Лекарь-возлюбленный 2. Цветок для короля - Маша Моран

в нее. Оказалось, что его смертоносный взгляд бессилен против тех, кто и так мертв. У меня была тысяча вопросов, которые я хотел задать змею. Но побег Рэйдена, его слова и мое собственное желание верить в то, что за его поведением скрываются чувства, подобные моим, лишили способности соображать.

Я как обезумевший думал о ночных цветах, и кроме двух этих слов не мог больше ничего выдавить из себя. Шептал и шептал, словно они были молитвой и могли все исправить.

Василиск меня услышал:

— Их ищут так же до-о-олго, как и волшебный манус-с-скри-и-ипт… Возмо-о-ожно, даже до-о-ольше…

В тот момент я мог думать лишь о том, что василиску известно о цветах.

— Что ты о них знаешь?! – Я нацелил меч на него, даже не задумываясь, что теперь его шкуру вряд ли сможет проткнуть обычное лезвие.

— Лиш-ш-шь то, что названное этими слова-а-ами опа-а-асно… насто-о-олько, что построили эту кре-е-епость… охранять оружие, которое способно уничтожать и живое, и ме-е-ертвое…

Тогда я не задумался об истинном смысле его слов.

Лишь одержимо попросил:

— Отведи меня туда!

Только теперь, спустя многие дни пути, я начал осознавать, как много от меня было скрыто. Истинная история моей страны, неизведанные земли, которых все так боялись. Какие секреты скрывали эти безжизненные территории? Какое оружие должны были охранять в крепости? Что способно убивать мертвое и живое?

Я перевернул страницу дневника, украденного у Рэйдена. Всполохи огня осветили плотные, исписанные тушью страницы. Каждое слово, как и в дневнике Дайске, было записано языком Мертвой Алхимии. Но как удалось выдать его за древний язык поэтов? Столько веков никто не подозревал, что скрыто на виду у всех. Разве такое возможно?

В воздух взвился сноп искр и рассыпался на оранжевые брызги фейерверка.

Я уставился на следующую страницу. Изображенные там три каменных саркофага казались настоящими. От листов исходил холод, скользящий по коже мурашками. Я чувствовал вонь подземелья и обреченность. Слышал эхо собственных шагов и скрип каменной крошки под подошвами сапог.

«Три колыбели сии предназначены для слуг Короля Смерти. Мертвые, они ожидают воскрешения в чертогах своего короля. Познавшие при жизни пагубную силу любви, одержимые этой лютой страстью и неспособные покоиться с миром, они поклялись Королю Смерти в вечном служении. Приняв их клятву, он наделил их силой и властью великих алхимиков. Им ведомы заклинания и рецепты с самой древности времен, когда алхимия была разлита в воздухе, когда ею дышали. В их власти великое множество заклинаний и рецептов. Они способны повелевать природой, свергать с трона династии, менять судьбы людей…»

Слуги Смерти… Вот кого граф пытался сотворить в том подземелье. Покорных своей воле алхимиков, которые помогли бы ему добиться того, чего он жаждал. И в этой жажде он не пожалел ни себя, ни свою дочь.

Но выходит, что в Манускрипте Маледиктуса записано именно это? Способ вызвать трех всезнающих алхимиков, обитающих в царстве Короля Смерти? Бред.

Я взглянул на Василиска:

— Что ты знаешь о слугах Короля Смерти?

Змей лениво приоткрыл один глаз:

— А-а-а… Опять чита-а-аеш-ш-шь эту книжицу? О слугах я знаю лишь то, что ими становятся неприкаянные души, жадные до любви. А вот про того, кто пис-с-сал этот дневник, мне известно мно-о-ого…

Тот самый таинственный лекарь, которого приговорили к смерти? Предшественник Рэйдена?

— Что ты о нем знаешь? Расскажи?

Василиск поднял треугольную голову, увенчанную остроконечной черной короной:

— Он служил в кре-е-епости… долгие-долгие годы… Его познания Мертвой Алхимии были очень велики… Он был ча-а-а-с-с-стым гостем в моем лесу… Подкармливал меня кровью мертвецо-о-ов, чтобы я не умер с голода… – На морде змея появился оскал, видимо, изображающий улыбку. – Но однажды он не пришел… Я пробрался в крепость, чтобы разузнать, куда пропало единственное с-существо, проявившее ко мне доброту…

Он надолго замолчал, только алый раздвоенный язык пару раз выглянул наружу.

— Что с ним стало?

И Рэйден, и Ясуо говорили, что его обвинили в занятиях колдовством, пытали, а затем казнили.

— Он знал что-то, что хотел узнать генера-а-ал… ему пришлось вытерпеть много пыток, но он не сдался… не сказал ни слова… Я все видел, но помочь ему не мо-о-ог… с-с-слабый и голодный змееныш, такой жалкий… Его били, резали, жгли… Но он просто смеялся им в лицо-о-о… А потом не мог и этого… Он был самым храбрым, кого я знал… – Змей начал свивать все новые и новые кольца. – Генерал устроил кровавое представле-е-ение… Казнь на площади… убедил глупцов, что тот, кто помогал и служил им, – зло… Но правда в том, что он был нужен генера-а-алу, а потому он сохранил ему жи-и-изнь…

Я внимательно смотрел на змея. О чем он говорит?

Василиск снова оскалился, демонстрируя мне свои зубы-кинжалы:

— Только мне известно, что лекарь все еще в кре-е-епос-с-сти… Не жив и не мертв, но все еще существует…

— Ты хочешь сказать… что он..?

Зияющая пасть василиска разверзлась еще шире:

— Его обратили в Создание Ночи – теперь он бес-с-смертный кровопийца… бродит по крепос-с-сти, не спосо-о-обный ее покинуть…

Я выдохнул, не подозревая, что все это время задерживал дыхание. Значит, Ясуо и дети не врали. Они действительно видели Создание Ночи. Но… судя по их рассказам, они видели двух совершенно разных монстров.

— Как они обратили его? И для чего?

Василиск начал метаться вокруг огня:

— Чтобы сотворить Создание Ночи, нужно быть укушенным другим Созданием Ночи. Испи-и-ить его крови, а затем умереть. Возродившись, ты отныне уже ни живой, ни мертвый… Генералу Фао служило Создание Ночи, которое он держал в своей темнице. Он заставил своего ручного мо-о-онс-с-стра укус-с-сить лекаря. Но я помог гос-с-сподину сбежать… – Змей издал странное прерывистое шипение, означавшее, видимо, смех: – Так что теперь по кре-е-епос-с-сти бродит голодный кровопийца…

Я думал, что ощущаю холод, но это было ничто по сравнению с ледяной стужей, сковавшей все тело ужасом. И я оставил Рэйдена там одного. Одного с двумя Созданиями Ночи, безумными и дикими в своей жажде крови.

Наверное, на моем лице что-то отразилось, потому что василиск подполз ближе:

— Он не причинит вреда неви-и-инным… Я хотел, чтобы он ушел со мно-о-ой, в Ме-е-ертвый лес… Но что-то держит его там…

— Тебе же все известно.

— Мне известны тайны бытия и запретные желания с-с-се-е-ердца, но не почему люди с-с-соверша-а-ают свои глупые поступки… Но тебе не нужно бояться… Он никогда не причинит вред тому, кто завладел твоим холодным сердцем…