Хроники Дерини. Книга 2. Высший Дерини - Кэтрин Куртц

На улице послышались чьи-то голоса, звуки ссоры, и Келсон замолчал, глядя на дверь.

Откинулся полог, и в палатку вошел часовой.

— Сэр, вас хочет видеть епископ Истелин. Он говорит, что дело весьма срочное.

Келсон нахмурился:

— Впусти его.

Когда часовой вышел из палатки, Келсон окинул взглядом всех присутствующих, обратив особое внимание на Моргана и Дункана.

Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов, не имеющих своей епархии. Он не был в Джассе на заседании Курии, но услышав о происшедших там событиях, объявил, что присоединяется к Арлиану, Кардиелю и остальным епископам. Несколько недель назад он присоединился к армии Келсона у границ Корвина. Спокойный, уравновешенный прелат никогда не демонстрировал свое высокое положение в церковной иерархии, и то, что он так настойчиво добивался встречи с королем, было необычно для него.

На лице Келсона отчетливо проступило беспокойство, когда в палатку вошел епископ, держа в руке свиток пергамента. Вид его был угрюмым.

— Ваше Величество, — сказал он, поклонившись.

— Мой епископ, — ответил Келсон, поднимаясь со своего места.

Все остальные последовали примеру короля.

Истелин оглядел присутствующих и поздоровался кивком. Келсон разрешил всем сесть.

— Похоже, что у вас плохие новости, милорд, — проговорил король, не отрывая глаз от епископа.

— Вы не ошиблись, сэр.

Подойдя к Келсону, епископ протянул ему свиток.

— Сожалею, что мне приходится передавать эти новости, но вы должны знать их. — Келсон взял пергамент из холодных пальцев, и Истелин отошел на несколько шагов назад. Он не хотел больше выдерживать взгляд юного монарха.

Келсон пробежал глазами верхний лист, и у него тоскливо заныло под ложечкой. Его губы сжались в тонкую белую линию, а серые глаза стали холодными. Дойдя до знакомой печати внизу листа, он перечел страницу еще раз, прежде чем перевернуть ее. Лицо его побелело.

Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не скомкать листы.

Прикрыв ледяные глаза Халданов длинными ресницами, он медленно свернул листы в толстую трубку. Затем заговорил, не глядя ни на кого.

— Оставьте нас, пожалуйста, все, — голос звучал холодно, жестко, не допуская неповиновения. — Истелин, вы не должны говорить об этом никому. Ясно?

Истелин, уже направляющийся к двери, остановился, поклонился и ответил:

— Конечно, Ваше Величество.

— Благодарю. Морган и отец Дункан, останьтесь, пожалуйста.

Эти двое, уходившие вместе со всеми, остановились и обменялись взглядами, прежде чем вернуться к королю.

Келсон повернулся спиной к выходящим и стоял, покачиваясь и легко похлопывая свернутыми листами по ладони левой руки.

Морган и Дункан вернулись и встали в ожидании у своих мест, но когда Нигель решил присоединиться к ним, Дункан сделал предостерегающий жест и покачал головой, а Морган дернулся, как будто желая преградить ему путь.

Нигель пожал плечами и, круто повернувшись, последовал за остальными к выходу из королевской палатки.

После его ухода в голубых полотняных стенах остались только трое.

— Все ушли? — прошептал Келсон.

Он не двигался, и в тишине слышалось только его дыхание и легкое постукивание свитка по ладони.

Дункан вопросительно посмотрел на Моргана и снова перевел взгляд на короля.

— Да, сэр, все ушли. Что это?

Келсон внимательно осмотрел их. В серых глазах полыхал огонь, какого они не видели со времен Бриона.

Он скомкал листы и с отвращением бросил их на пол.

— Прочтите! — рявкнул он и бросился на постель, растянувшись на животе. Затем изо всех сил ударил по тюфяку: — Будь они трижды прокляты! Что теперь делать? Мы пропали!

Морган, в молчаливом изумлении посмотрев на Дункана, с беспокойством подошел к постели.

Дункан начал собирать разбросанные листы.

— Келсон, что случилось? Скажи нам. Тебе нехорошо?

Со вздохом Келсон приподнялся на локтях и посмотрел на них. Гнев в его глазах превратился в холодный огонь.

— Простите меня за несдержанность, — он лег на спину, уставившись в потолок. — Я король. Мне необходимо иметь выдержку. Это моя оплошность.

— Ну, так что же в этом послании? — настойчиво спросил Морган, глядя на спокойное лицо Дункана, который просматривал бумаги. — Скажи, что произошло?

— Я отлучен, вот что произошло, — ответил Келсон. — А еще все мое королевство находится под действием Интердикта, так что всякий, кто будет продолжать служить мне, тоже будет отлучен, как я.

— И это все? — с облегчением выдохнул Морган, сделав знак Дункану, чтобы тот принес документы, раскиданные в гневе Келсоном. — А я решил, что ты получил действительно какие-то ужасные вести.

Келсон резко сел на постели.

— И это все? — с сарказмом повторил он. — Морган, мне кажется, ты не понимаешь. Отец Дункан, объясни ему. Я отлучен! А также и те, кто останется со мной! И Гвинед тоже под действием Интердикта!

Дункан тщательно сложил бумаги и пренебрежительно бросил их на постель.

— Это не имеет силы, мой король!

— Что?

— Это не имеет силы, — спокойно повторил Дункан, — Одиннадцать епископов, сидящих в Короте, все еще не нашли двенадцатого, а это обязательное требование, которое четко зафиксировано в наших законах, — необходимо иметь двенадцать голосов, чтобы решение стало законом. Без этого все их решения не имеют силы.

— Двенадцать? О Боже, ты прав! — воскликнул Келсон, вскакивая с постели, схватил документы и вновь просмотрел их. — Как же я мог забыть?

Морган улыбнулся и вернулся на свое место, где его ждал недопитый стакан вина.

— Это понятно, мой король. Ты не привык быть преданным анафеме, как мы. Вспомни, что нас вполне законно отлучили почти три месяца назад. Давай лучше вернемся к нашему разговору.

— Да, конечно, — Келсон сел за стол, негодующе покачивая головой, когда его взгляд падал на документы.

Дункан тоже сел на свое место за столом.

— После получения этих бумаг стало ясно, что вам следует ехать в Джассу, и чем быстрее, тем лучше. Я прав?

— Да, мой король, — кивнул Морган.

— Но предположим, что коллеги Арлиана не поддержат его. Ведь наша единственная надежда — это помириться с ними. А если они не захотят? Особенно теперь, когда над нами нависла угроза отлучения и Интердикта? Ведь тогда всякие переговоры с Лорисом и Корриганом будут невозможны. Они не захотят нас слушать.

Морган задумался, рассеянно постукивая ногтем пальца по зубам, а затем посмотрел на Дункана.