Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

скалы, холмы и лесистые местности, небо в стиле «кьяроскуро», – прославленные Вальтером Скоттом в его романах того времени. Они проехали через Эдинбург, шумный современный город, центр научных экспериментов, здравой философии и издательского дела.

Но городом, который неизгладимо запечатлелся в памяти По (именно там Джон Аллан купил телескоп, который По будет использовать в Ричмонде), стал Лондон. Аллан писал домой: «Сижу у весело горящего камелька в уютной маленькой гостиной в доме 47 на Рассел-сквер[8], в то время как Фрэнсис и Нэнси заняты шитьем, а Эдгар читает книжку». Мать одного из его школьных друзей написала: «Я думаю, что Эдгар не знает, чем занять себя в столь крупном городе».

Освещенные газовыми лампами лондонские улицы представляли собой удивительную новинку, однако наполеоновские войны не могли не наложить свой отпечаток. Аллан писал своему другу: «Налоги высокие, долги большие, люди недовольны и в отчаянии… Экипаж принца забросали камнями». Во время их пребывания в Манчестере конные войска разогнали мирную демонстрацию рабочих, устроив бойню в Петерлоо в 1819 году. Рабочие все сильнее отчаивались, а правительство все чаще прибегало к насилию, чтобы их сдержать.

Утомленная путешествиями, Фрэнсис Аллан страдала от ухудшения здоровья. Пока ее муж ездил в Манчестер, Шотландию и Ливерпуль, ее отправили в курортный город Долиш и на остров Уайт. Хотя в своих письмах Джон Аллан часто ссылался на «Бога небес», он оставался человеком мира, поклонником «естественных красот». Фрэнсис писала ему с негодованием: «Надеюсь, что мое здоровье позволит мне принять участие в здешних развлечениях, и я скоро дам тебе знать, что могу быть так же счастлива и довольна без тебя, как ты, кажется, бываешь в мое отсутствие, поскольку я не слышу ничего, кроме разговоров о вечеринках, как дома, так и за границей».

Несмотря на политическое недомогание, Эдгар присутствовал при замечательном моменте в истории Великобритании. Искусство и наука находились в расцвете. Пресса следила за каждым шагом лорда Байрона, самой заметной и скандальной фигуры романтического движения. Исследователи, садоводы, анатомы и геологи собирали и классифицировали живых существ и камни, а химики проверяли фундаментальные строительные блоки природы. В лондонском Королевском институте Хамфри Дэви и Майкл Фарадей демонстрировали возможности химии, электричества и магнетизма. Лондон стал городом в авангарде современности, уверенным в своих искусствах и науках, в своем производственном мастерстве, в своем флоте и военных победах.

Аллан записал Эдгара в ближайшую школу, а затем отправил его в школу Мэнор-Хаус, расположенную в пяти милях к северу, в Сток-Ньюингтоне, деревне, где когда-то жили радикалы, включая Ричарда Прайса, Мэри Уолстонкрафт и ее дочь от Уильяма Годвина – Мэри Шелли. Директор школы, преподобный Джон Брэнсби, охотно, но строго преподавал языки, математику и геометрию. Аллану выставляли счета за «Кембриджскую математику», учебник грамматики и «Оратора» Цицерона. К окончанию школы По «мог говорить на французском языке, толковать любого несложного латинского автора и был гораздо лучше знаком с историей и литературой, чем многие мальчики более зрелого возраста».

Спустя годы По поведает об академии Брэнсби в своем рассказе «Уильям Уилсон», где главный герой живет безрассудной жизнью, преследуемый соперником и двойником, разделяющим имя и дату его рождения. Два Уильяма Уилсона впервые встречаются в школе, двойнике школы Брэнсби, «дворце очарования» с коридорами-лабиринтами: «Наши самые точные представления об особняке не сильно отличались от тех, с которыми мы размышляли о бесконечности». Школьный класс переполнен партами и скамьями, «черными, древними и потрепанными временем, заваленными такими же потрепанными книгами». Над всем этим возвышаются «часы огромных размеров».

Брэнсби вспоминал Эдгара Аллана как «шустрого и умного мальчика», который мог бы превзойти себя, «если бы не был испорчен непомерным количеством денег, которые позволяли ему ввязываться во всякие шалости». И все же Джон Аллан писал домой с отеческим удовлетворением: «Эдгар – прекрасный мальчик, и у меня нет причин жаловаться на его успехи».

Однако, пока они находились в Лондоне, британское отделение табачной торговой фирмы Аллана потерпело крах. Семья собрала вещи и вернулась в Ричмонд. Воспоминания о пребывании в Британии – монархическом зеркале американской республики – стали для будущего поэта и писателя прочной основой.

Олд-Доминион

Когда корабль «Марта» причалил в Нью-Йорке в июле 1820 года, Фрэнсис испытывала настолько сильное недомогание, что Аллан вызвал врача. Они вернулись через Норфолк на пароходе, который был введен в эксплуатацию вскоре после их отъезда, а первое трансатлантическое путешествие на паровой тяге состоялось за год до возвращения.

Тем временем фирма Аллана погрязла в долгах. Эдгар поступил в Академию Кларка, и отныне черты его личности становились все более заметными. Директор, Джозеф Кларк, отметил его «самоуважение, отсутствие надменности, строгую справедливость и корректность в поведении с товарищами, что сделало его любимцем», хотя «в разногласиях с сокурсниками он слишком упорствовал и не уступал». Эдгар также проявлял «способности к воображению» в «юношеских сочинениях, адресованных его молодым подругам». У него было «чувствительное и нежное сердце, и он всеми силами пытался угодить». Томас Эллис – сын делового партнера Аллана – называл Эдгара «лидером среди юношей». Безграничное восхищение, которое он вызывал, вынудило Эллиса «совершить множество запрещенных поступков». Помимо того, что Эдгар научил его плавать, кататься на коньках и стрелять, однажды он долго не выпускал его из дома после наступления темноты, стреляя по птицам, принадлежавшим другому землевладельцу, за что оба получили порку.

Происхождение По тоже оставило отпечаток. Он впитывал любую информацию, полученную от своего брата Генри, который жил у родственников в Балтиморе и строил планы на кругосветное путешествие по морю. Его младшая сестра Розали, за которой по-прежнему следили Маккензи, повзрослела физически, но не умственно, и замуж она так и не вышла. Один из одноклассников, отмечая «аристократические» взгляды По, сказал: «Об Эдгаре По известно, что его родители были актерами, и что он зависел от щедрот, которые полагаются приемному сыну». Эта репутация придавала ему «свирепость, которой он иначе не имел бы».

Хотя Эдгара По и поощряли считать себя членом аристократии, ему постоянно напоминали об отсутствии прав на наследство. Будучи неусыновленным подопечным Джона Аллана, он на всю жизнь приобрел чувство обиды за ожидаемую, но отвергнутую привязанность. Его чувство высокого положения соседствовало с осознанием полного отсутствия безопасности. Он вырос конкурентоспособным, даже агрессивным, убежденным в собственной исключительности, что казалось ему и удачей, и проклятием.

К 1825 году, глядя на звезды с крыльца Молдавии, он все еще был угрюмым подростком – ссорился с приемным отцом, стремился уехать учиться в университет и мечтал отправиться в плавание.

Глава 2

Эксперимент