Следующий в очереди (ЛП) - Доуз Эми

Святой Боже. В голове вспыхивают мириады метафор!

Медленно киваю и крепко сжимаю скользкую рыбью чешую, погружая ее головой в воду. Проходит минута — бедняга, должно быть, все еще в шоке, — прежде чем она начинает извиваться в моих руках, яростно мотая хвостом из стороны в сторону, а я изо всех сил цепляюсь за него.

Смотрю на Сэма, ожидая подтверждения. Когда он одобрительно кивает... я отпускаю Флиппера. Ладно, знаю, я поймала не дельфина. Давайте попробую еще раз.

Я отпускаю Немо.

Погодите, раз уж я сейчас немного заблудилась, то эту рыбу вообще-то надо назвать Дори.

Я отпускаю Дори.

Смотрю в видеомонитор, как она уплывает, будто от этого зависит ее жизнь... потому что, давайте посмотрим правде в глаза, так оно и есть. Она жила лучшей жизнью, попалась на какую-то вкусную наживку, которая должна была наполнить ее живот и утолить голод, а потом ее цепляют прямо на крючок.

Дори — мое духовное животное.

Меня захлестывает адреналин, когда я смотрю, как она быстро и свободно плывет. Великолепное создание, которое ничто не может сдержать.

Слышу, как Сэм говорит:

— Отпустить ее было мило и сильно. Ты хочешь, чтобы они действительно вырывались из рук, потому что тогда будешь знать, что в следующий раз они выживут.

— В следующий раз? — спрашиваю я, настолько опьяненная произошедшим, что едва могу разобрать его слова.

Он пожимает плечами.

— В следующий раз, когда их поймают.

— Снова поймают, — повторяю я себе, потому что жизнь рыбы одновременно трагична и прекрасна. Прекрасна, потому что у них есть мгновения полной свободы. Мгновения, когда они заглатывают наживку и видят иную часть мира. И мгновения, когда их отпускают и позволяют жить своей жизнью. Но трагична, потому что, в конечном счете, они находятся во власти рыбака. Того, кто их поймает и освободит. Или, что еще хуже, обглодают так, что и косточек не оставят.

Я сглатываю, борясь с растущей пустотой в животе, потому что меня не съедят. Меня не поймают. В этой палатке, в данный момент, я не рыба. Я не Дори, ждущая наживки. Я рыбачка и беру все, что хочу.

То, что происходит дальше, можно описать только как ощущение вне собственного тела или одержимость демонами, потому что это так не похоже ни на что испытанное мною ранее. И когда я понимаю, что мои губы прижаты к губам Сэма, у меня нет другого выбора, кроме как обнять его.

Сэм кряхтит, когда мое тело, со всей грацией бьющейся рыбы, врезается в него. Или девушки из рыбацкой палатки — возможно, это более подходящая аналогия для конкретной сцены. В любом случае, для меня это чужеродный порыв, потому что раньше я никогда не делала первого шага к парню, особенно в громоздком комбинезоне.

Борода Сэма грубо касается моего рта, когда я хватаю его за лацканы куртки и выгибаю шею, чтобы прижаться губами к его губам. Когда он понимает, что происходит, на минуту его парализует, и я боюсь, что он, воспользовавшись правом рыбака, отпустит меня обратно в дикую природу.

Но потом он расслабляет плечи. Его рука отпускает удочку, на которую он снова нанизывал наживку, и крепко обхватывает меня за талию, ставя на колени. Теперь мы оба стоим на коленях, присосавшись друг к другу, как пара большеротых окуней на дне озера. Наши облаченные в комбинезоны тела прижаты друг к другу, плотная ткань трется обо все мои чувствительные нервные окончания, ожившие от удивительного и неожиданного объятия. Язык Сэма раздвигает мои губы и проникает внутрь с непоколебимой уверенностью, которую он хочет, чтобы я почувствовала. И, черт возьми, я ее чувствую. Мне кажется, я даже слегка постанываю, он стягивает перчатки и его теплые сухие ладони обхватывают мое лицо. Они шершавые, но прикосновение нежное, большими пальцами он ласкает мои скулы.

Может, я и начала этот поцелуй, но теперь он полностью им завладел, и его ловкие прикосновения заставляют меня чувствовать себя неопытным, никогда не целовавшимся подростком. Ох, черт возьми, так вот каково это — целоваться с мужчиной постарше? Кем-то с опытом? Кем-то суровым и грубоватым? Кто явно не только прожил жизнь, но и сделал ее своей сучкой? Потому что если это так, то я понятия не имела, чего лишилась, встречаясь с парнями из колледжа. Золотые мальчики не имеют ничего общего с этим... рыбаком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но этот рыбак — еще и совершенно чужой мне человек. Знакомый незнакомец, но все же незнакомец, с которым я целуюсь у черта на куличках после того, как меня недавно бросили. Я идиотка.

Резко отстраняюсь, словно вселившийся в меня ранее дух покинул мое тело, затем прижимаю руки к его груди, чтобы между нами оставалось хоть какое-то пространство.

Наше неровное дыхание вырывается клубами пара и, когда я облизываю опухшие из-за его бороды губы, они горят так, что мне практически нравится.

— Я не хотела, — тяжело дыша, говорю я, глядя на него горящими глазами.

Он опаляет меня в ответ, с порочным обещанием во взгляде и прикусывает нижнюю губу.

— Все в порядке.

Я сдерживаю стон.

— Нет... но я правда не хотела этого делать. — Отодвигаюсь от него, высвобождаясь из его рук и мотая головой из стороны в сторону, когда сажусь на стул в двух футах от него. Здесь вдруг становится ужасно жарко и тесно. Обогреватель включен?

— Я не жалуюсь, — отвечает Сэм все еще низким от возбуждения голосом.

Он подходит к своему стулу, и, клянусь, внизу его комбинезона я вижу выпуклость. Срань господня! Насколько же он большой, что выпуклость видна сквозь плотные штаны?

— Ты же понимаешь, отправиться на подледную рыбалку — это не уловка, чтобы подцепить нового парня, — твердо заявляю я, начиная теребить на груди ткань комбинезона, чтобы обеспечить немного воздуха липкой коже. Я буквально вспотела! Как я могу потеть на замерзшем озере? Обогреватель не такой уж и жаркий. — Мне нужно было обрести себя. Во мне есть нечто большее, чем просто гормоны. Я закончила семестр раньше и была лучшей студенткой в колледже, понимаешь?

Сэм усмехается, пока я тереблю молнию под подбородком.

— Как только я услышал сегодня твой голос, искорка, то подумал, что с тобой будет интересно.

Я смотрю на него, а он смотрит на меня с полным, ничем не сдерживаемым влечением. Клянусь, его зеленые глаза потемнели от желания. Вот черт, может, мне стоит окунуть голову в озеро, потому что, когда он так на меня смотрит, между ног у меня возникает очень забавное ощущение.

— Просто я не хочу, чтобы ты осуждал меня, — бормочу я, потому что если бы сейчас я осуждала себя, то сказала бы, что я глупая девчонка, которая не может справиться с простыми переменами в жизни, не сойдя с рельсов и не решив по прихоти отправиться на подледную рыбалку. — Почему здесь так жарко? — спрашиваю я, расстегивая молнию на комбинезоне и пытаясь остановить горячую вспышку, завладевшую телом. Черт возьми, может, у меня «изменения», как у мамы Сэма! Разве в моем возрасте такое возможно?

Молчание Сэма заставляет меня обернуться и увидеть, что он с откровенно греховным выражением смотрит на мою грудь. Я опускаю взгляд, чтобы увидеть то, что видит он, и мои глаза расширяются.

— Дерьмо! — восклицаю я, хватаясь за края комбинезона и быстро его застегивая. – Зашибись, о чем я только думала?

Смех Сэма сотрясает все его тело.

— Обычно под комбинезоном полагается носить одежду. — Он отворачивает голову, чтобы скрыть свой сильный смех, и мне ненавистно, что при этом он выглядит так мило.

— А-а-а! — воплю я, закрывая лицо от ужаса, потому что знаю, Сэм прекрасно разглядел под комбинезоном ярко-розовый лифчик. Я задавалась вопросом, должна ли была оставить под ним одежду, но так долго одевалась, что не могла переварить идею сделать это снова, просто чтобы надеть свитер. И я подумала: «Да кто узнает?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сэм узнал однозначно.

Потому что я идиотка.

Качаю головой и бормочу:

— Я сейчас не в форме.

Сэм все еще смеется.

— Эй, по крайней мере, формы у тебя что надо.