Праздник саранчи - Алексей Саморядов

Заиграл рок.

Немец почесал грудь, кивнув головой и заржал. Глянул на Сергея, потянулся, прибавил звук.

Музыка ревела, рвала душу.

Немец в такт музыке дергал головой.

Машина шла по пустыне, как танк, напрямую, без дороги.

Мимо пролетело несколько юрт. К ним рванулась собака и отстала. Слева, пустив коней галопом, прошло четверо всадников.

Еще юрты.

Женщины у юрт визжали и прикрывали платками лица.

В маленькой луже стояло десятка два голых детей. Они все, увидев машину, заорали, замахали руками, а один, выбежав из лужи, принялся мочиться в сторону машины.

Слева рядом шли верблюды.

Музыка ревела. Немец дергал плечами.

Машина неслась напрямик.

Они остановились в каком-то поселке у скважины. На скважине стояла труба. Из трубы в яму хлестала вода.

— Давай, — немец кивнул на воду.

Сергей вылез, снял куртку.

Немец уже в трусах вылез с другой стороны, замер, поднял палец:

— O! Моя любимая.

Снова заиграл рок.

— Давай, давай, — крикнул немец и снял трусы. С мылом побежал к яме, залез в нее под струю, заорал.

Сергей тоже разделся. Под брюками у него оказалось сразу голое тело. На ногах вместо носок были портянки. Тело его стало сухим, крепким.

Они мылись, плескались.

Немец тер Сергею спину. Потом наоборот.

Сергей брился.

Немец кинул ему пару чистой одежды, туфли.

Вокруг машины уже стояли дети, женщины. Они внимательно следили, как мужчины одевались.

Уже из кабины немец спросил рыжеволосую женщину.

— А чей поселок?

— Тарбеево. Тарбеевы мы.

— Ну и что Тарбеево? А что, бляди у вас есть?

— Есть. Есть пляти, — обрадовалась она и стала показывать на женщин, стоявших поодаль. — Фот эта плять. Фот эта. Фот эта…

— А сама-то как?

— И я, и я плять, — весело закивала она головой. — Вся Тарбеево плять!

Немец захохотал, крутя головой, и нажал газ.

Машина рванулась по проселку, вырвалась на шоссе.

Сергей сидел чистый. Лицо коричневое, только светлые полоски возле глаз и выгоревшие брови.

Машина шла по шоссе. Около поселков у дорог стояли дети. Они кричали, махали руками и бросали в машину камнями. Немец, пугая их, сигналил, но скорости не сбавлял.

Справа осталось озеро с камышами и серебряными бликами на воде. Над озером поднималась стая гусей.

Машина неслась на юг. Справа красное солнце садилось за горизонт.

Дорога была прямая как стрела. Впереди показалось дерево — единственный в округе карагач.

Немец притормозил.

Под деревом из скважины текла вода. У воды стоял стол, мангал, рядом, под выгоревшим тентом, накрытая мокрыми матрасами желтая бочка.

Немец поставил машину. Они с Сергеем вылезли, пошли через дорогу, под дерево.

Там стоял единственный «Жигуль».

За столом сидело человек пятнадцать грузин. Они пили водку и пиво, ели мясо.

Немец взял десять палочек шашлыка.

Торговал маленький шустрый узбек.

— Почем пиво? — спросил немец.

— Рубль кружка, — узбек улыбнулся.

— Рубль? — Сергей потянулся к карману. Немец остановил его жестом.

— Восемь, — сказал он, бросив деньги.

Они сидели у воды, ели и пили. Солнце уходило за горизонт.

Грузины запели по-грузински.

Немец достал из кармана брюк рулончик денег, снял резинку, часть протянул Сергею.

Тот, удивленный, взял.

— Остальные потом, — тихо сказал немец и залпом вылил целую кружку.

Ночь. Немец гнал машину, выжимая до ста тридцати.

Сергей держался за дверцу. Закрывая глаза, спал несколько секунд, потом встряхивался, снова смотрел вперед.

Немец снова включил рок, оскалился, нажал еще.

Навстречу им из черноты вырывалась стрела дороги, ныряла вниз под колеса.

В лобовое стекло бились ночные мотыльки.

На дороге столбиками замирали суслики. Немец давил их.

Утро. Солнце еще за горизонтом. КамАЗ стоял у обочины. Немец и Сергей ставили запаску. На немце куртка, на Сергее ватник. Холодно.

Полдень. Пустыня вокруг голая, каменистая с бурыми пятнами выгоревшей травы. Иногда полосами тянулись такыры.

Стекла в кабине были опущены. Немец и Сергей сидели голые по пояс. Оба обливались потом, стекавшим струями. Жара.

Машина шла по грейдеру. Кругом пусто.

Только вдоль дороги тянулась телеграфная линия. Через каждые десять столбов, на одиннадцатом, сидел стервятник. Стервятники провожали машину поворотом головы.

Впереди у съезда куда-то в пустыню показались люди.

Это были старики в халатах и чалмах. Они опирались на посохи и махали машине деньгами. Немец чуть сбавил скорость, посигналил, отрицательно покачал головой. Сергей успел заметить, что один из стариков опирался на) винтовку.

Грейдер опускался с холма и поднимался на холм. Дорога прямая, видно далеко.

Вдруг на холме немец остановился. Посидел, опершись на руль, вглядываясь вперед.

Впереди пологий; спуск, километрах в пяти следующий холм.

— Ну вот, — сказал немец.

Сергей поглядел на него, потом вперед.

— Что? — спросил Сергей.

Немец засмеялся, протянул руку за сиденье, достал чехол. Вынул из чехла стволы, приклад. Сложил, щелкнул, поглядел патронташ и снова все это перебросил назад.

Открыл дверцу, встал на подножку, поглядел по дороге назад. Снова сел, тронул машину.

— А может, не понадобится, а? — глянул на Сергея, снова захохотал.

Машина неслась под гору. Немец все чаще поглядывал в зеркало назад.

Вдруг позади раздался сигнал.

Немец, напряженно вглядываясь в зеркало, вильнул два раза, потом притормозил, снова почему-то повеселев.

КамАЗ обошла милицейская «Нива».

Из окна им махали полосатым жезлом.

КамАЗ встал. «Нива» тоже, метрах в двадцати впереди.

К КамАЗу шел не спеша милиционер. Он поигрывал жезлом и улыбался.

Немец сидел не двигаясь, иногда поглядывал в зеркало с назад.

Сергей напрягся: ждал, глядя то на немца, то на милиционера.

Милиционер сам открыл дверцу, влез на подножку и, скалясь, потянулся за ключами в замке зажигания.

Немец аккуратно придержал его за голову, развернулся и сапогом в грудь вышвырнул на дорогу.

Из «Нивы» выскочил второй милиционер, побежал к КамАЗу.

Немец спокойно выжал газ, обогнул его и погнал машину дальше, вглядываясь только вперед…

Сзади снова раздался сигнал.

Немец, глядя в зеркало, притормозил, пропуская «Ниву».

С обеих сторон «Нивы» им махали жезлами.

КамАЗ встал.

К нему спешил тот же милиционер, расстегивая на ходу кобуру. Он не улыбался.

Немец сидел, не двигаясь.

Милиционер открыл дверь, влез на подножку и протянул руку к плечу немца.

Тог аккуратно придержал его, развернулся и ногой в лицо вышвырнул на дорогу.

Второй милиционер выскочил из «Нивы».

Немец вылез на подножку.

Тог, что около «Нивы», замешкался.

Первый тоже сидел на дороге тихо.

Немец спокойно тронулся, объехал «Ниву», и машина понеслась дальше на юг.

Вскоре КамАЗ снова встал.

Немец напряженно вглядывался вперед.

— Ч-черт, — выругался.

— Менты? — спросил Сергей.

— Менты i— ерунда! — Немец достал ружье, зарядил, положил рядом.

Впереди по-прежнему никого не было.

Немец газанул.

Машина на полной скорости неслась вперед к пустому холму.

Немец кусал губы.

Сергей как ни вглядывался, ничего не видел.

Вдруг, уже почти на самом холме, немец резко взял вправо и КамАЗ, сойдя с грейдера, пошёл через холмы напрямую по степи.

Немец оглядывался влево и снова давил на газ. Их бросало в кабине.

Кругом никого не было.

Немец жал и жал на газ и все оглядывался.

— Должны успеть, — крикнул немец.

Это была настоящая гонка, но не было преследователей. Только они одни.

Они с ходу проскочили маленький деревянный мост через каньон. Мост хрустнул. За мостом немец нажал тормоз. Остановился.

Сунул Сергею ружье.

— Быстро!

Достал из кузова длинный трос и побежал к мостику.

— А я? — Сергей повел ружьем.

— Ложись и стреляй, — оскалился немец.

Он протащил трос под колеей моста, вытянул его наверх. Двигался почему-то пригнувшись.

Стреляй! — он тащил трос. — Если некуда, стреляй вверх, — он ткнул пальцем вверх, — или себе в задницу. Стреляй!..

Дотащил трос до машины, поднял оба конца к борту, щелкнул фаркопом.

— Быстрей, быстрей… — он побежал к кабине.

Что-то сухо ударило в воздухе, и немец упал.

Сергей огляделся, ничего не понимая. Кругом пусто. Тишина.

Снова щелкнуло, и над его головой цикнула пуля.

Сергей разом упал на четвереньки, пополз за машину.

Раздалось еще два выстрела. Один срикошетил, другой ударился о борт.