Без воздуха - Загорцев Андрей Владимирович

Трындец, успокойся! Ты отслужишь ровно столько, сколько положено, не больше».

Глава 6

На пункте сбора Поповских увидел ссадину у меня на подбородке, ухмыльнулся и заявил:

— Раззявился при приземлении? Давай в строй! Начальство подъехало.

Группы уже стояли в колонну по четыре. На флоте строятся и так. Перед строем ходили заместитель по воздушно-десантной подготовке и кап-три Чернокутский в невиданной мною раньше странной светло-песочной форме с накладными карманами на брюках и кармашком под стропорез.

Мы пересчитались. Начальство поздравило молодых матросов с совершением первых прыжков. Чернокутский лично всем вручил по «прыгунку» и вместе с замом по десантной подготовке ушел на линию старта. Флотское начальство, прибывшее к нам, сегодня тоже прыгало.

Поповских выстроил группу в колонну по одному и позвал к себе нашего мичмана. Они схватили парашютную сумку с обеих сторон, покрутили ее как качели. Понятно, сейчас будут поздравлять. Такие номера я видел в десантно-штурмовом батальоне в бригаде Черноморского флота.

— Первый пошел! — скомандовал капитан-лейтенант.

Федос, стоявший в строю первым, положил правую руку на воображаемое кольцо, левую — на запаску и раскорячил ноги.

Он получил толчок, пролетел чуть вперед, зажмурился и громко проговорил:

— Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три. Кольцо! Пятьсот двадцать четыре. Купол, контрольный осмотр, контрольный разворот, задние, земля! — Сумка крутанулась и лупанула Федоса под задницу.

Он чуть не клюнул носом в грунт, но все-таки устоял и заявил:

— Старшина второй статьи Федосов землю принял!

— Второй пошел! — в один голос заорали командир и заместитель.

И понеслось.

Я шел замыкающим, да еще и с автоматом. Поэтому мне пришлось еще и изображать стрельбу в воздухе, прежде чем получить парашютной сумкой под зад. Все! Ритуал пройден. Можно грузиться.

На следующий день случилось то, что потрясло некоторых матросов до печенок. К нам прибежал мичман с прыжковой ведомостью, заставил нас всех расписаться в ней, после чего выдал деньги.

У меня получилось двенадцать рублей. При ежемесячном денежном довольствии в семь рублей это весьма ощутимая сумма. Куда теперь их потратить?

Часть я сразу же сдал на тетрадки, ручки и мыльно-рыльные принадлежности. Теперь мне надо было заслужить увольнение и прокутить остаток где-нибудь в городе.

Вечером, после занятий по техническому обслуживанию и приведению в порядок своих парашютов, когда командир группы убыл, в кубрик зашел ответственный, наш мичман, и предложил купить на всех магнитофон с катушками и радиоприемником.

— Можно взять в третьей роте неплохой американский. Они его с боевого дежурства приволокли, но говорят, что он им без надобности. Будет лежать в баталерке, в свободное время включайте его в кубрике да слушайте сколько влезет. Он еще и от батарей работает.

— Товарищ мичман, а почему его в кубрике держать нельзя? — тут же спросил кто-то.

— Да потому, что придет замполит, увидит его, сразу же внесет в опись как средство технической пропаганды, и будет он на роте числиться. Вот тут нам ротный и старшина такое спасибо скажут! Ротный заберет его себе в кубрик или старшина в свою баталерку — и хрен вы магнитофон увидите. А так заявите, что мой. Я вам дал послушать. Никто возражать не будет.

Мы немного помялись, узнали цену — пятьдесят рублей. По пятерке с носа. Дороговато, однако под нажимом мичмана согласились.

Пока все ломались, я тихо офигевал. Да такое чудо, как магнитофон, даже двухголовочный, рублей двести стоит, не меньше, а тут полтинник. Видимо, заместитель нашего командира имел свой шкурный интерес в этой сделке.

Собрали деньги, меня и Федосова выделили в представители. Конечно, мы были горды оказанным доверием, но если купим какую-нибудь ерунду, то все шишки и претензии повалятся на нас. Мы выслушали кучу советов и наставлений от сослуживцев и побрели за мичманом.

В третьей роте обстановка разительно отличалась от нашей. Вахтенный матрос не стоял, а вольготно восседал на баночке и занимался тем, что метал шкерт с хитро завязанным узлом на конце в швабру-«русалку», стоявшую у противоположного борта.

Извиняюсь за «борт». Это была обыкновенная стена. Издержки терминологии, так сказать.

Только мы зашли, мимо носа мичмана просвистел шкерт, узел закрутился вокруг ручки «русалки». Последовал резкий рывок, и швабра оказалась в руках у вахтенного.

Матрос увидел нас, довольно ухмыльнулся, кивнул мичману.

— Здорово, — весьма фривольно обратился он к нашему «первому после бога». — Надумали брать? Покупатели уже были, но Дитер вроде тебе обещал, отшил их пока.

— Вот, привел своих карасиков, пусть смотрят да берут. А что, Дитер его с собой не забирает на "берег"? Вроде аппарат неплохой.

— Давайте в кубрик, там братва ждет уже.

Мы осторожно, стараясь не наследить на надраенной палубе, потопали в кубрик за мичманом. Мимо меня просвистел шкерт. Узел обмотался вокруг ножки табуретки, стоявшей сбоку, и она как по волшебству исчезла из глаз.

«Ловко! Мне бы так научиться», — подумал я на ходу.

В кубрике негромко звучала музыка, знакомая еще по гражданской жизни — «Битлы». Несколько здоровенных парней в спортивных костюмах и тельняшках вольготно бродили по кубрику. Кто-то пил чай, кто-то оформлял парадную форменку для торжественного схода на берег, то есть демобилизации. Два матроса в крутых спортивных костюмчиках с гербом Союза на спине, кепочках и очках-лисичках стояли друг напротив друга. Они то ли занимались рукопашкой, то ли просто дурачились. Потом до меня дошло, что парни пытались танцевать твист, который к тому времени уже благополучно вышел из моды. Его заменил американский топрокинг.

— Здорово, минеры! Я к вам покупателей привел. Дитер, показывай технику, — заявил наш мичман, здороваясь с каждым за руку.

Мы с Федосом скромно топтались у входа и пялились по сторонам.

Один из стиляг подошел к мичману, сдернул с головы кепочку, снял очки, поздоровался и сказал нам:

— Проходите. Не топчите комингсы, смотрите технику.

Интересно, почему его зовут Дитер. Наверное, Дмитрий. Явно выраженный арийский блондин, аккуратная зализанная причесочка, прямо фашист из кино.

Магнитола была что надо, мечта всей модной молодежи тех годов. А фирма так вообще «Сони»! Черно-серебристый аппарат с двумя отстегивающимися колонками, прозрачной крышкой над катушками, с тремя головками, таким же числом скоростей, да еще и с радио. Совсем еще новый, не царапанный.

Я с видом знатока начал отстегивать колонки, крутить катушки, нажимать кнопки, покрутил настройки радио и тумблера. Нормальная рабочая техника. Я в школе о таком мечтал, однако мне досталась модель попроще — «Грюндиг», привезенный отцом из заграничной командировки, что для меня в те годы было тоже очень неплохо.

— Нормально, — наконец возвестил я и толкнул Федоса, чтобы тоже смотрел.

Старшина нажал пару кнопок, испуганно отдернул руку и закивал.

Тут меня начали корежить инстинкты. Я имел опыт сделок по покупке и перепродаже всяких модных и дефицитных штуковин, полученный на многочисленных гастролях со своей танцевальной группой.

— Пятьдесят — нормальная цена, — заявил я. — Может, еще катушек на эту цену дадите?

Мичман пнул меня под ребра, матросы в кубрике заржали. Дитер залез под шконку, вытащил картонную коробку с бобинами.

— Бери штук десять, какие хочешь.

Я сразу же вцепился в ящик и начал перелопачивать кассеты. Надо же, все приличные TDK, нет ни одной нашей «Тасма» или «Свема». Ух ты, что я нашел! Целая бобина «Мелодий и ритмов зарубежной эстрады». Написано карандашом. А ну-ка поставим. Что тут у нас?

Я цапнул катушку, заправил ленту и нажал кнопку воспроизведения. Да это же «Манкис»! Класс, вот она, нормальная музыка для ценителей!