонью по навершию рукояти. В удар добавил немного энергии силы – и поэтому смог отделить ребро одним ударом.

Просто идеально получилось. Причем я ни разу не тренировался, а происходящие в Северном круге казни раньше видел только со стороны и не особо присматриваясь. Но движения мои оказались точными и выверенными – не иначе сама Хель направляет. Да, так и есть – я заметил, что серые, почти прозрачные мглистые лоскутья окутывают мои кисти. Без чувствительного вмешательства, но движения у меня сейчас как у умудренного опытом военных походов и особенностей местной политикой вождя нордлингов.

– Совершенно неожиданно оказаться в такой роли, да, господин Лавиолетт? – доверительным тоном поинтересовался я у инквизитора Конгрегации, отделяя второе ребро. – Мне, если что, все это тоже в новинку. Я впервые самостоятельно предаю человека мучительной смерти через казнь… хотя, если смотреть на вопрос философски: достоин ли называться человеком тот, кто сознательно наделил себя правом карать беззащитных?

– Ты!.. Ты!.. – вновь захлебнулся криком Лавиолетт.

– Что-что?

– Ты сам-то кто? Ты сам сейчас безжалостный палач…

Очередное отделенное от позвоночника ребро прервало слова Дитриха.

– Справедливое высказывание, – согласился я с ним. – Действительно, как все непросто в этом совсем не черно-белом мире. А давай вспоминать сейчас вместе, сколько и по каким причинам каждый из нас отправил людей в Посмертие через мучительную казнь? Поиграем в имена приговоров? Сначала ты, потом я, готов?

Лавиолетт в имена играть не пожелал, громко и обреченно взвыв, проклиная меня на все лады. Рядом послышался сдавленный выдох. Который, несмотря на визги чрезвычайного полномочного посла, я услышал. Скосив взгляд, увидел, что стоящий рядом Кавендиш серьезно побледнел. Да, ему сложнее – он не пережил момента гибели Блайда в гостинице, где заживо сожгли весь наш отряд. Но и не скажу, что я без подобных эмоций: мне гораздо проще было бы сейчас Лавиолетта пристрелить и скинуть вниз. Но если делать все сейчас по законам Северного круга, то Хель может счесть, что мой долг выплачен. Так что пусть лучше один мученик выкупает своей жизнью жизни других – подумал я, отделяя от позвоночника Лавиолетта очередное ребро.

После быстрый взгляд в другую сторону, на Ливию. Удивила – на происходящее целительница взирала совершенно бесстрастно. Как будто за тем, как вырезают кровавого орла не впервые наблюдает и для нее это дело обычное.

– Ливия? – с очередным ударом произнес я.

– Да.

– В посольстве-резиденции Конгрегации ты была не очень довольна Кавендишем.

– Да.

– Почему?

– Он не стал убивать младшего судью.

– Да? И почему? – отделив очередное ребро воющего Лавиолетта, глянул я в другую сторону, на Кавендиша.

– Не смог, – просто ответил Кавендиш.

– Не смог? – удивился я.

– Она была… – замялся Кавендиш.

– Юна и беззащитна, – усмехнулась Ливия.

– Юная и беззащитная младший судья? – удивился я.

– Да, – буркнул явно смущенный Кавендиш.

– Что-то мы последнее время излишне миролюбивы, – задумчиво произнес я, нанося еще один удар.

– Ты это говоришь, отделяя ребра от позвоночника живому человеку, – прокомментировал Кавендиш.

– Ну… не поспоришь, – согласился я. – Осталось совсем немного, – попробовал я хоть немного успокоить инквизитора, который уже не мог кричать и негромко выл.

Наконец последнее ребро было отделено. В два широких и уверенных взмаха я глубоко взрезал кожу на спине поперечными полосами. После, утерев пот со лба, не сдержался и звучно вздохнул. Да, мне тоже было непросто. Хотя надо признать, в сравнении с участью чрезвычайного полномочного посла Конгрегации совсем не мне сейчас жаловаться. Воткнув кинжал в землю, я поднялся с тела распростертого инквизитора и подошел к Кавендишу, который так и стоял у края скалы.

Внизу уже собралась приличная толпа народа. Несмотря на туманную мглу вокруг площади, нордлинги стекались сюда в большом количестве. Неудивительно – это Северный круг. При внешней миролюбивости люди здесь могут удивлять. Сейчас уже сотни нордлингов толпились на поле тинга, чтобы наблюдать за происходящим, а люди все шли и шли, появляясь из туманной пелены.