Благородная дичь - Эльза Вернер

– Вы ошибаетесь! – воскликнула молодая девушка. – Господин фон Бернек не намекнул мне об этом ни словом, ни взглядом. Вы обязательно заблуждаетесь!

Ульрих тотчас же понял, что его тетка взяла в свои руки дело, которое, по ее мнению, не двигалось с места, и по его уходе заговорила о нем со своей протеже. Она вовсе не беспокоилась о том, что действовала в данном случае совершенно вопреки его желанию и воле; она уже так привыкла поступать вполне самостоятельно. Она пожелала открыть племяннику ту дорогу, которую он закрыл себе благодаря своему упрямству, и с большой энергией принялась за это.Ее холодный, спокойный голос составлял резкую противоположность возбуждению молодой девушки.

– Я знаю, дитя, что ты об этом и понятия не имела, однако всякое заблуждение тут исключается. Я уже обсуждала этот вопрос с племянником и считаю необходимым подготовить тебя, чтобы ты, как например, вданный момент, не растерялась и не потеряла сознания, когда он явится к тебе со своим предложением.

Никакого ответа на это не последовало; по-видимому, молодая девушка и на самом деле лишилась сознания.

Ульрих никогда не подслушивал, обыкновенно чем-либо давал знать о своем присутствии. Но что сделалось с ним в последние недели! Как часто он стоял на террасе под свешивающимися ветвями дикого винограда и прислушивался к беседе Паулы с Ульманом и ее смеху! Ведь только там он видел ислышал ее без той принужденности, которуюналагало на нее присутствие его лично и еготетки, только там он и узнал „солнышко“ и для него стало светлее в Рестовиче. И вот теперь он мог узнать, как будет принято его предложение, прежде чем возымеют силу уговоры и влияние, и это решиловсе. Он тихо отошел на одиншаг в сторону, туда, откуда мог через открытую дверь заглянуть в салон.

Госпожа Альмерс еще сидела за чайным столом, повернувшись спиной к двери, а Паула стояла пред нею, вся озаренная светом вечернего солнца, но, несмотря на это, какая-то странно бледная, с большими испуганными глазами.

– Я вполне понимаю твое изумление, – снова заговорила тетка, нашедшая вполне естественным молчание молодой девушки пред „громадным, неожиданным счастьем“. – Правда, Ульрих до сих пор ничем не выдал своих чувств; он ведь уже не юноша – мечтательный и только и знающий, чтоухаживать за дамами, но в серьезность его склонности к тебе ты можешь верить. Сознайся, ведь наверно ты и во сне не видела, что твоя будущая судьба решится здесь, в Рестовиче?

– Нет, сударыня, – с трудом сорвалось с губ молодой девушки, которая никогда иначе не называла своей покровительницы, да и не получала предложения делать это.

Однако на этот раз ей было дано милостивое разрешение.

– О, с этого момента, дитя мое, ты будешь называть меня тетей, – сказала госпожа Альмерс. – Невеста моего племянника имеет право на это, и я вполне одобряю его выбор. Ульриху нужна жена, верная спутница в его одиночестве, чтобы он не отучился совсем от света и людей. Ты – моя питомица, и я обещала твоейматери позаботиться о твоей будущности. Ты, наверное,и ненадеялась, что она будет столь блестяща; я же убеждена, что ты будешь за это благодарна и вознаградишь своей преданностью и самопожертвованием человека, который вместе со своей рукой даст тебе столь много…

Несмотря на добрый тон, это было произнесено очень покровительственно. Госпоже Альмерс и в голову не приходило спросить девушку о ее согласии; для нее этот брак был уже совершившимся фактом, который, само собой разумеется, будет встречен Паулой со смирением и благодарностью.

Молодая девушка все еще стояла пред нею бледная, пораженная. Наконец она промолвила тихо, дрожащим голосом:

– Я на самом делене имела и представления о том, что господин фон Бернек питает какое-либо чувство ко мне. Вы очень добры, приветствуя меня уже как свою родственницу, но я… я не могу принять это…

– Что ты не можешь? – спокойно спросила госпожа Альмерс, решительно не понимая ответа.

– Сказать то „да“, которого ожидаете вы и ваш племянник, – ответила Паула. – Я не могу этого, сударыня.

Старая аристократка встала со своего стула.

– Что это значит? Уж не думаешь ли ты отказываться?

– Я не люблю господина фон Бернека, – уже более твердо ответила Паула. – Если он действительно намеревался предложить мне свою руку, то, пожалуйста, избавьте и его, и меня от неприятных минут. Я должна буду сказать „нет“.

Госпожа Альмерс смотрела на молодую девушку, словно сомневаясь в здравом ли та рассудке. Наконец у нее мелькнула новая мысль, и она выразила ее в вопросе, произнесенном резким тоном:

– Ты любишь другого? У тебя есть какая-то тайная склонность? Хотяя собственно не знаю,как бы это могло случиться, так как ты ужецелых два года живешь исключительно со мною, однако это является единственным объяснением твоих действий. Признайся!

– Мне не в чем признаваться, – возразила Паула с возрастающим упорством. – Если бы я питала к кому-либо чувство, то открыто призналась бы в нем, но со мною еще никто не сближался настолько, чтобы я могла полюбить его…

Эти слова были произнесены с такой откровенностью, что госпожа Альмерс принуждена была отказаться от своего подозрения; однако она в грозном величии продолжала:

– Ну, тогда я решительно-таки не знаю, что мне сказать или думать. Тебе предлагают счастье, выпадающее на долю вряд ли дажеодной из сотни девушек, и ты желаешь оттолкнуть его от себя? Да что ты имеешь против Ульриха?

– Я ничего неимею против господина фон Бернека, но и не чувствую расположения к нему. Он всегдаотносился ко мне, как чужой.

– Ну, это – не основание, – возмущенно заметила госпожа Альмерс.

– Для вас, сударыня, может быть, и нет, а для меня – да, – сухо произнесла молодая девушка.

Такоготона еще никогда не слышала ее покровительница. Сама она действительно никогда не придавала значения вышеприведенному основанию, так как и ей, и ее сестре мужья были избраны родителями. Для старшей дочери они назначили богатого землевладельца Бернека, а для младшей – еще более богатого промышленника Альмерса. Жизнь обеих женщин протекала во всем том блеске и уюте, которые даются только хорошим состоянием и положением. Это они обе признали вполне естественным и не чувствовали никаких неудобств от браков, заключенных не по любви, а по расчету. И вдруг тут такая молоденькая и нищая девушка осмеливается отталкивать руку Ульриха фон Бернека лишь потому, что не любит его. Понятно, что это раздражило госпожу Альмерс, быть может, дажепочувствовавшую бессознательный упрек в ответе Паулы, и она уже крайне резким ледяным тоном проговорила: