Надежда - Максим Викторович Колпачев

работа. Я спрашивал у дохерища знакомых: какое у тебя хобби, чем ты всерьез увлекаешься? И лишь несколько назвали чё-то действительно глубокое. Большинство же не смогли ответить ничего. Только гулянки да просмотр различного типа кинца. Это при том, что свою работу они тоже, в большинстве, не особо-то любят. Целое поколение не интересующихся ничем, кроме собственного благосостояния, людей. Чем оно вообще отличается от стада?

– Ну, знаешь, тут моя девушка с тобой бы поспорила, – я усмехнулся, – а в спорах, сам не понимаю как, но она оказывается вечно права. Не сразу, так спустя время уж точно…

…Мы говорили ещё долго, до самой Москвы. Я узнал, что в институте, помимо бокса, Костя занимался и музыкой – даже играл в какой-то рок-группе, и, более того, записал пробный альбом. (что вообще-то считалось для музыкантов некой важной ступенью, как он объяснил). На этой почве у нас нашлось немало общих интересов… Рассказал и я про себя – хотя, по совести говоря, тут ничего особо выдающегося назвать не получится… Попрощались мы у близлежащей станции метро – как оказалось, Костику нужно было ехать в совсем другую часть города.

– Ну чё, давай, – мой спаситель крепко пожал протянутую руку, – приятно было поговорить.

– Взаимно, финансовый директор, – я улыбнулся, – и спасибо тебе ещё раз.

Серебристый Nissan Patrol сдал назад, мигнул на прощание фарами и скрылся. Я же направился ко входу, над которым висела здоровенная вывеска «М».

Да, честный и хороший человек, ничего не скажешь. Своеобразный немного – но хороший. Побольше бы таких…

А сейчас мне нужно как можно скорее попасть домой.

Ведь там меня ждет Надежда…

* * *

Когда мы ввалились в бар, до рассвета оставалось немногим больше трёх часов – вполне можно успеть «пропустить по стаканчику», как говорили у нас, в России. Очередная смена была уже позади, всё, в общем-то, прошло довольно неплохо: никто из группы не отхватил штрафную запись – «провинность», как официально называли её вампиры, никого не наказали публичной поркой… Даже кнута надсмотрщика отведал лишь один парень – мелкорослый Гумберт, да и то, если уж честно разобраться, за дело…

Оставалась усталость, но здесь, само-собой, уже ничего не попишешь. Попробуйте как-нибудь помахать топором десять часов подряд, я на вас тогда посмотрю… Средства было всего два: хороший сон и крепкий самогон. И одно, конечно, не отменяло другое. Сон всем нам ещё предстоял, а вот самогон… за ним-то мы и пошли в этот бар – сразу, как только телеги прикатили в Поселок. (К слову сказать, ещё один показатель того, что смена прошла хорошо: бывало так, что, отработав положенное, ты просто добирался до своей комнаты, падал на кровать и отрубался мертвецким сном).

– Два пузыря, пять стаканов, пол буханки хлеба.

На стол упали несколько монет: два лита и четыре ценура разного достоинства – ровно столько, сколько стоил заказ. Всё было тщательно подсчитано и разделено между нами ещё час назад, чаевых здесь никто не давал…

Хм. Я мрачно усмехнулся. В этом мире, собственно говоря, никто даже и не знал такого слова – «чаевые». Ну кроме тех, кто попал извне, разумеется…

Официантка молча кивнула, пересчитала деньги и ушла.

Оставалось только ждать…

К слову сказать, бар, в который мы пришли, считался лучшим в Поселке. В двух других даже и официанток-то не было… И вампиры, если им вдруг ударяло в голову удостоить своим светлым присутствием «прибежище стада», шли именно сюда. В углу, на небольшом возвышении, для них даже стоял собственный стол – в отличии от прочих, всегда чистый и красивый, из какого-то неведомого мне дерева красного цвета. Стол находился в некотором отдалении от прочих – благородные ирры не любили, когда скот, пусть даже полезный, находился чересчур близко.

И, Слава Богу, большую часть времени пустовал…

Пока мы ждали, Виталик достал из сумки бумагу со связкой тонких, специально наточенных угольков и принялся за своё любимое занятие – рисовать. Он рисовал всегда, рисовал всё, рисовал всех. В нашем мире он был художником – причем, судя по всему, действительно безумно любил данное занятие, любил так, что не смог бросить даже попав сюда, сюда, где человек зачастую работал по двенадцать часов в сутки, где почти не было выходных, не было денег, не было ничего… А те же бумага и угольки стоили столько, что уходила большая часть нашей месячной получки дроворуба… Но Виталик не жадничал. Для него гораздо лучше было неделями жить впроголодь, чем не иметь возможности творить… Пусть даже и один час в сутки, после очередной ночи, проведенной в лесу с тяжелым топором в руках…

Я не понимал этого. Но, тем не менее, уважал. И даже больше того… в чем-то завидовал своему другу. Завидовал его страсти, стремлению, даже его безнадежной любви к Мэв. Завидовал, если так можно сказать, самой его надежде, её наличию… Сам я так не мог. И, самое страшное, не смогу уже никогда…

Официантка принесла заказ – две бутылки крепкого самогона, стаканы, порезанный хлеб. Молча поставила поднос на стол, развернулась и ушла. Я понимал почему – скорее всего, сейчас девушка думает лишь о том, чтобы все побыстрее исчезли, а она могла наконец-то пойти домой. Бары в Поселке были открыты лишь вторую половину ночи – но до этого большинство тамошних работниц просто пахали в каком-нибудь другом месте. Расчет индивидуальных трудовых часов ещё никто не отменял, их «смена» была ничем не легче чем у нас…

– Ну что, мужики, выпьем? – Бернард, толстый бородатый парень, самый большой любитель спиртного в нашей компании, уже успел разлить самогон по стаканам и высоко поднял свой, – Ночь прошла – и хрен с ней!

– И хрен с ней, – повторили мы нестройным хором, чокнулись.

Здешний самогон – никак не меньше шестидесяти градусов по старым, «земным» ещё меркам – штукой был весьма забористой. Внутреннюю часть рта обожгло, словно от раскаленного металла, раздирающее тепло пошло дальше, сквозь горло, вглубь и вниз… Я поспешно схватил кусок хлеба, откусил, оттяпав чуть ли не половину… Помогло, если честно, мало. Но что делать? Здесь тебе не какой-нибудь Московский ресторан, соленого огурчика не попросишь…

Блин. Я и водку-то с коньяком не особо любил, а уж такое… Но делать, опять-таки, нечего. В местных барах подавали только самогон. Не хочешь – не пей, никто не заставляет. Но алкоголь нужен. Прозвучит банально, но без него никуда. Он снимает напряжение после очередной смены, помогает организму расслабиться, а мозгу – забыться. Господи, да если бы