Невиртуальная реальность (сборник) - Давид Каспер

– Ну... Все равно, у них в воде полно бактерий, хочешь заразиться брюшным тифом?

Гай разозлился.

– Слушай, не пудри мне мозги, воду мы получаем из одной трубы. Не хочешь идти, так и скажи, я пойду.

– Почему сразу не пошел?

– Вставать не хочется. Ладно, все равно военную полицию ждать. Скажут: «И зачем это вы убили двоих детей»....

Гай был недалек от истины.

На следующий день Макс прочитал в газете, что террористы обстреляли блокпост, убив одного и ранив троих. Ответным огнем наши солдаты застрелили двоих детей двенадцати лет, игравших неподалеку.

С тех пор Максим никогда не смотрел телевизор и не слушал радио по своей воле.

– Гай, ты хорошо его знал? – Макс растянулся рядом.

– Офера? Ну... Примерно как тебя, три месяца в милуиме (резервная служба, в боевых войсках 28-30 дней), правда, месяц жил с ним в одной палатке.

Он посмотрел на Макса думая, что бы он почувствовал, если бы Максим был бы на месте Офера.

– Хороший мужик, лет сорока, четверо детей, уже сирот. Учитель математики из Тель-Авива. Говорил, что у его учеников есть только два органа – член и желудок...

Он перевернулся на живот и замолчал.

– Гай? Гай?

Максим увидел, как трясется его тело, затем услышал звуки рыдания.

Он подполз к сержанту и стал гладить его по затылку.

– Все хорошо, Гай, все хорошо... – приговаривал он, вытирая слезы...

16

...Мир вокруг Максима лопнул. Его с силой бросило на асфальт. Запахло гарью. На голову посыпались комки земли и белая пыль. Он открыл глаза. Очков нет. Перед глазами белый окурок с кольцом помады. Близоруко прищуриваясь, Макс наблюдал полет неизвестно откуда взявшихся в таком количестве газет. Нереальная тишина. Он поднялся и сел на скамейку с выбитой спинкой, отряхнул лицо, зажал нос и с силой дунул.

Слух вернулся. В голове звенело. Где-то истерически подвизгивая, причитала по-арабски женщина. На одной ноте кто-то выл, видимо, раненый.

«Как бы кровью не истек, остановить бы надо». Но тут Максим ничем не мог помочь. «Ладно, если в армии был, сам знает. А араб или ортодокс? Ну... кто-нибудь придет».

Со всех сторон визжали, лаяли и свистели автомобильные сигнализации, гудела сирена воздушной тревоги.

На другой стороне улицы неспеша осыпалась витрина обувного магазина, за которой минуту назад пряталась некрасивая женщина с ребенком.

Он тронул голову. Его любимая бейсбольная кепка исчезла. Хорошо, что рюкзак был на плече.

На асфальте, среди куч мусора, которых раньше не было, валялись металлические шарики. Стена напротив испещрена оспинами от их ударов. Макс еще раз внимательно осмотрел себя. Чудо. Он не ранен.

Обернувшись, он увидел причину этого чуда, – покосившуюся бетонную тумбу. Она приняла на себя град осколков, предназначавшийся Максиму.

«Спасибо», – поблагодарил он тумбу.

«Спасибо, Бог», – Макс прижал руку к сердцу.

За тумбой, метрах в пятидесяти, глубокая воронка и два горящих автомобиля. Красно-черные столбы поднимались от них к пронзительно синему небу.

Он нагнулся и подобрал жменю горячих шариков. Сувенир. Сколько видит глаз – ни стекол, ни трис (жалюзи), ни штор. Только черные провалы окон. Макс достал помятую пачку сигарет. Осталось три, одна из них поломана. Оторвав у поломанной фильтр, он закурил. «Мальборо» без фильтра было крепким и неожиданно ароматным. Он оглядел улицу, сплошь запруженную брошенными, покрытыми белой пылью автомобилями.

«Как же теперь амбулансы проедут? Нужен бронетранспортер – машины распихать, или хотя бы тяжелый грузовик».

Максим попытался поднять парализованную ногу, нога немножко шевельнулась.

«Ну-у, прогресс», – обрадовался он. Он поднял ногу руками и закинул за правую.

«Порядок, – подумал он, – выгляжу как нормальный человек, сижу себе, курю, дисциплину не нарушаю... А что вокруг бардак – то я не виноват».

Снизу по улице вприпрыжку бежал знакомый бомж. На поводке он тянул выдрокошку. Под мышкой блок «Кента». По-собачьи тявкая, тварь быстро семенила короткими, широко посаженными лапами.

Черный, резиновый хвост прижат к брюху.

Максим обрадовано замахал ему рукой.

– Живой? Не ранен? – закричал он.

Бомж показал на уши, мол, не слышу, затем на блок сигарет и махнул на ларек с выбитым окном.

«Вот и первый мародер. Имя твое неизвестно, но сигареты твои хороши...»

Бомж поравнялся с Максимом и заорал:

– Все сидишь и куришь? Типа ничего не происходит? Типа тебе все равно? Все куришь и куришь. Ты и в гробу курить будешь!

– Ну, пока-то я живее всех живых! – Макс улыбнулся, и живописная парочка скрылась за поворотом.

Появился открытый зеленый трактор «John Deer», совсем как на банке консервированных помидор, только вместо улыбающегося кибуцника в румынской шапке за рулем сидел унылый пожилой негр с незажженной сигаретой во рту. Трактор осторожно раздвигал машины, давая возможность проехать двум амбулансам с выключенными сиренами. Максим пошевелил левой ногой. «Могу!» – и, увидев среди мусора старую швабру, запрыгал к ней.

«То, что надо».

Швабра была коротковата, щетина колола ладонь, но все равно, с ней можно было передвигаться, дойти наконец-то до подземного перехода.

Макс доковылял до ограбленного бездомным ларька. «Прежде всего, вода и сигареты». Он взял из разбитого холодильника бутылку, положил на кассу пятишекелевою монету, затем вытащил из разорванной коробки пачку сигарет, забрал монету и положил зеленую двадцатку.

Деньги, скорее всего, заберет какой-нибудь, очередной бомж, но это будут его проблемы, а воровать после случившегося чуда казалось кощунственным.

Сирена не унималась, и в подтверждение прозорливости службы тыла вдалеке раздались несколько взрывов.

В конце концов Максим доплелся до подземного перехода.

17

Ему повезло. Вход в переход был пологим, без ступеней. Волоча ногу и опираясь на швабру, он спустился под землю. В самом начале благообразный белобородый старик с приемником схватил Максима за грудки и, тряся, закричал на иврите:

– Ты слышал, что они творят?! Попадание в железнодорожную станцию, восемь убитых, десятки раненных!! Они были на работе! Почему не объявляют войну?!

Макс хотел возразить, что смерть дома немногим приятнее, но почувствовал страшную усталость и грубо отстранил старика. На полу сидели люди. В основном женщины и дети, время-то рабочее, а страна не на военном положении. Он нашел свободный просвет, уперся спиной в стену и стек на пол. Все мышцы болели, в голове еще звенело, на душе – ужасно. Максим провел ладонью по лицу и посмотрел на руку. Она была черна. Трубочист... Рубашка порвана, нога не ходит, домой добраться невозможно, но... Но у него есть вода и сигареты, а значит – все не так уж и плохо, жить можно. Он распечатал новую пачку.

– Эй, друг, дети здесь, вентиляции почти нет, подожди, пока выть перестанет...

Молодой хасид с ярко рыжей бородой и спящей девочкой на коленях сочувственно смотрел на инвалида.

Макс почувствовал симпатию к религиозному.

– Пить хочешь? – Максим достал бутылку.

– Ей надо, – хасид кивнул на девочку и облизал пересохшие губы.

– Ей тоже хватит. Там наверху, киоск, если не боишься, возьми сколько унесешь, заплатишь потом, – добавил Макс, зная щепетильность хасидов в этих вопросах.

Рыжий схватил бутылку, и стал жадно пить.

Девочка застонала во сне и проснулась.

– Гудит? – сонно спросила она. – Значит, домой еще не идем?

Рыжий протянул ей воду. Девочка отрицательно покачала головой.

Максим достал из рюкзака игрушки, предназначавшиеся Амалии, протянул ей куклу, сам взял лошадь.

Девочка осторожно рассматривала доставшеюся ей Барби.

– Это не скромно, – она показала на короткую юбку.

– Дело в том, что когда она проходила по Адару, то увидела раненного мальчика... – неуклюже начал Максим.

– А что с ним было? – заинтересовалась девочка.

Хасид толкнул Максима локтем в бок и скорчил гримасу.

– Ну, короче, юбка и порвалась. А как тебя зовут?

– Хая-Мушка, а тебя?

– Максим, а лошадку – Тугрик, она раньше жила у злого волшебника Маодзедуна.

Он откинулся к стене и на крепко зажмуренных глазах выступили слезы. «Амалия, Амалия, кто сейчас играет с тобой? Кого ты зовешь папой?» Даже фотографию не дала ему Наташа, несмотря на решение суда.

Он собрался, вытащил сигареты и сказал рыжему:

– Я на улицу. Посмотрю, что там нового.

– Да кури здесь, Мушка потерпит, ты же еле ходишь.

– Ничего, курить это не мешает... Ладно, компромисс, останусь здесь, но курить не буду.

– Вот и чудесно, а я расскажу, как евреи выходили из Египта...

– Давай лучше помолимся, – и, не дожидаясь ответа, с непокрытой головой, прикрыв глаза грязной ладонью начал:

– Шма Исраэль, Адонай Элоейну...

Наступила тишина, тоненькая девушка с иссиня черными волосами подхватила: – Адонай Эха-ад.

Хор голосов подтвердил: – Амен.

Хасид встал и, достав из кармана черного халата маленькую книжку, начал: