Князь Олег - Василий Седугин

— Эй, Рольф! — окликнул его Олег. — А куда нам деваться?

В ответ — молчание.

— Хватит дурачиться, Рольф, — поддержал друга Эгиль. — Пленницу отведи в общий лагерь и сдай под охрану. Никуда она там не денется. Кому нужна такая дохлятина? Придет время, продашь.

Из палатки вылез Рольф, угрюмо осмотрел друзей. Буркнул:

— Она моя жена.

К этому времени подошли другие воины. Один из них, глумливо усмехаясь, проговорил:

— И стоит тебе связываться с этой мусульманкой? Смотри, Один разгневается, нашлет на тебя какую-нибудь кару!

Молниеносным движением Рольф ударил кулаком ему между глаз. Парень отлетел на несколько шагов, помотав головой, привстал, потом снова лег и под хохот окружающих уполз на четвереньках. Два дня он не выходил никуда, отлеживаясь в своей палатке. Больше охотников шутить с Рольфом не находилось. Что касается Олега и Эгиля, то они в тот же день соорудили каркас из палок и закрыли парусиной, добытой во время грабежа. Жить было можно.

Уже заканчивали сооружение штурмовых лестниц (дело затягивалось из-за недостатка материала, его приходилось доставлять из разных селений), как пришло известие, что к Гранаде спешит арабское войско во главе с самим халифом Мухаммедом I. К этому времени Гастинг уже собрал сведения об арабском войске, ему в этом помогали испанцы, ненавидевшие своих завоевателей. Основу его составляла легкая конница. Воины были одеты в легкую защиту, главное оружие у них составляли лук со стрелами и арбалеты. Кроме того, они имели копья и мечи. Главное внимание уделялось стремительной атаке конницы, которая старалась расстроить и надломить противника. Атаки отличались настойчивостью и упорством, но Гастинг верил в упорство викингов, которые никогда без приказа не оставляли поля боя.

Он отошел от города и расположил войска на высоком холме, который с севера и запада огибала река Хениль с крутыми берегами; с двух сторон, таким образом, они были защищены от удара конницы. Воины были построены в форме круга и составляли сплошную массу щитов. Новичков он поставил между опытными, бывалыми воинами, а на самом опасном направлении находилась группа берсерков, воинов одержимых бешенством в бою. Они приходили в особое состояние, в котором человек отчасти утрачивал разум и в самом деле становился похож на дикого зверя, тем более что они считали себя таковыми. Они теряли способность говорить и лишь нечленораздельно рычали или ревели. У них шла пена изо рта, они кусали собственный щит и топали ногами, когда же набрасывались на врага — один берсерк стоил 20 воинов. Они не ведали страха, не замечали ран и боли, проявляли нечеловеческую силу и ловкость; и были так страшны, что нагоняли ужас на неприятеля и обращали в бегство целые толпы охваченных паникой врагов. Зато после окончания боя берсерки падали в полном изнеможении и подолгу отлеживались и отсыпались. Викинги так и говорили — «берсеркское бессилие».

Берсерки не употребляли мухоморов, не нюхали поганок. В допинге они не нуждались. Их поддерживали религиозные воззрения, свойства личности, самогипноз, естественное возбуждение перед боем.

Но главное, на что надеялся Гастинг, — на самих викингов. Ничто не делало их такими страшными, как презрение к смерти. Самые дерзкие, необдуманные замыслы были для них забавой. Скорее они позволяли себя изрубить в куски, нежели отступить и сдаться. Недаром в Европе все трепетало перед ними.

Накануне боя к Олегу обратился Рольф:

— Я уйду к берсеркам.

Олег раздумывал недолго. Он видел, что всей своей жизнью Рольф готовился к тому, чтобы влиться в кагорту этих избранных людей, там было его место. И он ответил, хлопнув своего друга по плечу:

— Я одобряю твой выбор.

После его ухода у Олега было такое чувство, будто он осиротел. С детства в военных играх и сражениях с левого бока его всегда надежно прикрывал могучий Рольф. Теперь с этого края он оставался беззащитным. Оставался Эгиль. Этот засунул в сапоги два кинжала. Ловкий и увертливый, он предпочитал действовать оружием ближнего боя — вспарывать брюхо коням, нападать на противника сбоку, со спины… Этот способ больше подходил его характеру.

Бой начали арабы. Масса всадников рассыпным строем приблизилась к норманнам и выпустила тучу стрел. Но войско викингов спереди и сверху прикрылось огромными круглыми щитами, став похожим на гигантскую черепаху, и стрелы не достигали своей цели. Следом выплеснулась новая волна всадников, вновь полетели стрелы, и вновь они не принесли арабам желаемых результатов. Тогда Мухаммед I бросил в атаку вторую линию — кавалерийские колонны. Но передовая линия норманнов тотчас встала на колени, и, уперев концы длинных пик в землю, острие их направило в грудь всадников; вторая линия концы копий устремляла в грудь неприятельских лошадей. Таким образом перед неприятелем создавался непроницаемый фронт. На него со всего маху налетела вражеская конница, и вмиг образовалось кипящее кровавое месиво лошадей и людей. В этой суматохе вырвались вперед искатели острых ощущений, такие как Эгиль, и заработали короткими кинжалами…

Халиф вновь и вновь бросал в бой свои конные отряды, но так и не смог ни сломить неприступный строй норманнов, ни нанести им существенных потерь. Тогда он двинул вперед выстроенную в шахматном порядке пехоту. Едва она приблизилась к норманнам, как те с диким ревом бросились на нее. Удар наносился плотным строем закованных в броню воинов, обрушившихся на врага с высокого холма. Началась страшная рубка. Вот здесь во всей своей свирепой мощи показали себя одержимые бешенством берсеркиеры. Их ничто не могло остановить. Они прокладывали перед собой коридор, вырубая арабских пехотинцев, как вырубают опытные лесорубы мелколесье. Викинги упорно и неуклонно продвигались вперед, пока строй противника не дрогнул и не побежал с поля боя.

Гастинг не стал далеко преследовать неприятеля, потому что силы арабов были слишком велики и потерявшим строй норманнам это грозило самыми неожиданными последствиями. Молча, неспеша возвращались его воины на холм, по пути подбирая раненых и убитых.

Вечером Гастинг собрал совещание. Усталые, сосредоточенные пришли командиры подразделений, еще не остывшие от жестокого боя. Горел небольшой костер, бросая отблески на суровые лица воинов, а высоко над ними светились непривычно крупные южные звезды. Чужое небо, чужая страна и бог весть откуда занесенные судьбой северные люди…

— Доложите о потерях, — приказал Гастинг.

Потери были значительными.

— Завтра предстоит новый бой, — продолжал Гастинг. — Халиф не смирится с поражением. У него еще много сил, он не вводил личную гвардию, а там отборные части, фанатично преданные правителю. Что будем делать?

Высказывались по очереди, по кругу. Одни предлагали отступить и уплыть на кораблях в другие страны, где добыть богатство будет легче и достанется оно меньшей кровью. Другие указывали, что арабы не дадут спокойно пройти двухдневный путь и на марше легкой конницей разгромят растянутый строй норманнов. Отступление — это гибель, заключали они. Поразмыслив, с этим все согласились.

— Будем готовиться к завтрашней битве, — подытожил Гастинг. — Другого выхода у нас нет. Впрочем, родилась у меня сейчас одна задумка…

Когда совсем стемнело, из лагеря в сторону моря вышла примерно половина викингов, каждый нес по три-четыре незажженных факела, факелы были прикреплены также к телегам, которые удалось отобрать у местного населения. После этого лагерь погрузился в сон, только горели костры караульных. Вдруг далеко за полночь почти у самого горизонта вспыхнули тысячи факелов, это был настоящий муравейник огней, который широко растекался по степи, медленно приближаясь к городу. Лагерь норманнов тотчас вскочил, загорелись костры, начались крики, свист, раздались звуки барабанов, труб. Все бегали вокруг костров, прыгали, веселились, выражая неистовую радость — идет пополнение!

До утра продолжалось необычное оживление у норманнов. А когда взошло солнце, оказалось, что арабские войска ушли. Случилось то, на что рассчитывал Гастинг: халиф испугался превосходящих сил противника и счел ненужным испытывать судьбу.

Тогда Гастинг решил штурмовать город. Но сначала надо было похоронить погибших. Трупы норманны сжигали на кострах. Гастинг приказал разложить их в таких местах, чтобы дым ветром сносило на город. И вот смрад горелого мяса потек на Гранаду. Норманны ходили и насмешливо поглядывали на крепость: это все цветочки, а вот ягодки вам будут завтра!..

А утром следующего дня норманны кинулись на крепостные стены. Под заранее приготовленной крышей из сырой кожи они добежали до подножия башен, поставили лестницы и полезли наверх. Осажденные лили на них кипящее масло, воск, смолу, пускали множество стрел, дротиков, бросали камни. Щиты норманнов были унизаны стрелами и дротиками, покорежены камнями, но они упорно лезли на стены. Кое-где им удавалось взобраться на них, но защитники дружно наваливались на одиночек и сбрасывали вниз. Неожиданно налетела грозовая туча, полил сильный дождь, и нападающие вынуждены были отступить.