Дорогой интриг - Юлия Цыпленкова

одно обстоятельство может сегодня испортить мне праздник, но, я верю, этого не произойдет и завтра утром я проснусь с улыбкой.

– Что может испортить тебе праздник, сестрица?

– Разошедшийся шов на платье, что же еще, – ответила я, округлив глаза, словно она спросила чушь. И солгала, но выдавать мысли я не хотела даже своей верной наперснице. Она бы не поняла меня. – Всё хорошо, Амбер, – я улыбнулась и пожала ей пальцы.

– Значит, не обиделась?

– Спросишь еще раз, и я не поленюсь сходить в спальню за подушкой, – хмыкнула я.

– У меня тоже есть… – сестрица выдержала многозначительную паузу и закончила, – подушка. Даже больше одной.

– Стало быть, угрожаете мне, баронесса Мадести-Доло? – полюбопытствовала я.

– Отвечаю на ваши угрозы, баронесса Тенерис-Доло, – важно ответила Амберли, и мы, расцепив руки, слаженно сделали шаг назад.

Прищурившись, я оглядела сестрицу, воинственно задравшую нос.

– Выходит, война, – констатировала я.

– Миром нам не разойтись, – кивнула она.

Наше очередное дурачество непременно закончилось бы сражением под счастливый визг и хохот, но в это мгновение, когда я уже собралась отправиться за подушками, дверь открылась, и послышался голос старшей баронессы Тенерис-Доло.

– Дитя мое, где вы? Время пришло.

– Матушка, – шепнула я, кинув быстрый взгляд назад.

– Ой, – пискнула Амберли и малодушно покинула поле так и не состоявшегося боя.

А я вернулась в комнаты и встретилась с лихорадочно горевшим взором матери. Она нервно потерла руки и кивнула. Состояние родительницы было таковым, будто она собирала меня не на светский прием, а на турнир или на войну. Я присела перед ней в реверансе, показывая, что я всё помню и готова к «битве».

– О-о, дитя мое, – протянула матушка и кинулась ко мне. Я приняла баронессу в объятья и все-таки умилилась. Глаза защипало, и я подняла лицо кверху, чтобы не позволить себе пустить слезу. Красные глаза и хлюпающий нос были совершенно лишними. – Неужели этот день пришел? Неужели моя маленькая девочка становится взрослой женщиной? – прошептала матушка, жарко обняв меня. – Неужто ты скоро покинешь нас? Я не переживу этого, видят Боги, не переживу! – с уже привычной патетикой воскликнула она.

– И потому я задержусь под отчим кровом подольше, – отстранившись, ответила я с улыбкой. – Не спешите избавиться от меня, дорогая матушка, потому что я еще не готова оставить вас.

– Какая несусветная чушь! – возмутилась баронесса. Но относилось ли это к словам о желании избавиться от меня или же к моему нежеланию спешить с замужеством – я не поняла и уточнять не стала, чтобы не быть вновь обвиненной в жестокосердии и попытках разбить родительское сердце. Да и матушка уже взяла себя в руки и приказала: – Одеваться.

Она упорхнула, а я осталась со своими горничными, готовыми взяться за дело. Кивнув им, я запустила в действие беспощадный механизм красоты. И вот я стояла у окна, одетая в изумительное нежно-зеленое платье, шедшее к моим глазам, с прической, от которой уже ныло в висках, и смотрела на дорожку, на которую должна была ступить в скором времени.

Мои родители сейчас встречали гостей, а я ждала, когда меня призовут. За спиной в сильном волнении застыла в кресле сестрица. Она все-таки рискнула высунуть нос из своих комнат, когда барон с супругой покинули особняк. Трусишка… Я обернулась и с нежностью посмотрела на нее. Амберли ответила мне доверчивым взглядом широко распахнутых глаз.

– Я так переживаю, – призналась сестрица, – будто это я вскоре окажусь перед всем этим благородным собранием. Неужто ты совсем не волнуешься?

– Волнуюсь, – рассеянно ответила я. – Теперь волнуюсь. Но всё пройдет быстро и хорошо. В конце концов, я видела половину из гостей на пикниках еще в детстве.

– Ох, – вздохнула сестрица и посмотрела на настенные часы. – Уже совсем скоро.

– Да, – улыбнулась я, снова глядя в окно. – Осталось ждать недолго.

– Я бы, наверное, умерла, зная, кого ожидают в гости. Даже не верится…

Я подняла руку, останавливая Амбер. Сейчас мне говорить не хотелось. Потерев ладони, я закрыла глаза и медленно выдохнула, заставляя себя успокоиться. Я и вправду волновалась, и по-прежнему не из-за реверанса перед большим скоплением высокородных гостей. Я развернулась и прошлась по гостиной, затем остановилась перед зеркалом и оглядела себя.

Матушка и наш портной сотворили чудо. Я выглядела, если откинуть ложную скромность, восхитительно. Платье было подобно хорошей оправе, выгодно подчеркнувшей достоинства моей фигуры. Богатое, но не вычурное, даже несколько скромное из-за отсутствия лишних украшений, потому что главным украшением была я сама. Раздражала только прическа, я бы хотела что-то более простое, а не это замысловатое сооружение. И чтобы допустить хоть небольшую вольность, я попросила горничную оставить прядь и завить ее в локон. Он был смещен чуть вбок и скользил по моей шее изящной змейкой. Увидев, что получилось, я пришла в восторг. Амбер прикрыла рот ладонью в священном трепете перед нарушением традиций, о матушкином выговоре я вообще старалась не думать. Лично мне этот локон грел душу и радовал глаз.

Из драгоценностей на мне был надет изумрудный гарнитур: диадема, серьги и тонкое ожерелье, но последнее я бы убрала, однако решила не злить матушку еще больше. Она столько времени провела, собирая мой сегодняшний образ, что лишить себя его детали было бы кощунством.

– Как же ты хороша, Шанни, – произнесла Амберли, обняв меня со спины. Она устроила голову на моем плече, и наши взгляды встретились в зеркальном отражении. – Мне бы хоть немного твоей красоты.

– Глупости, – фыркнула я. – Ты прелестна.

И это было так. Амбер, может, и не была такой яркой, как я, но и невзрачной назвать ее было сложно. Черные волосы, черные ресницы, светло-голубые глаза. В ней ощущалась нежность и хрупкость, и это не могло не привлечь мужского внимания к наследнице младшей ветви рода Доло.

Впрочем, были еще знатность и приданое, а с этим у Амберли было не так хорошо, как с очаровательной внешностью. И если у моего отца было покровительство главы рода – графа Доло, служившего при королевском дворе, что и позволило собрать у нас почти весь высшие свет, то младшая ветвь давно пришла в упадок, и сестрице досталось в наследство лишь захудалое поместье в глуши да скромные средства. Выгодное замужество зависело от связей моего отца, а достойное приданное от его доброго отношения. Поэтому Амбер всеми силами старалась не огорчать дядюшку и его супругу. Но если кто-то заподозрит ее в корысти, то будет неправ. Сестрица искренне любила наше семейство и ни разу ни в чем не была ущемлена. А мы любили ее в ответ за кроткий и добрый