Моя единственная - Олег Суворов

Я вздрогнул и, переложив букет алых роз из одной руки в другую, поспешно закурил, потому что опять — и в которых раз — ужасно разволновался. Светлану я увидел сразу, как только она вышла из автобуса, поставила на землю большую зеленую сумку и огляделась по сторонам. Вслед за ней из того же автобуса вышел высокий, спортивного вида парень, который принялся ей что-то говорить, указывая то на сумку, то в сторону метро, но она рассеянно улыбалась, отрицательно качала головой и всматривалась в снующую толпу людей.

Скрытый уличным фонарем, увешанным рекламными щитами, я почти минуту жадно изучал ее, чувствуя, как волнение переходит в восторг. Все еще загорелая, с распущенными волосами, умело и эффектно накрашенная, в элегантном белом плаще и изящных полусапожках она производила более сильное впечатление, чем тогда в Козельске. Пытавшийся ее уговорить парень с явной досадой отвернулся и зашагал прочь. Я выждал минутную паузу и вышел из-за своего столба.

— Привет, — первой сказала она.

— С приездом. Это — тебе.

— Спасибо.

Она подставила губы, и мы чуть смущенно поцеловались.

— Ты просто чертовски хороша. Я и раньше догадывался, что совершенство беспредельно, но сегодня убедился в этом окончательно.

— Ох, какие мудреные комплименты отпускает этот коварный столичный обольститель простой и скромной девушке из Козельска. При этом он еще опаздывает, заставляет ждать и отбиваться от местных ловеласов. Впрочем, эти розы все искупают.

— Ладно, ладно, не прибедняйся, пожалуйста. Глядя на нас, не скажешь, кто из Козельска, а кто из Парижа. От этих духов в обморок упасть можно, как с тобой еще в автобусе кто-то ездит. Кроме того, я не опоздал, а просто стоял вон за тем столбом и не решался подойти. Разумеется, не из-за этого хмыря, который к тебе приставал, а потому что ужасно разволновался.

— С чего это?

— Не знаю. То есть знаю — из-за тебя. В общем, я ужасно рад тебя видеть, и, если ты позволишь, еще раз поцелую.

— Ну, целуй. — Она насмешливо подставила щеку, и я коснулся ее губами. — Куда ты меня ведешь?

Я уже подхватил ее сумку, взял под руку и повел в сторону метро.

— К себе, разумеется. А что?

— Давай покурим, я тебе кое-что хочу сказать.

Наверное, я побледнел и как-то болезненно улыбнулся, скорее даже скривился.

— Что-нибудь не так? — спросил я с замиранием сердца.

Она расхохоталась и ткнула меня кулаком в бок.

— Ах, бедный юноша, сейчас он в обморок упадет. Где там моя нюхательная соль? — И, слегка сменив тон, добавила: — Не огорчайся ты так, ничего страшного. Просто у меня в Москве есть старая тетка, сестра матери, к которой я должна обязательно заехать и пожить у нее хотя бы пару дней.

— Зачем?

— Ну, во-первых, она меня давно приглашала. Во-вторых, моя мать просила ей кое-что передать. В-третьих… Ну что я перед тобой оправдываюсь, пару дней потерпеть не можешь?

И, хотя в ее голосе проскользнула нотка веселой раздосадованности, я и сам понял, что было это «в-третьих». Просто Светлана так же, как и я, еще не знала, как сложатся наши отношения, тем более после месячного перерыва, и не хотела заранее отсекать себе все пути к отступлению. А вдруг мы разочаруем друг друга? А вдруг поссоримся? А вдруг тот ночной эпизод при дневном свете покажется ей легкомысленной ошибкой? Если произойдет одно из этих трех «вдруг» или какое-либо непредвиденное четвертое, она всегда сможет взять свою сумку и переехать к тетке. Я отчетливо понял, что пока не завоевал Светлану, и эти два дня даются в качестве испытательного срока, во время которого мне надлежит быть предельно внимательным, заботливым, любезным и ухаживать за ней так, словно впервые вижу и в нашей истории еще не было той удивительной ночи.

Я мысленно признал справедливость такого требования и испугался его. Но Светлана обладала той самой пикантной самоуверенностью, которая заставляет мужчину забывать о том, что он вытворял с женщиной, через минуту после того, как она выходит из ванной и одевается. Полчаса назад она могла вести себя, как шлюха, но теперь тон ее голоса, манера держаться, выражение глаз меняются настолько, что трудно осмелиться даже положить ей руку на колено. И я смирился с мыслью, что мне еще неоднократно предстоит завоевывать и соблазнять Светлану — тем более что она того стоила. Кроме того, все это могло придать отношениям постоянно-возбуждающую новизну, а что может быть лучше подобной любви?

— Ну, ты о чем задумался? — подтолкнула меня в бок Светлана и, словно догадавшись, добавила: — Не грусти, все будет в порядке.

— Где живет твоя тетушка?

— В районе Дмитровского шоссе.

— Ну, тогда, может, такси возьмем?

— А денег хватит?

Я усмехнулся:

— На бестактные вопросы не отвечаю. И вообще, Светик, знаешь ли ты, в чем состоит коренное отличие поклонника от мужа?

— Думаю, что знаю, но ты все равно скажи.

— Да в том, что первый завышает свои доходы, а второй занижает.

— Учту на будущее.

— Кстати, ты меня хоть с ней познакомишь? — продолжал я.

— Конечно. Но ночевать не оставлю.

— Гм. Ну и не надо.

А дальше все пошло уже так весело и непосредственно, что я и думать забыл о своих опасениях. Мы очень быстро почувствовали себя старыми, добрыми знакомыми, которые понимают друг друга с полуслова, могут говорить о чем угодно и не скрывают своего явного влечения друг к другу. Тетушка Светланы оказалась очень милой и далеко не старой дамой лет пятидесяти пяти, охотно пила привезенное нами шампанское, шутила сама и смеялась нашим шуткам и была настолько предупредительна, что стала даже собираться в кино, «чтобы не мешать». Светлана, однако, со смехом отказалась от этого предложения, одарив меня великолепно-кокетливым взглядом.

В этой уютной, домашней обстановке мы за несколько часов сблизились больше, чем за весь месяц нашего знакомства. Время летело столь незаметно, что, когда я стал собираться домой, на часах было уже около двенадцати. Тетушка поторапливала меня, пугая бандитами и редко ходящими автобусами, и все же я еще полчаса целовался со Светланой в подъезде, прежде чем выбрался из дома и устремился на остановку.

Вот теперь я был уверен и спокоен, и твердо знал, что через два дня Светлана переедет жить ко мне, и это будет продолжаться — страшно сказать — почти три недели. Я стоял, прислонившись к остановке и вдыхая влажный и ароматный осенний воздух, ждал автобуса, вспоминая, как в четыре часа утра осторожно выбрался из музея, вышел из скита и отправился пешком через росистый утренний лес в свою козельскую гостиницу. Идти было далеко, но я чувствовал себя таким бодрым и довольным, что проделал весь путь всего за полтора часа. Каким же милым и уютным показался мне утренний Козельск и мой собственный гостиничный номер, с каким же блаженством я тогда заснул!