Красный Робинзон - Ставр Восточный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Думаешь — плохо, не думаешь — опять не хорошо, — проворчал я, понимая, тем не менее, что Алукард прав. Кровавый фонтан тем временем иссяк, и из чешуйчатого шланга толчками начали вываливаться какие-то липкие сгустки.
— Почему мне всё это так не нравится? — задал риторический вопрос Алукард. — Вроде, ничего примечательного: терос среднего размера и силы — ты прав, тридцать уровней с небольшим хвостиком («С большим», — подумал я, глядя на шлёпающий по земле змеиный хвост). Медлительный, но гибкий, физически сильный, чешуя слабо бронированная… Чё-о-о-рт!!! Мы влипли! Это не змея!!! Это гидра!!!
Последнюю фразу фамильяр буквально проорал мне в ухо, активно шевеля при этом всеми щупальцами и бешено вращая единственным глазом. Впрочем, я и сам уже понял, что непростительно поспешил. Потому что вслед за липкими сгустками из шланга выдулись два пузыря, лопнули, выплеснув на землю ушат розоватой пены, а внутри у них оказались две змеиные головы, точно такие же, как та, которую я недавно размозжил молотом. Только куда более агрессивные. Своими длинными языками они слизнули плёнку лопнувших пузырей и отправили её во чрево, а потом оскалились и зашипели, глядя прямо на меня.
«Геракл хренов!» — обругал я себя и кинул тоскливый взгляд на увязший в земле молот. Тупить было некогда. Гидра принялась выплясывать свой смертоносный танец, извиваясь всем телом в попытке набросить на нас мускулистое кольцо, и клацая зубами обеих пастей. «Головы! Головы не трожь!» — кричал Алукард, приплясывая в воздухе. «А то я не вижу!» — огрызнулся я, озираясь в поисках чего-нибудь, способного пригодиться мне в бою. Дружок рычал и рвал когтями гада, что оперативно заращивал все ранения.
Примерно через минуту боя у гадины было уже не две головы, а три. Вот только сражением эту потасовку назвать оказалось сложно. Все же помимо живучести и совершенно фантастической регенерации, которая почему-то распространялась больше на переднюю часть туловища (раны на хвосте зарастали гораздо менее охотно), тварь ничем особо похвастаться не могла, являясь, по сути, питоном переростком. Нет. Так-то всё было неплохо и вполне соответствовало её уровню… Вот только противники ей попались неудачные. Сломать кости? Задушить? Проглотить? Всё это для метаморфа не несет никакого вреда. А Дружок, которого одна из голов попыталась схарчить, во-первых, застрял в глотке, а во-вторых, просто выгрыз себя из плена…
— А может, мы её просто съедим? — задал вполне логичный вопрос Алукард.
Я с сомнением окинул взглядом шипящего гада. А действительно, почему нет?
— Только лучше с хвоста начинать! — подсказал фамильяр.
— Кто работал? Кто устал? Час обеденный настал! — вспомнил я стишок, что любила моя маленькая дочь из «той» жизни, и вонзил в тварь свои зубастые ладошки. — Кушать будем вдоль!
Думаю, нет смысла повторять, что зрелище это было не для слабонервных. Рвали извивающуюся гидру мы с Дружком минут десять.
— Алукард, а вот это точно можно есть? — спросил я, с подозрением рассматривая странное, всё ещё клубящееся и истекающее кровью образование, вырванное мной из основания шеи мифического существо. — Мне от этой штуки плохо не будет?
— Не привередничай, ешь, — ответил он. — Этот орган, если мы его ассимилируем, может серьёзно повысить твою способность к регенерации, обойдя ряд физических ограничений.
Я вздохнул, с некоторым отвращением осмотрел пульсирующую плоть. Не, ртом я эту гадость есть не буду…
В следующий момент по телу пробежала трещина, в которую я и запихал «боевой» трофей.
В животе забурчало словно от несварения, но тут в дело включился Алукард и весьма оперативно нейтрализовал буйство инородного органа в нашем организме.
— Ну, вот, — довольный фамильяр, появился передо мной, потирая щупальца. — Как я и думал, Гидра буквально конвертирует магическую энергию в плоть по весьма выгодному курсу, да ещё в момент регенерации активно тянет ману из окружающего пространства. Если нам удастся нормально интегрировать сей орган, тебе дальше не обязательно даже собирать оторванные конечности. Их можно будет просто отрастить заново! Да и механизм пополнения магического резерва меня очень заинтересовал.
Когда от гидры не осталось и мокрого пятнышка на примятой траве, я выдернул из земли увязший молот и взвалил его на плечо. Мы двинулись через лес в сторону ближайших гор.
А по пути меня посетила идея. Я же до всей этой канители с Избранностью был инициирован магией природы! Товарищ Бухарин меня даже в друиды приглашал! Раньше из-за нехватки маны я ничего этакого опробовать и не пытался. А что сейчас? Может, получится как-то договориться с растениями? Сконцентрировав в ладони немного манны, я приложил руку к ближайшему стволу. И тут же получил отклик, а дерево словно потянулось ко мне ветками. Воодушевившись первый результатом, я решил действовать дальше и вскоре заметил, что деревья словно расступаются передо мной, а за моей спиной сплетают ветви в подобие зелёной изгороди, скрывая наше скромное шествие от посторонних глаз…
Глава 4
После сегодняшних приключений путь через лес под охраной деревьев показался мне приятной прогулкой. Даже вспомнилось, как мы с мамкой в спокойные времена после войны выбирались за город на «тихую охоту»… Идёшь, бывало, посвистываешь, помахиваешь корзинкой… Я даже чуть было не начал высматривать в траве грибы, но Алукард одёрнул меня:
— Ау, Алёнушка! Не садись на пенёк, не ешь пирожок — избушка трёх медведей может быть где угодно, а её хозяева в здешних условиях не станут разбираться, кто сидел на их стуле.
И действительно! Стоило помянуть местных обитателей, как вдали, между деревьями, промелькнула чья-то массивная фигура. И я, шлёпнувшись с мягкого облачка воспоминаний, с болезненной остротой осознал, что топаю по территории полной всевозможных монстров полуголый, обросший чешуёй и хитином, вооружённый молотом, зубищами, когтищами и гибким неугомонным хвостом.
Зато Дружку было хорошо! Сытно пообедав, он, довольный, трусил рядом со мной, скаля пасть в подобии радостной улыбки. Конечно! Это же его родина — знакомые запахи, знакомые звуки. Он хоть больше и не терос, но от этого окружающие леса и горы для него менее знакомыми не стали. Наоборот! Он то и дело бомбардировал меня образами, описывающими окружающие земли. Вот там дальше ручей, а если спуститься ниже, есть хорошая лёжка, а дальше можно славно поохотиться… Вот только помимо картинок мысли метаморфа были переполнены воспоминаниями о калейдоскопе всевозможных звуков и запахов. Из-за чего я пока отбросил попытки сориентироваться на местности.
* * *А в небе над Новогирканском седой красноармеец нервно подергивал ногой, сидя в люльке разведывательного воздушного шара и кутаясь в связанный женой и уже порядком истрепавшийся шарф.
В воздухе витала тревога. Ну, это если говорить поэтично. А если прямо, то было стремно и страшно. Вот уже больше недели как теросы сыплются на головы защитников города. А лезут эти твари откуда угодно и без какой либо системы…
И что остается людям? Стиснуть зубы и молча, до рези в глазах, всматриваться в постоянные сумерки, и вслушиваться в звуки «рождающего монстров города». Повсюду мерещится голодное рычание или скрежет когтей по мостовой.
Два мужика с покрасневшими от холода носами болтались в плетеном коробе, подвешенном под воздушным шаром. В трех сотнях метров внизу раскинулись улицы и переулки, по которым и приходилось постоянно блуждать взглядом в надежде заметить (или не заметить — тут как посмотреть…) малейшее шевеление или подозрительный силуэт.
Оценив в очередной раз свою «территорию ответственности», старший красноормеец выпустил из рук выданное для борьбы с теросами оружие, осторожно пристроив его стволом к краю «корзины». Зашуршал вещмешком, выудил из него кружку, зачерпнул из котелка. Чай в котелке оставался горячим всё время дозора. Магия!
— «Жара, лето», — говорили они! «Море! Отдохнем, загорим!» — передразнил он одного из своих сослуживцев, радовавшихся, что их в конце весны перебросили в Новогирканск.
Сделав глоток обжигающей жидкости, мужчина задрал голову и уставился на Сияние Грез. С их позиции до него, казалось, рукой
