Чуть лучше бога - Евгений Сокольских

О: (кричит) Уйди с дороги! Мне плевать на неё, пусть катится отсюда, ко всем чертям собачьим, она мне уже не нужна. (достаёт из кармана банкноты и швыряет их в сторону Марины) На, это тебе за работу, надеюсь, здесь хватит оплатить твои сексуальные услуги. А если и мало, так чёрт с ним, всё равно ты бревно в постели.

Иван Андреевич отвешивает Остапу пощёчину и уже замахивается на удар кулаком, как из-за кулис выбегает Аделаида Рудольфовна и хватает мужа за руку. В это время Остап успевает уйти со сцены.

А.Р: (кричит) Не смей бить моего сына!

И.А: Ты не знаешь, что этот подлец сделал. Он бросил Марину в брачную ночь и уехал, а сейчас бросил деньги ей в лицо и сказал, чтобы она катилась отсюда.

А.Р: Наконец‒то мой сын опомнился, а ты посмел руку на него поднять. Я засужу тебя, сживу со свету! Ладно, я… делай со мной что хочешь, но сына моего, единственного сына, даже не смей трогать! Ты мне уже здесь (показывает на горло) всю жизнь мне сломал. Я только и делаю, что сожалею о том, что из дерьма тебя вытащила, в люди вывела. Кем ты был? Неудачник! А кто ты сейчас? Нахлебник! Из последних сил тебя терпела, думал, что может быть запутался человек, кризис у него, а нет, здесь уже клиникой попахивает! Видеть тебя больше не могу… пригрела змею у себя на груди, что б ты сдох! Нечего мне больше тебе сказать… Не смей даже пальцем прикасаться к моему сыну, иначе я тебя сама, голыми руками порешаю. Ты слышишь? Слышишь? Порешаю и закопаю в сортире на даче! Только тронь ещё раз, только тронь его, мразь!

И.А: Да, ты же ничего не знаешь! Он с мальчишеского возраста в азартные игры играет, деньги наши проигрывает! Почему я один остаюсь во всём виноватым? Я не могу больше этого терпеть. Я сам на себе всё волоку, я столько всего делаю, а как ты ко мне относишься? Это ты-то жалеешь о том, что стала моей женой? Ты хоть знаешь, сколько я всего натерпелся от тебя? Чем ты меня попрекаешь всё время? Тем, что благодаря мне мы стали хорошо жить, и, что я, как вол, только и делаю, что работаю, работаю… денег хоть попой ешь, а тебе всё мало, мало… кем же ты стала, в кого превратилась и во что сына превратила! В такого же выродка, как и ты сама!

Появляется Остап, в кепке и шарфом, как у Остапа Бендера, с двумя чемоданами в руках и отправляется прямиком к входной двери.

О: (не оборачиваясь) Приятно оставаться, я еду в Рио!

А.Р: (растеряно) Что?

О: Да, я думаю, что всем уже всё известно… я выиграл сегодня пять миллионов долларов и потому сегодня же я отправляюсь в Рио-де-Жанейро!

А.Р: (почти плачущим голосом) Остап…

И.А: (упаднечевским голосом) Да, какой он Остап… он ‒ остолоп…

Остап бросает чемоданы возле двери и направляется к отцу.

О: Это я‒то ‒ Остолоп? Посмотри на себя, вот кто ‒ настоящий остолоп. Ты же сам ничего в этой жизни бы ни сделал, работал бы дворником, если бы не мать. Но я думаю, ты об этом слишком много уже слышал. Ты глупый, инфантильный человек, абсолютно бесперспективный. Ты ничего своими руками не заработал. Меня обвиняешь, что я играю, да это хоть лучше, чем как ты ‒ пятки моей матери лижешь, выслушиваешь, какое ты ничтожество, и слова не можешь сказать в ответ? А всё почему? Да потому что сам прекрасно знаешь, что всё, что ты имеешь ‒ не твоё, не твоё это. Ты скажешь, что я играл на ваши деньги? Всё что я проиграл, лежит у меня в комнате на кровати. С процентами вернул. А ты жалок! Тебе нечего даже возвращать… ведь сам ты ничего не заработал. Самый пожалуй мужской поступок, который ты сделал, это влепил мне пощечину за то, что я девушку обидел, и матери сейчас всё высказал. Что же, лучше поздно, чем никогда. Но спорим, что завтра опять будешь унижаться перед ней, прощение просить и говорить, что ты был не прав, когда Марину защищал, да на нашей свадьбе настоял. Да стоит матери только сказать сейчас «к ноге», как сразу же прибежишь. Жалкий, жалкий ты человек… тряпка… хоть и думаешь о себе, чёрт знает что…

А.Р: Остап, пожалуйста, остановись, я прошу тебя!

О: О, а вот про тебя, вообще, отдельный разговор. Ты кем же себя возомнила, княжной? А вспомни, из какой ты семьи. Твои родители обыкновенно быдло, как и ты, как бы не хотела ты с этим не соглашаться, оно из тебя лезет, его топором не вырубить, ты ‒ быдло, но всех вокруг так называешь, считая, что у тебя голубая кровь. Напомнить, почему ты стала именно такой, властной, жестокой, самовлюблённой? А всё, потому что тебя отец бил, а мать почти от тебя отказалась, потому что и не хотела, чтобы ты появлялась на свет, и с тех пор ты стала всем вокруг доказывать, что не пальцем деланая. Но кому ты что доказала? Никому и ничего, все видят тебя, все тебя ненавидят. Ты как лакмусовая бумажка, потому что в тебе вовремя просыпается быдло, которое показывает твою настоящую натуру. Ты всегда мне говорила, что ты вспыльчивая и всегда просила прощения за это и добавляла, что с этим нельзя бороться, потому что в тебе ещё есть восточная кровь, но это не кровь ‒ это испорченность, распущенность, с которой ты не хочешь бороться, как и со своим лишним весом, из-за которого у тебя столько болезней. Ты держала меня в стальных рукавицах, контролировала, и всё потому, чтобы я не стал таким, как ты, чтобы я не был таким дерьмом, и, чтобы не был таким затасканным, как ты, всё, чтобы я не повторил твоей судьбы. Ты никому ничего не доказала и никогда не докажешь…

И.А: Прекрати, перестань, что же ты вытворяешь…

О: Родители мои любимые, кем же вы себя возомнили? Вы считаете себя лучше бога, а, пардон, вы же скромные… не лучше бога, а чуть лучше бога!

Остап направился к двери. Марина соскакивает с дивана и бежит к нему, почти падая в ноги. В ноги не даёт ей упасть Иван Андреевич.

М: Остап, пожалуйста, останься со мной!

О: Ну, ты разве не поняла, что ты мне нужна была только, чтобы я не заморачивался в поиске проституток? Я не люблю тебя, и свадьба мне эта нужна была, только чтобы мать позлить… что за народ… что за непонятливый народ…

Остап берёт чемоданы и уходит. Аделаида Рудольфовна бежит за ним следом. Марина падает на плечо Ивана Андреевича.

И.А: Марина, Марина, я прошу, не плачь. Я обещаю, что у нас будет всё хорошо…

М: У нас? Вы обещаете?

И.А: Да, Мариночка, я обещаю, я больше не дам тебя в обиду!

М: Иван Андреевич, вы всё-таки меня любите?

И.А: Я очень тебя люблю и понял это, сразу как ты только перешагнула порог этого дома. Давай я увезу тебя, осуществим твою маленькую, нет, большую мечту. Уплывём куда-нибудь, где нас больше никто не найдёт. Ты согласна?

М: Да, я согласна!

И.А: Пошли отсюда, нельзя нам больше оставаться в этом скверном и гнилом месте.

М: Я люблю тебя!

И.А: И я люблю тебя, моё солнце!

Затемнение

Марина и Иван Андреевич уходят.

Затемнение

Картина четвёртая.

Загорается свет. Аделаида Рудольфовна сидит на диване и обеими руками держится за голову.

А.Р: (плача) Ваня, Ванечка… ты представляешь, наш сын сел в такси и уехал. Он даже не оглянулся… он не проронил не слезинки… он даже ни капли не пожалел о том, что сделал… Ванечка, почему ты молчишь, Ваня? (начинает метаться по сцене, искать мужа) где же ты? (трёхсекундная пауза) Вот же сука, эта Марина… не одного мужика у меня увела, так другого. Находчивая, ничего не скажешь. (Срываясь на истерический смех) Надо же, а я и варежку розявила, не уследила за муженьком! Ладно уж… этот мне на кой нужен‒ то… слюнтяй слабохарактерный, даже наорать да поставить на место никак не может. Правильно сын говорит, только и умеет, что пятки лизать… да… пусть катится со всей новой пассией, куда глаза глядят. Я его и не любила вовсе, сколько ему изменяла, гуляла, а он знал и хоть слово бы сказал. Нет, этот мне однозначно не нужен. А вот сын, это другое дело. Я же его почти для себя воспитывала. Настоящим мужчиной, каким и должен быть. Молод ещё, конечно, что же здесь сделать, вот станет старше, таких вершин добьётся… вот его нельзя так просто отпускать. Он мой. Идеальный, таким, почти такой, каким я и хотела его видеть. (встаёт на край сцены и расставляет руки в разные стороны) Рио, говоришь? Ну, Рио так Рио! (берёт телефон и начинает звонить) Алло, отец, у меня для тебя шокирующая новость! Сегодня же я собираю чемодан, и уезжаю в Рио-де-Жанейро, может быть, навсегда (отключает телефон и бросает его в кулису) Ну, что Остап, запрягай, едем в Рио.