Управдом - Андрей Никонов

уж направление из губернского комитета есть, думаю, все будет в ажуре. Раньше с документами работали? Считать умеете?

Травин кивнул.

— Вот и превосходно. Инспекторов по имущественным объектам у нас временный недокомплект, у каждого свой фронт работы закреплен, и, если даже одного нет, у других нагрузка намного больше становится. Работа несложная, но требующая революционной внимательности и физической выносливости. Частник — он только и ждет, когда социалистический надзор ослабнет, чтобы схитрить, понимаешь, или выгоду свою поиметь. Финансовыми делами ведает фининспекция, мы в ее дела не лезем, если вдруг что серьезное — это сразу в отдел по хищениям местного сыска, то есть уголовного розыска, ну а первостепенная задача вашего подотдела — следить, чтобы на вверенной вам территории городские здания содержались в порядке, работы по уборке прилегающих территорий производились дворниками своевременно, заборы были в надлежащем состоянии, деревянные части покрашены, а арендаторы народной городской собственности вовремя вносили обременительный платеж, на что должна быть квитанция уездного банка. И чтобы в торговых помещениях производство не держали, склады не устраивали и имущество городское не портили.

— Не так уж мало делать придется, — осторожно сказал Сергей.

— Тут вам не столица, — веско ответил Кац. — Коммунальное хозяйство большое, но строения в большинстве или частные, или к другим ведомствам относятся. Так что клиенты наши в основном парикмахерские, чайные, похоронные бюро да магазины. Ну и жилые строения, которые городом сдаются внаем. Я бы вам другую работу предложил, например, транспортный подотдел нуждается или водоснабжения, но опыта у вас нет, тут образование специальное требуется. Так что начнете вы с резервного фонда, который простаивает, и потихоньку, может, недельки через две-три, будете уже и к нэпманам заглядывать.

— Это я справлюсь.

— Не сомневаюсь. Остальные инспекторы у нас давно работают, тонкости знают, и вы освоитесь. А пока начните с малого. Зайти во вверенное помещение, посмотреть, что и как, не обвалился ли потолок или не затопило ли подвал, не собираются ли элементы деклассированные, ордера не имеющие, тут любой сможет. В пинкертонов, молодой человек, играть не нужно, один вон таки поиграл, так теперь на погосте табличка с его именем нарисована. Так что вливайтесь в работу, товарищ, сегодня же дадим койку в фабричном общежитии, в исполком сходите — они вам талоны оформят на питание. В столовой, я вам по секрету доложу, готовят не очень, так что настоятельно советую продуктами взять. Сегодня отдыхайте, осмотритесь, что и как, и с завтрашнего дня в бой. Первую неделю с Афанасием Лазаревичем походите, а потом уже самостоятельно.

— Думаете, вникну за неделю? — Сергей улыбнулся.

— Молодой человек, — Кац вернул ему улыбку вместе с очередным клубом дыма, — революция прикажет, и мы справимся с чем угодно. Табачок нравится? У Ковальского в кооперативной лавке, по червонцу фунт. Дерет, зараза, в три шкуры, но товар того стоит.

— Да я больше папироски смолю, Фабрики имени товарища Урицкого.

— Трубочный табак и папиросный — две большие разницы, но как будет угодно. Встретимся завтра в восемь утра, товарищ, я вас Афанасию нарисую, и тогда уже с почином, — Кац поднялся, подошел к двери, приоткрыл ее: — Зинаида Ильинична!

Неожиданно громкий возглас Каца заставил Травина вздрогнуть. Второй раз он содрогнулся, когда в кабинет неторопливо вплыла дама шикарных объемов, казалось, еще чуть-чуть, и войдет она вместе с дверной коробкой. Мощная грудь и не менее мощный зад покоились на монументальных ногах, и талией по причине ее отсутствия не разделялись.

— Зинаида Ильинична, — Кац разве что слюну от вожделения не пустил, — вот товарищ из Москвы, Травин Сергей Олегович, будет у нас работать. Надо организовать ему жилье, направить в профком за талонами на питание и передать Афанасию Лазаревичу.

— Он завтра будет, — сквозь губу процедила женщина, снисходительно глядя на начальника. На Травина она взглянула мельком, но заинтересованно, отчего Сергей попытался вжаться в стул.

— Вот завтра и передадите, — Кац этот взгляд заметил, и он ему не понравился. Вытер платком лоб, протер очки. — До свидания, товарищ.

— И вам не болеть, — отчего-то сказал Сергей, бочком пробираясь мимо женщины. Та, оценив его потуги сбежать, только снисходительно усмехнулась.

Глава 3

1913 год

Офицерская воздухоплавательная школа, Гатчина.

На летном поле стояли два биплана Вегенера. Сам авиаконструктор, капитан Вегенер, сидел на низенькой табуреточке возле кучи железяк, аккуратно разложенных на белой простыне. Рядом с ним высокий белобрысый парнишка, на вид лет четырнадцати, пытался засунуть шестеренку в почти уже готовый узел.

— Ты поаккуратнее, — Вегенер сосредоточенно смотрел на запасные части, словно они силой его взгляда должны были сами собраться в какой-то очень нужный для биплана элемент. — Нежнее, это же техника, к ней как к барышне надо, с пониманием и лаской.

Парнишка покраснел, ему на самом деле было всего двенадцать, и о барышнях он имел довольно смутное представление.

— Ничего, подрастешь еще, узнаешь, что почем. Вон твой отец идет, сегодня очередной вылет у него?

— Да, на Меллере.

— Что-то сдал штабс-капитан, врачи что говорят?

— Только руками разводят, — парнишка сплюнул на землю, — коновалы. Порошками пичкают, клизмы ставят, а все без толку. Александр Николаевич, вот почему доктора сами не знают, что делают? Вот самолет, в небо летает, мы его можем собрать и разобрать, из двух один сделать, еще лучше, чем были, чудо ведь, а организм человеческий, он же проще гораздо, чего там, сердце да печень с почками?

— Потому что, Сергей, самолет люди построили, а человек — дитя Божье, а значит, не постичь нам нашей собственной сути никогда. Уяснил?

— Нет, не пойму я. Мы же как птицы теперь летать можем, считай, то, что Бог дал, мы превзошли.

— Подрастешь, поймешь. Сие не для таких недорослей, тут опыт жизненный нужен. Нет на этом свете ничего более сложного, чем человеческое существо. Ну а пока мы должны с этим регулятором закончить, так что не отвлекайся.

…Вспышка, приступ головной боли накатил ожидаемо, но от этого не менее сильно.

1927 год

Рогожск, Московская губерния.

— Это что за здание?

Заколоченный досками большой одноэтажный дом в конце Рабочей улицы, кирпичный, с большим чердаком и пристроенным флигелем проходил по документам как жилое строение. Сергей посмотрел покрытый печатными знаками лист, там ничего конкретного не содержалось.

— Чего его не сдадут под квартиры? Место хорошее, от вокзала недалеко, почти центр города, считай.

Афанасий Лазаревич, невысокий, слегка полноватый немолодой уже человек, только усмехнулся.

— Чудак ты, Сережа, — сказал он. — Такое в бумагах не напишут. Нэпман тут жил, Абрикосов фамилия, ничего особенного, мелкий торгаш, товар покупал на ткацкой мануфактуре и перепродавал,