Избыточная мотивация - Чингиз Акифович Абдуллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они жили в Баку отдельно?
– Конечно. В своей квартире. В Новом доме рядом с цирком. Отец Этибара купил им там четырехкомнатную квартиру. Этибар его единственный сын, и он все делал для него. Мы не можем пожаловаться на их семью. Самиру хорошо встретили в семье Хаквердиевых, – подтвердил Бахрам. – У них все было в порядке.
– Я постараюсь поехать в Габалу как можно быстрее, – сообщил Дронго.
– Хорошо. И Мовсум может поехать с вами. Он возьмет отпуск еще раз и будет вам помогать. Вы можете не останавливаться перед любыми расходами. Мы не самые бедные люди в нашей стране. И насчет вашего гонорара. Назовите цифру, и я готов вам его выплатить прямо сейчас. Без аванса.
– Сначала я должен буду поговорить с супругом вашей дочери. И с его семьей. И желательно с теми, кто работал с вашей дочерью в институте. А уже потом назову вам сумму гонорара и решу, когда именно мы поедем в Габалу. Мне нужно хотя бы два дня на ознакомление с ситуацией.
– Я думал, мы поедем в Габалу прямо сегодня, – не выдержав, вмешался Мовсум и опустил голову, увидев укоризненный взгляд отца. Согласно этикету, он не имел права встревать в разговор без разрешения старшего. И тем более перебивать гостя.
– Мне нужно сначала переговорить кое с кем и уточнить различные моменты здесь, а уже затем отправляться с вами в район, – пояснил Дронго. – Из моего опыта сыщика я знаю, что в любом расследовании очень важно прояснить ситуацию, которая могла иметь место до совершения возможного преступления. Если сделать верный анализ всех событий, предшествующих возможному преступлению, то будет гораздо легче вычислить, что именно произошло с вашей дочерью. Кому она могла помешать или кто мог желать ее смерти. Если это действительно преступление.
– У вас есть сомнения? – спросил нахмурившийся Мурадбеков.
– А у вас их нет? – в свою очередь задал вопрос Дронго.
Наступило тяжелое молчание. Мовсум смотрел на отца.
– Наверное, есть, – наконец мрачно признался Бахрам. – Знаете почему? Я не верю, что она упала сама. Это правда. Но еще больше я не верю, чтобы кто-то хотел ее гибели. Она была таким добрым, светлым и отзывчивым человеком. Никто не смог бы поднять на нее руку. Никто. – Голос у него дрогнул. Ему было больно и обидно.
– Вы говорили с ее мужем на эту тему? – уточнил Дронго.
– Два раза разговаривали. Он тоже в тяжелом состоянии. Я вижу, как он переживает. Этибар ее по-настоящему любил. Ее нельзя было не любить, – добавил Мурадбеков.
– Если вы так убеждены в том, что никто не мог желать вашей дочери смерти, то, возможно, с нею действительно произошел несчастный случай. Иногда со скал падают и очень хорошо подготовленные люди.
– Не знаю, что вам сказать. Может, от горя мы все немного потеряли способность к рациональному мышлению, – признался старый Бахрам. – Мать чуть не сошла с ума от горя. Найдите возможного преступника или убедите нас, что она сорвалась сама и это был несчастный случай. Я выплачу ваш гонорар в любом случае. И если это на самом деле был несчастный случай, то постарайтесь убедить меня и ее мать в том, что Самира действительно сама упала со скалы. Возможно, так распорядился Аллах, и мы ничего не можем с этим поделать.
– Я вас понимаю, – тихо ответил Дронго. – И я постараюсь сделать все, что смогу.
Бахрам опустил голову. Он молчал еще несколько секунд и, наконец, подняв голову, посмотрел на собеседника.
– Родители не должны хоронить своих детей, – убежденно произнес он. – Вы ведь знаете нашу старую поговорку: «Чтобы тебе упокоиться и быть похороненным на плечах своих детей». Наверное, это самое лучшее пожелание, какое можно сказать любому человеку – достойно умереть, и чтобы тебя в последний путь проводили твои близкие и родные. Я был уверен, что гроб с моим телом понесут мой сын и три моих зятя. А получилось…
Дронго молчал.
– Мы попросили разрешения у Хаквердиевых похоронить Самиру у нас в Баку на кладбище. В столице есть место у Волчьих ворот, где мы еще десять лет назад купили большой участок. Там похоронен мой брат Маир Мурадбеков. Вы, наверно, слышали, он был известным министром в нашем правительстве…
Дронго кивнул.
– И еще наша мать. Ей было уже далеко за восемьдесят, и она умерла за год до смерти Маира. Хорошо, что они не дожили до такой трагедии с Самирой. Сейчас она лежит там рядом со своим дядей и бабушкой. Я завещал похоронить и меня на этом кладбище, рядом с ней.
Кладбище у Волчьих ворот считалось самым престижным в городе. Кроме Пантеона, где были похоронены самые выдающиеся граждане Азербайджана, существовало еще второе почетное кладбище, где хоронили известных людей. А место, о котором говорил Бахрам Мурадбеков, считалось самым престижным и находилось сразу за вторым почетным кладбищем. Участки в этом месте иногда стоили как отдельная квартира. Некоторые нувориши даже покупали большие участки заранее. Были и другие, кто умудрялся даже при жизни ставить памятники самим себе и своим близким, чтобы заранее обеспечить себе не только хорошее место на кладбище, но и установить хорошую скульптуру, что категорически противоречит всем мусульманским канонам, согласно которым на могиле можно устанавливать только камень, который со временем должен уйти в землю и исчезнуть. Но новые времена и новые нравы меняли даже такие традиции. Дронго всегда помнил шутку своего отца о людях, которые так торопятся на кладбище, что заранее ставят себе там памятники и выбирают подходящие участки. Однако Дронго сам похоронил своих родителей на этом же кладбище, купив на нем за солидные деньги участок, хотя все его родные и близкие со стороны матери были похоронены на кладбище в одном из бакинских поселков, называемых Пиршаги, где покоилось около сорока его самых близких родственников. Родственники отца были похоронены в Карабахе, в Агдаме и в Шуше, и он знал, что во время оккупации этих районов соседним государством кладбища были разорены и многие могильные плиты повреждены или уничтожены. И это была боль их семьи, о которой они никому не рассказывали. Дронго помнил, как переживал его отец после падения Агдама, где были похоронены самые близкие родственники, включая деда, которого отец так любил. Всю оставшуюся жизнь Дронго будет чувствовать эту невольную вину перед ушедшим отцом из-за потери могил его близких в той проклятой войне. Всю жизнь, пока
