На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

— Я так и думала, — коротко усмехаюсь. — Давай дуй отсюда, Эндрюз, пока я тебе краску на машине своим каблуком не подправила, — угрожаю я, торопливо направляясь к подъезду.

— О нет, нет, я всё-таки посмотрю, — слышу довольный лепет за спиной. Быстро осознав, что козлина пялится на мою пятую точку, оборачиваюсь и показываю ему средний палец, на что в ответ он лишь заливается своим хрипловатым смехом и резво срывается с места, оглушая всю улицу громким рёвом мотора.

Невыносимый, мерзкий негодяй с суперспособностью выбешивать меня даже в состоянии полного душевного анабиоза, но почему-то именно он заставляет меня улыбнуться уже во второй раз за сегодня. Совсем вяленько, но всё же улыбнуться, что при моей безэмоциональной коме очень даже неплохо.

Но это однозначно была бы параллельная вселенная, а не моя суровая реальность, если бы мне позволили поулыбаться чуть дольше минуты. Ещё поднимаясь по подъездной лестнице, мне удается расслышать знакомые голоса, беседующие между собой на повышенных тонах и в весьма негативной форме. Ускорив темп, я быстро достигаю своего этажа и тут же встречаю сильно выпившую маму вместе с пожилым мужчиной в скромном тёмном костюме и в своей несменяемой старомодной шляпе.

— Мистер Баррет? Что вы здесь делаете? — озадаченно обращаюсь я к нашему арендодателю.

— О-о-о! Николь! Как раз во-о-овремя… — вместо приветствия мама зависает в недоумении, пытаясь сфокусировать пьяный взор на куче пакетов в моих руках.

— Добрый день, Николина, — Баррет же соизволяет поздороваться, даже несмотря на такое же удивление во взгляде и чёткие ноты негодования в его голосе, что вмиг дают понять — мужчина по какой-то неведомой мне причине настроен крайне недоброжелательно.

— Добрый, так что случилось? — повторяю вопрос, опуская пакеты на пол.

— Нас хотят выселить, Николь, — произносит мама настолько заплетающимся голосом, что мне не сразу удаётся уловить смысл его слов.

— Что? Почему?

— Что значит — почему? За вечную неуплату, — резким тоном поясняет мужчина.

— Но я не понимаю, Баррет, что произошло? Я думала, мы с вами договорились, что я заплачу с небольшой отсрочкой, но, как всегда, с процентами. Разве нет?

— Да, договорились, но мне надоело мириться с подобным положением вещей. Ведь хочу напомнить: вы не только всегда опаздываете с оплатой, но ещё и долг за шесть месяцев со всеми накопившимися процентами больше года отдать никак не можете, — строго произносит мужчина, смеряя меня укоризненным взглядом. — И, как погляжу, понятно почему: видимо, гораздо важнее приодеться по последней моде, чем с долгами справиться.

— Да что вы такое говорите, Баррет? Вам ли меня не знать? — вконец обеспокоенно спрашиваю я, в самом деле не понимая его странных упрёков. Хочу узнать, в чём причина неблагоприятного настроения обычно доброго и понимающего старика, но отвлекаюсь на маму, что, не в силах больше удерживать себя на ногах, пошатывается и ударяется плечом об дверной косяк.

— Ой, — стонет она, и я тут же подлетаю к ней и придерживаю за талию. — Мам, вернись в квартиру. Тебе нужно проспаться. Я сама переговорю с Барретом.

— Д-да, х-х-орошо, — без возражений соглашается она.

— Тебя довести?

— Нет, не… не надо, сама справлюсь.

Я открываю входную дверь, пропуская маму внутрь, и на всякий случай смотрю ей вслед до момента, когда она благополучно приземляется на диван к Филиппу, который намеревается что-то ляпнуть. В нежелании слышать его пьяный бред я резко захлопываю дверь и возвращаю всё своё внимание к арендодателю.

— Так что случилось, Баррет? Я же совсем недавно вернула вам немалую сумму долга и думала — этих денег будет достаточно, чтобы убедить вас, что рано или поздно я смогу вернуть вам всё до конца. Вы же знаете мою ситуацию. Я одна содержу всю семью, и я просто физически не успеваю зарабатывать на все долги сразу. А эти вещи… поверьте, их не я купила. Не я.

— Это неважно, Николь, неважно… Я всегда входил в твоё нелёгкое положение, но у всего есть свой предел. Больше терпеть я этого не намерен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но как же так? Вы не можете просто взять и выбросить нас на улицу. Мы живём здесь уже много лет. Куда мы, по-вашему, пойдём? — ужасаюсь я, пока ещё не до конца осмысливая происходящее.

— Не делай из меня злодея, девочка, я не выбрасываю вас из дома без причины. Вы не платите, долги практически не уменьшаются, а мне надоели эти проблемы. Деньги всем нужны, и я не исключение. Поэтому либо ты находишь способ вернуть мне всю сумму разом до конца месяца, либо вы здесь больше не живёте, — безапелляционно заявляет Баррет.

— К концу месяца?! Но это же меньше чем через две недели. Я не смогу заработать необходимую сумму за столь короткий срок! — бурно сокрушаюсь я.

— Меня это не волнует. Где и как достать всю сумму — дело твоё, но если денег в назначенный день не будет, можете всей семьёй попрощаться с домом. И это моё последнее слово, — чеканит мужчина, направляясь к лестнице, чтобы уйти, но напоследок оборачивается и с неким прорывающимся сквозь суровый тон сочувствием добавляет: — Мне в самом деле очень жаль, Ники. Но по-другому никак. И надеюсь, ты не будешь держать на меня зла.

Мистер Баррет удаляется из поля моего зрения, а я, чувствуя, как безнадёжность ситуации тяжким грузом наваливается на мои плечи, так и продолжаю неподвижно стоять, прислонившись спиной к двери.

Что теперь делать? Где найти деньги так быстро?

За две недели в «Атриуме» будет хорошо, если я смогу наскрести одну треть задолженных Баррету денег, но где достать недостающий остаток? Ценных вещей у меня, разумеется, нет, поэтому продавать мне нечего, только если сдать в ломбард недавно купленный Филиппом музыкальный центр, что я непременно и сделаю, но этого всё равно мало. Очень мало. Одолжить? Единственный человек, у кого я могу попросить такую крупную сумму денег, — это Эмилия, ведь быть в долгу у Марка ещё и в финансовом плане — это полный трындец. Но что же я за дерьмовым человеком таким буду, раз стану просить у подруги в долг, параллельно продолжая бесстыдно её обманывать?

Всё верно: я даже не человеком буду, а настоящим, мерзким чудовищем, но иного выбора у меня не остаётся. Кроме неё, у меня нет других вариантов достать всю сумму денег для Баррета, а я не могу допустить, чтобы мы потеряли нашу квартиру, в каком бы ужасном состоянии она ни была. Нам некуда будет идти, и придётся скитаться по улицам Энглвуда до тех пор, пока не удастся снять новое место, что с двумя заядлыми алкоголиками будет сделать практически невозможно.

Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я собираю мысли в кучу, пытаясь окончательно не развалиться морально прямо в этом грязном, сыром подъезде. Порываюсь поднять кульки с обновками с пола, но меня останавливает внезапная вибрация телефона в одном из пакетов. Шустро роюсь, нахожу среди вещей свой старенький айфон и читаю новое входящее сообщение:

Unknown: «Двери моего дома всегда открыты для тебя, Лина».

Всего одно предложение — и внутри меня будто дамбу прорывает, что вмиг сметает всецелое душевное онемение тремя чёткими, острыми, всепоглощающими нутро эмоциями — страхом, злостью и ненавистью, от мощности которых я чуть ли не разламываю пополам смартфон в своих руках.

Значит, это он. Вынудить Баррета лишить нас квартиры — его рук дело. Ну, конечно… Как же я сразу этого не поняла.

Неплохо придумано, Харт, да только у тебя ничего не выйдет, потому что единственный способ, каким ты сможешь заставить меня хоть когда-нибудь войти в твой роскошный пентхаус, — это вперёд ногами!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 3

Николина

Хотелось бы сказать, что я безумно рада началу процесса по вытягиванию себя из амёбного состояния, но, к сожалению, не могу. Ведь не была бы я Николиной Джеймс, если бы первыми вернувшимися ко мне эмоциями не стали именно негативные, среди которых преимущественно выделяется колкая, режущая, воспламеняющая все внутренние органы злость. И, думаю, я никого сейчас не удивлю, сказав, что этот факт начал усложнять мне жизнь в многократном объёме уже с первых же минут.