Бомба Геринга - Иван Лазутин

— Почему? — спросил полковник.

— Нам неизвестно, за сколько секунд или минут до срабатывания остановились часы. Если авиабомбу тронуть с места, то часы могут пойти и взрыв бомбы возможен в любое мгновение. Кроме того, под взрывателем находится противосъемное приспособление, которое мы называем «ловушкой». При извлечении из корпуса бомбы взрывателя молниеносно срабатывает эта «ловушка», и бомба взрывается. В учебном пособии по пиротехнике этому взрывателю посвящена специальная глава.

— Еще что заключила предварительная экспертиза? — спросил полковнику лейтенанта.

Лейтенант снова кашлянул в кулак и, переступая с ноги на негу, четко, как будто он давно ждал этого вопроса, ответил:

— Если принять во внимание, что бомба залегла под важнейшими коммуникациями телефонной связи, подземной электросети, газовых труб и водопровода, то взрыв этой бомбы нанесет огромные разрушительные действия целому кварталу, праздник будет омрачен многим тысячам людей, на несколько дней целый район останется без воды, газа и света. Могут быть и человеческие жертвы. Типографии газеты «Правда» грозит полнейшее разрушение.

Полковника, знакомого лишь с общими основами пиротехники, заинтересовали точные данные разрушительной силы бомбы:

— Не помните, капитан, каков радиус разлета осколков этой бомбы?

— На открытом месте — тысяча пятьсот, две тысячи метров, — четко ответил Горелов.

— Какие ведутся работы на месте обнаружения бомбы? — спросил полковник, наблюдая, как дрожат пальцы лейтенанта.

— Возводим вокруг ствола шахты земляной вал и роем траншеи для защиты ближайших зданий от разрушения.

— Паровые установки направили к месту работ? — спросил Горелов.

— Так точно, товарищ капитан. Две машины ДДА-63 находятся у места обнаружения бомбы.

— В каком состоянии шахта? — продолжал спрашивать капитан.

— В шахту обильно поступает вода. Для ее откачивания пришлось пустить в работу два насоса.

— Напомните командиру батальона, чтобы к началу работ по обезвреживанию бомбы были приготовлены дымосос и шлаковата, — посоветовал Горелов.

— Все это уже доставлено к месту работ, товарищ капитан. Десять пластин шлаковаты опущены в шахту, дымосос-вентилятор установлен и к работе готов.

— Как со связью?

— Связисты на местах. Связь между штабом обеспечения и шахтой работает бесперебойно.

Полковник посмотрел на Горелова:

— У вас все? Вопросов больше нет?

— Нет.

— Передайте командиру батальона, чтобы продолжали работы. Пусть немедленно свяжутся с райисполкомом и оборудуют помещение для штаба обеспечения работ. В работе штаба примут участие около двадцати человек. Передайте комбату, чтобы срочно позвонил мне.

Козырнув, лейтенант вышел.

— Да… — вздохнул полковник. — Район Смольного и типография «Правды» — это не заброшенный кирпичный завод. Как вы думаете, майор? — Журавлев повернулся к Урусову, который в течение всего разговора после прихода лейтенанта стоял и ждал, когда же наконец полковник его отпустит.

— Да, товарищ полковник, Смольный — это Смольный. Колыбель Октябрьского восстания, Главный штаб революции.

— Если все, что сообщил лейтенант, подтвердится, то какое бы вы приняли решение, майор?

— Предпринять все, чтобы транспортировать бомбу в безопасное место и подорвать!

— А если нельзя транспортировать? Если это связано с огромным риском?

— Взорвать ее на месте.

— Вы так думаете? — полковник сделал ударение на слове «так».

— Да, товарищ полковник, я думаю так, как нас учили в школе, по горьковскому монологу: «Человек — это прежде всего!.. Все остальное — дело рук Человека!..»

— Но это же район Смольного! Это же типография «Правды»!.. — Голос Журавлева в комнате с высоким потолком прозвучал неестественно высоко и раздраженно.

Лицо майора оставалось невозмутимым.

— Смольный возведен руками человека! А второго сержанта Бугоркова не создадут никакие самые умелые руки.

— А как думает капитан? — Полковник резко повернулся к Горелову.

— Чтобы определить характер работ, я должен побывать на месте, и только тогда…

— Я не об этом спрашиваю! — резко бросил Журавлев. — Я спрашиваю, так ли вы смотрите на Смольный?

— Я смотрю на Смольный несколько по-другому.

Майор Урусов был непосредственным начальником капитана. Не ожидал он такого ответа от своего подчиненного.

— Говорите! — Журавлев кивнул в сторону Горелова.

— Я считаю, что Смольный — это не только красивое историческое здание…

— А что же, по-вашему? — оборвав Горелова, спросил полковник.

— Боевое знамя полка — это не просто клочок красной материи с золотым государственным гербом… Смольный, как и знамя, — символ Октябрьской революции и нашей государственности. Его нужно спасать всеми силами! Типография газеты «Правда»… — Не закончив мысли, Горелов умолк.

— Что вы предлагаете?

— Ясно только одно: в данной обстановке уничтожать бомбу на месте нельзя. Ее необходимо обезвредить.

— Как это сделать?

— Я этого пока не знаю. Предлагаю немедленно связаться со штабом гражданской обороны страны и просить начальника штаба, чтобы он командировал в Ленинград полковника Винниченко. У него огромный опыт работы с подобными бомбами. Его советы нам могут быть очень полезны.

— Что вы предлагаете конкретно здесь, на месте?..

— Немедленно доложить председателю Ленсовета и помощнику командующего войсками Ленинградского военного округа по гражданской обороне об обнаружении авиабомбы и создать комиссию, которая определит, что делать с авиабомбой.

В неожиданно наступившей тишине кабинета было слышно, как с Невы донесся гудок парохода: «ту-ту-ту…» А Горелову в этом обычном, отрывистом гудке послышался сигнал тревоги: «Мед-ли-те…»

Урусов вздрогнул, когда скрипнула дверь и в кабинет вошел связной. Журавлев молча принял письменное донесение, пробежал его глазами и, удостоверившись, что донесение совпадает с докладом лейтенанта, положил его в сейф.

— Все так. Нужно действовать.

— Разрешите идти? — спросил связной.

— Идите.

Сержант круто повернулся, щелкнул каблуками и вышел из кабинета, оставив на рассохшемся паркете два мокрых следа.

Когда за сержантом закрылась дверь, Журавлев обратился к Горелову:

— Когда у вас назначена регистрация во Дворце бракосочетания?

Горелов ответил не сразу. Он посмотрел на майора Урусова, выдержал значительную паузу и только тогда, когда заметил, что, промедли он с ответом еще несколько секунд, и полковник повторит вопрос уже другим тоном, тихо сказал:

— Когда в районе Смольного, у стен типографии «Правды», что недалеко от Дворца бракосочетания, не будет немецкой тысячекилограммовой фугасной бомбы.

Журавлев подошел вплотную к Горелову и пристально, с каким-то удивлением посмотрел в глаза капитану, словно он увидел его впервые с такой стороны, с какой никогда не видел:

— Спасибо, капитан. — И, помолчав, добавил: — А отпуск вам, очевидно, придется прервать. Это моя глубокая просьба. Что касается вручения награды… — Журавлев поморщился и, вытащив из кармана трубку, посмотрел на нее несколько растерянно, словно она могла ответить, когда всего целесообразнее вручить капитану Горелову орден. — Думаю, что это святое дело мы перенесем на тот день, когда полностью закончим работы. Что вы на это скажете, капитан?

— Я думаю точно так же!

Полковник крепко пожал Горелову руку.

— Ладно. А сейчас я немедленно связываюсь со штабом страны. — И, словно вспомнив что-то важное, тихо, почти по-дружески сказал: — Объясни все своей невесте и корреспонденту. Мне сейчас некогда с ним продолжать беседу.

— Понял вас, товарищ полковник.

— Где и когда мы встретимся?

— Через час, у бомбы. Заскочу домой переодеться. — Горелов взглядом показал на свой новый костюм и сконфуженно улыбнулся: — Все-таки как-никак подвенечный. Чего доброго, пятен насажаю.

Шутка капитана Журавлеву понравилась. И снова глубокий шрам перекосил его лицо. Майор Урусов, слегка опершись на угол стола, стоял как бы в стороне и смотрел на разноцветный квадрат орденских планок на груди полковника.

За Гореловым закрылась дверь, и Журавлев остался наедине с майором. Полковнику чем-то (а чем — он еще никак не мог понять) был неприятен Урусов. Он смотрел на его румяные щеки, на твердый и выразительный рисунок рта, на глубокие залысины высокого и красивого лба и ждал, что тот найдет в себе силы по-другому посмотреть на все, что произошло там, вблизи Смольного. Но майор, неподвижным взглядом остановившись на географической карте, висевшей за спиной полковника, молчал.

— Как, говорите, нас учили в школе, на уроках литературы, майор?