Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса

Я остановилась. Почему-то меня вдруг бросило в жар. Ощущение было таким, словно голова статуи повернулась, рассыпая кудрявые волосы по мраморным плечам, и святая с интересом посмотрела на меня.

Я прекрасно видела, что статуя остается неподвижной.

И знала, чувствовала всей своей внезапно вспотевшей кожей, что она смотрит на меня.

— Что случилось? — удивленно спросил Генрих. Лицо отца Лукаса сделалось одновременно удивленным и каким-то спокойным, словно он убедился в чем-то, о чем думал много лет.

— Ты не отсюда, — произнес он, глядя мне в глаза. — Верно?

— Верно, — кивнула я, не в силах отвести взгляд. Глаза отца Лукаса были пронзительно голубыми, и я вдруг увидела его совсем молодым, в белой рубахе, кожаных штанах и тяжелым боевым молотом в руке.

Отец Лукас кивнул.

— Как и святая Гирша, — сказал он. — Апокрифы говорят, что она пришла из другого мира, и все ее статуи узнают соотечественников. Вот, тебя узнали.

Я понятия не имела, что можно на это ответить. Просто на меня вдруг навалилась такая усталость, что я удержалась на ногах только из чистого упрямства.

— И часто такое бывает? — спросила я. Отец Лукас ободряюще улыбнулся.

— Первый случай за четыре века, — ответил он. — Идемте!

Комната для паломников, в которую меня привели, оказалась маленькой, но очень уютной. Женщина в белом одеянии, которая прислуживала при храме, пристально осмотрела меня, и я почти услышала, как что-то щелкает в ее мыслях, снимая мерки.

— Одежда будет к вечеру, миледи, — с легким поклоном сообщила она. — А пока отдыхайте.

Я навестила уборную, потом умылась и, рухнув на койку, застеленную серым полотном, провалилась в сон и проспала до вечера.

Мне ничего не снилось.

Проснувшись, я увидела, что на стуле лежит несколько свертков. Распотрошив бумагу, я вынула чулки, корсет, панталоны, нижнюю рубашку, пышную юбку и блузу с кружевным жабо и рукавами-фонариками, и поняла, что теперь мне придется привыкать к тому, что одевание займет не меньше часа.

Однако к своему удивлению я справилась со всем очень быстро. Одежда оказалась непривычной, но достаточно удобной. Расчески, к сожалению, не было — что ж, выйду из комнаты растрепанной.

Думаю, те, кто меня встретит, это переживут.

Отец Лукас обнаружился в столовой — он сидел за длинным деревянным столом в компании молодого щеголя в светлом костюме, и на мгновение мне показалось, что Андерс воскрес и как-то сумел добраться в эти края. Услышав шаги, Генрих обернулся, и его добродушная улыбка, к которой я уже успела привыкнуть, стала еще светлее и шире.

— Людмила! — произнес он. — Вы настоящая леди!

— Благодарю вас, — сдержанно кивнула я, сев за стол. Перед отцом Лукасом стояла огромная супница; взяв глубокую тарелку, он щедрой рукой наполнил ее рагу и поставил передо мной.

— Приятного аппетита! Вам надо больше есть, вы слишком худая, — сообщил он. Я взяла ложку и поинтересовалась:

— А что, быть худой — это плохо?

— Ведьма должна быть худой, чтобы ее могла выдержать метла, — невозмутимо сказал отец Лукас и, прищурившись, посмотрел на меня, словно прикидывал, сколько я вешу. — Вот вас она выдержит, это точно. Так что кушайте, кушайте. Не стесняйтесь. Не надо, чтобы кто-то приял вас за ведьму.

Я покосилась на Генриха, который сразу же добавил:

— Отец Лукас шутит.

— Я так и поняла, — улыбнулась я. Рагу с мясом, помидорами и картофелем удалось на славу. Когда тарелки опустели, отец Лукас принес металлический чайник и наполнил чашки таким ароматным кофе, что у меня закружилась голова.

— Я очень рад, дружище, что ты жив, — сказал он, придвигая Генриху чашку. — Твои деньги в целости и сохранности, так что хотя бы с этой стороны у тебя нет проблем.

Улыбка Генриха погасла. Я поняла, что он носил ее, как маску, скрывая за ней свою тоску и горе.

— Теперь корона перейдет к Олафу, — глухо произнес он и, покосившись в мою сторону, объяснил: — Олаф это мой дядя. На редкость неудачный владыка достанется несчастному Аланбергу.

— Почему? — решила спросить я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Потому что государь должен думать о благе своей страны, — ответил Генрих. — А дядюшка Олаф в первую очередь думает о своем кармане, и как бы его поплотнее набить.

— Думаешь, это он стоит за убийством твоего отца? — поинтересовался отец Лукас.

— Ищи, кому выгодно, — усмехнулся Генрих. — Ему выгодно. Не Хелевинской же империи! Они, я полагаю, занимаются своими делами и не лезут в чужие. Так?

Отец Лукас кивнул.

— Как всегда. Дикари с черного юга начали отгрызать от них куски, — сказал он, крутя ложку в поросших рыжим волосом пальцах. — Так что их меньше всего волнует Аланберг и его правители.

Я задумчиво потерла подбородок.

— Как с этим может быть связан Андерс? — спросила я. — Он четыре года провел на твоем месте. Сам хотел убить короля Виттана.

У меня появилось неприятное ощущение голых рук, погруженных в муравейник. Генрих пожал плечами.

— Мои тюремщики мне ничего не рассказывали. Я просто сидел в камере и дичал. А в это время Андерс жил моей жизнью.

Отец Лукас вздохнул.

— Он вел себя идеально, — сообщил он. — Даже переписывался со мной.

Генрих вопросительно поднял левую бровь.

— И ты ничего не заподозрил? — недоверчиво поинтересовался он. Отец Лукас пожал плечами.

— Мне, откровенно говоря, всегда казалось, что ты писал мне спьяну. Очень уж строчки плясали. А так нет, все было, как обычно.

Лицо Генриха на мгновение сделалось похожим на серую маску. Неожиданно для самой себя я накрыла его руку своей, и он сжал мои пальцы так, словно сейчас падал в пропасть, и только я могла бы удержать его.

— Кто он? — спросила я. Генрих угрюмо усмехнулся.

— Андерс? Бастард моего папеньки. Его величество радовался, что у него растет такой активный и предприимчивый сын, но почему-то надеялся, что Андерс будет сидеть тихо и не захочет большего.

— Кем он был?

— Начинал в финансовой академии, — ответил Генрих. — Отец его никак не поддерживал. Говорил, что если человек толковый, то пробьется сам, а бестолкового и протаскивать незачем. Я только не знал, что он настолько толков, что занимается не только финансами, но и магией.

Отец Лукас с улыбкой покачал головой.

— Финансы и есть настоящая магия, — заметил он. — Что ж, дружище, будем искать того, кто за этим стоит, или попробуем что-то поинтереснее?

Генрих посмотрел на отца Лукаса так, словно только что увидел его.

— Поинтереснее? — переспросил он. — Как же вас понимать, отец Лукас?

— Так, что мир не ограничивается Хелевинской империей и Аланбергом, — сказал святой отец, и мне снова померещился в нем лихой викинг с ветром в косах. — И в этом мире есть те, кому всегда нужны умные люди.

— Говоришь загадками, — рассмеялся Генрих и уточнил уже серьезно: — Марвинская секретная служба?

— Она самая, — кивнул отец Лукас. — Кто же еще?

После ужина Генрих сказал, что нам надо проветрить голову, и лучше всего это сделать на набережной. Мне оставалось только согласиться.

Когда мы шли по улице, которая постепенно становилась все приличнее, пока не влилась ручейком в реку проспекта, уже никто не обращал на нас внимания. Да, леди и джентльмен одеты по здешней моде, гуляют вечером, беседуют о своем. Кому какое дело?

— А кто это? — спрашивала я, увидев статую многорукого чернолицего существа, не мужчины и не женщины, танцующего с отрубленными головами в руках.

— Античное божество, — отвечал Генрих, думая о чем-то своем. — Владыка войн Ханаул. Исполняет ритуальный танец с головами врагов, потом их пожирает.

— А это что? — я чуть не ахнула, увидев мужчину, который входил, кажется, в гостиницу. Следом за ним бежал дорожный сундук с доброй дюжиной ножек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Артефакт для путешественников. Удобно, правда? Не нужно таскать за собой вещи.

— А это? — из-за кокетливого кружева парковой ограды свисали ветки дерева, унизанные золотистыми плодами, похожими на ежевику, но размером с крупное яблоко. Генрих рассмеялся, подпрыгнул и сорвал, протянул мне. Девушки, которые шли навстречу, кокетливо заахали.