Опочтарение - Терри Пратчетт

— А, я вижу, вам понравилась моя шевелюра, сэр — сказал Грош не без гордости, а его парик медленно колыхнулся у него на голове — Собственные волосы, знаете ли, не то что сливы какие-нибудь.

— Э… сливы? — переспросил Мокрист.

— О, извините, сэр. Это сленг, не надо было мне так говорить. Сливы — ну, как в "сливовом сиропе", сэр. Это Дурнелловский [20] сленг такой [21]. "Сливовый сироп" значит «парик». "Немного людей его возраста сохранили свои собственные волосы" — вот о чем вы, наверное, думаете. А все потому, что я виду чистую жизнь, и снаружи чистую, и внутри.

Мокрист вдохнул зловонный воздух и снова посмотрел на тянущиеся вдаль курганы гуано.

— Ну и молодец — пробормотал он. — Кстати, мистер Грош, у меня тут есть кабинет? Или что-нибудь в этом роде?

На какую-то секунду часть лица мистера Гроша, не скрытая клочковатой бородой, приобрела выражение, как на морде у кролика попавшего в свет фар.

— О да, сэр, теор'тически — быстро сказал старик — Но мы больше не ходим туда, сэр, о нет. Эт' все из-за пола. Очень опасно, сэр. Из-за пола-то. Провалиться может в любую минуту, сэр. Мы живем в бывшей раздевалке для персонала, сэр. Не желаете ли пройти за мной, сэр?

Мокрист подавил желание громко расхохотаться.

— Отлично — сказал он и повернулся к голему — Э… мистер Помпа?

— Да, Мистер Губфиг?

— Вам дозволено оказывать мне помощь, или вы просто будете болтаться поблизости, до тех пор, пока не придет время шарахнуть меня по голове?

— Нет Нужды В Язвительных Комментариях, Сэр. Мне Разрешается Оказывать Вам Посильную Помощь.

— Так значит вы могли бы разгрести тут голубиное дерьмо и немного протереть окна, чтобы стало посветлее?

— Разумеется, Мистер Губфиг.

— Ты можешь?

— Големы Никогда Не Отлынифают От Работы, Мистер Губфиг. Пойду Искать Лопату.

Мистер Помпа направился к прилавку, чем, кажется, вызвал приступ паники у бородатого Младшего Почтальона.

— Нет! — пискнул он, ковыляя вслед за големом — Это очень неудачная идея, трогать все эти кучи помета!

— Что, и от этого полы провалятся? — весело спросил Мокрист.

Грош перевел взгляд с Мокриста на голема, потом обратно. Его рот беззвучно открывался и закрывался, пока мозг безуспешно искал слова. Затем он вздохнул.

— Все-таки лучше вам вначале сходить в раздевалку. Сюда, джентльмены.

Следуя за стариком, Мокрист почувствовал исходящий от него запах. Не то чтобы неприятный, нет, просто… странный. Он был смутно-химическим, в смеси с щиплющим глаза ароматом всех лекарств от горла, какие вам когда-либо доводилось глотать, и в добавок со слабой ноткой лежалой картошки.

Раздевалка помещалась несколькими ступенями ниже, в цоколе здания, где, предположительно, полы не могли провалиться, потому что проваливаться было уже некуда. Это была длинная и узкая комната. Один ее конец занимала гигантских размеров печь, которая, как позднее узнал Мокрист, некогда была частью целой отопительной системы, потому что Почтамт был в свое время весьма технически продвинутым зданием. А сейчас рядом с ней была установлена маленькая круглая печурка, у основания раскаленная докрасна. На ней стоял большой закопченный чайник.

По запаху безошибочно можно было определить наличие в помещении носков и дешевого угля, а также отсутствие вентиляции; несколько разбитых деревянных шкафчиков были выложены в рядок у стены, с дверец осыпалась краска, которой были написаны имена прежних владельцев. Свет проникал в помещение через закопченные окошки под самым потолком.

Для чего бы раньше ни предназначалась эта комната, теперь это было просто место, в котором живут два человека; два человека, которые живут вместе, но явно сохранили отчетливое чувство «твоего» и «моего». Все помещение было поделено на две половины, на каждой из которых у стены стояла узкая кровать. Разделительная линия была нарисована на полу, на стенах и даже на потолке. Моя половина, твоя половина. Эта линия как бы говорила: до тех пор, пока мы не забываем, где чье пространство, больше не будет… проблем.

На середине комнаты стоял стол и разделительная линия проходила прямо по нему. Две кружки и пара оловянных тарелок были аккуратно расставлены на каждой половине. В середине стола помещалась солонка. Разделительная линия огибала ее, кружком обозначив демилитаризованную зону.

На одной из половин узкой комнаты стоял большой неприбранный стол, заваленный баночками, бутылочками и старой бумагой; он выглядел как рабочее место химика, который импровизировал на ходу, или пока что-нибудь не взрывалось. На другой половине стоял карточный столик, его поверхность покрывали небольшие коробочки и рулончики черного фетра, расположенные с внушающей некоторое беспокойство супер-аккуратностью. Тут же стояло на подставке самое большое увеличительное стекло из тех что Мокристу доводилось когда-либо видеть.

Эта половина комнаты была чисто подметена. На другой царил кавардак, угрожавший переползти через Линию. Одно из двух: или некоторые бумажки на неаккуратной половине были странной формы, или же кто-то аккуратно и точно, предположительно с помощью бритвы, обрезал слишком много себе позволившие уголки.

В середине чистой половины стоял молодой человек. Совершенно очевидно, что он, как и Грош, ждал Мокриста, но у него плохо получалось стоять по стойке смирно, или, точнее, он только частично усвоил эту концепцию. Правая половина его тела явно стояла более смирно, чем левая, и в результате он согнулся, как банан. Со своей широкой нервной улыбкой и большими сверкающими глазами он просто излучал энтузиазм, несколько даже выходящий за пределы здравого рассудка. Определенно чувствовалось, что он может начать кусаться. На нем была синяя хлопковая футболка с надписью: "Спроси Меня О Булавках!"

— Э… — сказал Мокрист.

— Ученик Почтальона Стэнли — пробормотал Грош — Сирота, сэр. Очень печальная история. Попал к нам из Дома Призрения Братьев Оффлера [22] Жил на отдаленной ферме в диких местах, сэр, родители умерли от Мошкробов, был воспитан горохом.

— Вы имеете в виду, на горохе, мистер Грош?

— Нет, горохом, сэр. Очень необычный случай. Хороший мальчик, если его не злить, но имеет тенденцию поворачиваться вслед за солнцем, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Э… возможно. — сказал Мокрист и поспешно повернулся к Стэнли — Итак, знаешь кое-что о булавках, э?

Он надеялся, что его голос звучит любезно.

— Нетсэр! — ответил Стэнли.

Казалось, все его тело отдает честь.

— Но у тебя на футболке написано…

— Я знаю все о булавках, сэр — сказал Стэнли — Все, что можно знать!

— Э, ну, это… начал Мокрист.

— Все факты о булавках, сэр — продолжил Стэнли — Нет ничего, что я не знал бы о булавках. Спросите меня о булавках, сэр. Все что угодно. Давайте же, сэр!

— Ну… — Мокрист замялся, но годы практики пришли на помощь — Скажи мне, сколько булавок было сделано в городе за прошлый го…

— В прошлом году мастерские Анк-Морпорка (или «булавочные», как их называют) произвели двадцать семь миллионов восемьсот восемьдесят тысяч девятьсот семьдесят восемь булавок — отчеканил Стэнли, глядя куда-то в собственную заполненную булавками вселенную — включая стальные, бронзовые, с восковой головкой, с серебряной головкой (и целиком серебряные), большие, машинного и ручного изготовления, новые модели и копии, но не включая булавки для лацканов пиджака, которые вообще не должны считаться настоящими булавками с тех пор как их стали классифицировать в качестве «спортивных» или «гербовых», сэр…

— А… ага, кажется, я как-то видел журнал даже специальный — в отчаянии сказал Мокрист — Он назывался… э… "Булавочный ежемесячник"?

— О, боже — раздался позади Мокриста выдох Гроша.

Лицо Стэнли сморщилось в гримасу, больше похожую на кошачий зад с носом.

— Это для любителей — прошипел он — Они не настоящие «булавочноголовые» [23]! Их не волнуют булавки! О, они-то, конечно, утверждают обратное, но в последних номерах они каждый месяц целую полосу отводят иголкам! Иголки? Кто угодно может собирать иголки! Это же просто булавки с дыркой! Да и вообще, есть же "Популярные Иголки". Но их это не беспокоит!

— Стэнли у нас редактор журнала "Абсолютные булавки" — прошептал за спиной Мокриста Грош.

— Этот журнал я кажется не видел… — начал Мокрист.

— Стэнли, пойди помоги ассистенту мистера Губвига найти лопату! — громким голосом скомандовал Грош. — А потом снова займись сортировкой своих булавок, пока не почувствуешь себя лучше. Мистер Губвиг не желает видеть один из твоих Маленьких Моментов.

Он бросил на Мокриста непроницаемый взгляд.