Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ) - Тигиева Ирина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В его лице ничего не изменилось, выражение насмешливости не исчезло.
- Этому есть объяснение.
Он наклонился ко мне, и вся моя бравада испарилась без следа. И когда я чуть не до крови прикусила губу, борясь с охватившей меня паникой, он прошептал:
- Я не был голоден.
Я судорожно выдохнула, чувствуя, что как никогда близка к обмороку. Он уже расположился в кресле, жестом приглашая меня занять место на диване напротив. Нетвёрдыми шагами я добралась до дивана. Часы показывали четверть восьмого – время, до которого я не надеялась дожить ещё полчаса назад. Но, судя по всему, я оказалась права: ситуация действительно доставляла вампиру удовольствие. И, пока он забавлялся, моей жизни ничто не угрожало.
- Ты спросила, где я родился,- как ни в чём не бывало проговорил он.- В Англии. Я увидел свет в 1238 году. Мой отец был отпрыском очень знатного рода, одного из древнейших в Нормандии. Мать моя была саксонкой. Предки отца пришли в Англию вместе с Вильгельмом, прозванным Бастардом.
- Вильгельмом Завоевателем?- не удержалась я.
- Да, в истории он остался под этим громким именем, хотя все его завоевания ограничились небольшим островом со скверным климатом. Вильгельм Бастард одержал лишь одну победу, но она сделала его королём.
- Битва при Гастингсе…
- Предок моего отца сражался в этой битве бок о бок с Вильгельмом, которому был не только верным вассалом, но и другом. В дальнейшем он ещё не раз проливал кровь за своего короля, а после смерти был им горько оплакан и похоронен с почестями, достойными принца крови. Слава рода моего отца не угасла со смертью сего достойного представителя. Английская ветвь нашего рода достигла небывалого величия, в отличие от весьма прискорбного примера ветви французской.
Он вдруг замолчал, в глазах мелькнула усмешка, как если бы ему вспомнилось нечто забавное. Но для моих ушей это, видимо, не предназначалось.
- К моменту своего рождения мой отец мог похвалиться предками, которым позавидовал бы и король. В жёны ему прочили девицу из не менее благородной норманнской семьи. Однако отец и судьба решили иначе. Помыслы его устремились к девушке древнего сакского рода, и он соединился с ней наперекор желаниям своей и её семьи.
- Настоящая любовь?
- Боюсь, этого так никто и не узнал. Выбор отца вызвал крайнее неудовольствие моего деда, привыкшего самому устраивать браки своих детей. Что до родственников моей матери, для них родство с "норманнскими гиенами" было хуже эпидемии чумы. Однако мой отец не терпел, когда противились его воле, и такая безделица, как отсутствие согласия со стороны родичей избранницы и его собственных, не могла его остановить. Что бы им ни руководило, страсть или упрямство, судьбе было угодно, чтобы два враждебных друг другу народа слились в этом союзе воедино.
Он снова замолчал, задумавшись.
- Я очень давно не вспоминал о моей человеческой жизни. Но тебе, вероятно, наскучило это бесконечное повествование об ушедших днях?
События прошлого всегда вызывали у меня интерес. Истории о людях, живших в условиях, сейчас кажущихся нереальными. Представить только жизнь без света, интернета, горячей воды… Охоты на ведьм вместо футбольных матчей, гладиаторские бои вместо компьютерных игр, всенародные казни вместо фильмов ужасов… Пугающе и потрясающе одновременно. Но слышать эти истории из уст существа, тело которого должно было обратиться в прах за сотни лет до моего рождения, смотреть на совершенно молодое лицо, оставшееся неизменным за восемь столетий…
- Как ты стал таким, как сейчас? Это произошло… по твоей воле?
- Да. Я был осуждён в загробной жизни ещё будучи человеком. Моё обращение дало возможность избежать приговора.
- Твоё обращение и было этим приговором,- тихо возразила я.
Он расхохотался.
- Ты называешь бессмертие приговором? Наивное дитя! За это уничтожались народы, совершались немыслимые преступления – в погоне за недостижимой мечтой человечества. Мечтой о вечности, о власти над жизнью и смертью, над самым временем.
- Как будто бессмертие, настоящее бессмертие, не то, чем обладаешь ты, можно обрести подобным образом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})- И чем же, по-твоему, обладаю я, если не настоящим бессмертием?
- Ты не можешь умереть, потому что уже мёртв, ведь так?
- В какой-то мере.
- Жизнь, за которую нужно умереть. Какое же это бессмертие?
- Такое же, как и бессмертие души.
- Причём здесь это?
- Человек – это единение праха и вечности, тленное тело с бессмертным дыханием. Смерть – основа его существования, но и она – не конец, а лишь продолжение жизни. Каждый, чьим началом было рождение, а не бесконечность, всё же переходит к ней после своего конца. Но, поскольку он был рождён смертным, какая-то часть его при этом должна неизбежно умереть. Когда умирает тело, душа, освобождённая от смертных оков, воспаряет к вечности, блаженной или мучительной. Если же тело получает вечную жизнь…
- Умирает душа…- прошептала я.- Мучительная вечность тебе действительно не грозит… У тебя нет души, которая бы страдала за твои грехи…
- Я испугал тебя? Очевидно, знание это слишком тяжело для человеческого рассудка, даже для твоего. Я могу замолчать.
- Мой рассудок не так уж и слаб,- огрызнулась я.- И терять мне уже нечего.
- В самом деле?
- Ты ведь всё равно меня убьёшь… рано или поздно.
Он молча разглядывал меня.
- Что? - усмехнулась я.- Уже голоден?
- На твоём месте, я бы не стал мне об этом напоминать.
Второй раз за ночь меня охватила ярость, вытеснившая все остальные эмоции. Он ведь уже решил, что со мной сделает, но продолжает дёргать за ниточки, забавляясь моей реакцией!.. Бешеное биение сердца, пульсация крови даже в кончиках пальцев… Слетев с дивана, я рванулась к существу, устроившему себе развлечение из моей гибели и страха…
- Клянусь, я вернусь за тобой с того света и буду изводить, пока ты не начнёшь проклинать своё бессмертие!..
Но вампир остался невозмутим, по губам даже проскользнула улыбка. Подняв бледные руки, он трижды хлопнул в ладоши, и я, совершенно сбитая с толку, остановилась…
- Браво! Наконец, я увидел твоё истинное лицо.
Я ошарашенно уставилась на него. Ярость ушла так же внезапно, как появилась. Вампир поднялся с кресла, в полумраке жутковато мерцали глаза…
- Каждый получает при рождении определённый набор качеств, как хороших, так и дурных. Они остаются в состоянии относительного равновесия, пока человек его не нарушает, отдавая себя власти одной из заложенных в него сил. Правда, хорошие и плохие качества уравновешены, но не равны. Одних всегда больше, чем других. Легко пойти по дороге добродетели, если чаша весов склонена к добру. Но что делать, если именно голос зла изначально громче и отчётливей? Можно ли побороть зло, которое должно было побороть тебя?
- Откуда мне знать?- пробормотала я.
- Разве это не то, что ты сделала? Ярость, тщеславие, гордыня, злоба, ненависть. В тебе достаточно этих качеств, чтобы заглушить ростки добрых побуждений. Прибавь к этому твёрдость духа и несгибаемую волю и получишь безжалостное существо, безучастное к добродетели – то, чем ты могла и должна была стать. Возможно, именно поэтому тебе дано нас видеть.
В сознании непрошенно замелькали сцены из прошлого…
…Мне шесть. Соседский мальчишка прогибает спицы на колесе моего нового велосипеда, я бросаюсь на него, как тигрица, и расцарапываю лицо так, что его нужно везти в больницу…
Мы празднуем моё девятилетие. Избалованный сын одной из приятельниц матери ломает любимую игрушку моего младшего брата. До сих пор не знаю, сделал ли он это нарочно. Но я-то точно не случайно разбила о его голову чайную чашку – ему пришлось накладывать швы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})В школе родителей вызывали к директору регулярно. Один раз я умудрилась линейкой вспороть руку соседа по парте за то, что он порвал мой учебник. В другой раз мальчишка из параллельного класса обидно меня обозвал, и я, шарахнув рюкзаком, сломала ему нос. Похожие случаи имели место и в старших классах. И дело было вовсе не в войне, которую в подростковом возрасте часто объявляют всему миру – во мне не было ненависти ко всему живущему. Просто в моей жизни существовали всего несколько человек, которые для меня что-то значили. Остальные были чем-то вроде бумажных марионеток: если они не причиняли вреда, я их не замечала, если причиняли, была готова наброситься и разорвать в клочья. Но со временем мой характер заметно смягчился. И разве многочисленные друзья и знакомые – не достаточное доказательство моей доброжелательности? Кроме того, какой бы я ни была, злом на добро я не отвечала никогда!
