Портрет рассказчика - Игорь Алексеев

Эпиграф к роману: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, – как следствие чувства превосходства: быть может мнимого. Из частного письма (франц.)». Как совершенно справедливо отмечает А. Барков: «Это – пушкинская характеристика Онегина, но не персонажа сказа самого Онегина, а Онегина – автора своих мемуаров».

И далее он же: «Первой главе предшествует посвящение: „Не мысля гордый свет забавить, Вниманье дружбы возлюбя, Хотел бы я тебе представить Залог достойнее тебя […] “. Сразу бросается в глаза двусмысленность выражения „Залог достойнее тебя“ (это – единственный случай в творческой биографии Пушкина, когда он использовал сравнительную степень этого прилагательного); возникает вопрос: кому адресовано это посвящение? Адресат явно знает писавшего и находится с ним в „пристрастных“ отношениях».

Почему посвящение – авторская мистификация? Потому что любой текст, помещенный после эпиграфа, сразу становится частью художественного произведения. Такое «посвящение» может быть адресовано только кому-то из персонажей повествования, а не реально существующим лицам вне текста. Только литературный персонаж не возмутится от сравнительной формы «достойнее», только о нем автор знает нечто, не известное пока другим, и поэтому имеет право высказаться именно таким, не совсем лестным образом.

Можно полагать, что рассказчик-Пушкин, «вниманье дружбы возлюбя», то есть, состоящий в дружеских отношениях с адресатом (о дружбе Пушкина и Онегина есть сведения в первой главе романа, и об этом же сообщает рисунок Пушкина), написал повествование со слов приятеля и шлет ему свое сочинение для правки и комментариев. При этом рассказчик-Пушкин извиняется перед Онегиным за то, что уровень созданного не соответствует его собственным требованиям к произведению и не достиг всех ожиданий, возлагавшихся на него. «Хотел бы я тебе представить // Залог достойнее тебя» означает, что написанный текст был изначально задуман как художественный портрет Онегина, превосходящий того реального Онегина, которого Пушкин знает, что его целью было выделить лучшие качества главного героя. «Рукой пристрастной» – прямое указание на Онегина как на того, кто имеет отношение к повествованию как соавтор и одновременно является адресатом посвящения.

Поскольку в романе два рассказчика, от читателя требуется умение на слух отличать стихи Пушкина от стилизации, созданной им для языка Онегина. Каким образом читатель может различить голоса повествователей? Как рассказчик, Онегин обладает собственными речевыми метками, позволяющими стилистически и интонационно выделять написанное им. Немаловажно и то, что его суждения часто по смыслу противоречат мыслям рассказчика-Пушкина. Язык и суждения рассказчика-Онегина полностью соответствуют его эмоционально нестабильному, несдержанному, раздражительному характеру. В качестве примера особенностей речи Онегина можно привести его высказывание о Татьяне:

(3-XXVI)Она по-русски плохо знала,Журналов наших не читала,И выражалася с трудомНа языке своем родном,

В тексте есть высказывание Пушкина о Татьяне, с выражением его собственной эмпатии к ней, которое говорит совсем другое:

(5-IV)Татьяна (русская душою,Сама не зная почему)С ее холодною красоюЛюбила русскую зиму,

Онегин использует бедную глагольную рифму «знала – читала», что довольно типично для его стихотворчества, а комический эффект создается некоторыми трудностями владения русским языком самим рассказчиком – им использована нелитературная форма «выражалася» и допущена инверсия в следующей строке. Кроме того, приведенная фраза – единственный случай, когда заимствование из французского можно использовать как речевую метку в романе. Фраза «она по-русски плохо знала», неестественная в русском языке, представляет собой кальку, прямой перенос слов из французского elle savait mal le russe. Во французском языке, в отличие от русского, такая конструкция является абсолютно корректной и указывает, что для рассказчика-Онегина использование французского языка было более естественным, чем русского. К слову, для обоих рассказчиков использование галлицизмов является нередким, поэтому галлицизмы нельзя использовать для разделения их речи.

Важной особенностью речи Онегина является практически полное отсутствие у него способностей к стихосложению. Рассказчик-Пушкин говорит об этом уже в самом начале повествования:

(1-VII)Высокой страсти не имеяДля звуков жизни не щадить,Не мог он ямба от хорея,Как мы ни бились, отличить.

«Мы» – это Пушкин и сам Онегин, который ничего не достиг как поэт, несмотря на все совместные, свои и Пушкина, огромные усилия. Литературного таланта Онегину не было дано от природы. Впрочем, у Онегина также не было иллюзий в отношении своих поэтических дарований:

(3-V)Когда б я был, как ты, поэт.

Вскоре рассказчик-Пушкин снова возвращается к теме неприспособленности Онегина к литературе:

(1-XLIII)Онегин дома заперся,Зевая, за перо взялся,Хотел писать – но труд упорныйЕму был тошен; ничегоНе вышло из пера его…

У Онегина не было трудолюбия и способности выдерживать неизбежное напряжение в работе. Дважды повторенное уже в первой главе заявление о бездарности Онегина как литератора могло бы показаться навязчивым, но ведь есть и третье, почти в финале:

(8-XXXVIII)А точно: силой магнетизмаСтихов российских механизмаЕдва в то время не постигМой бестолковый ученик.

В финале Пушкин дает ироническую и презрительную характеристику соавтору. Онегин так и не стал поэтом, он оказался полностью неспособным к этому труду.

Полное и развернутое представление о самостоятельном поэтическом творчестве Онегина создают «Отрывки из путешествия Онегина» – удивительно смешной и полностью пародийный образец собственного стиля Онегина, творчество графомана и искорки смеха Пушкина, которые предлагаются читателю в помощь.

Предварительно помянув девятый вал, который топит, а не выносит, а для подсказки непонятливым навалив каменьев:

Я девять песен написал;На берег радостный выноситМою ладью девятый вал —Хвала вам, девяти каменам, и проч.

– и закончив пять строчек канцелярским «и проч.», Пушкин издевается над Катениным, с которым у него, видимо, были сложные отношения: «П.А.Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным. – Замечание, обличающее опытного художника».

Далее Пушкин открыто пародирует себя в композиционной неразберихе с невообразимой онегинской рифмой «утеса – черкеса»:

Пред ним парит орел державный,Стоит олень, склонив рога;Верблюд лежит в тени утеса,В лугах несется конь черкеса,И вкруг кочующих шатровПасутся овцы калмыков…

Затем он устами Онегина предлагает нелицеприятное описание Нижегородской ярмарки:

Сюда жемчуг привез индеец,Поддельны вины европеец;Табун бракованных конейПригнал заводчик из степей,Игрок привез свои колодыИ горсть услужливых костей;Помещик – спелых дочерей,А дочки – прошлогодни моды.

– и двусмысленную похвалу Крыму:

Прекрасны вы, брега Тавриды,Когда вас видишь с корабля,

– а продолжает в том же духе, упоминая сердитого на Россию поляка Мицкевича:

Там закололся Митридат,Там пел Мицкевич вдохновенныйИ посреди прибрежных скалСвою Литву воспоминал.

Тут уместно вспомнить о творчестве А. Мицкевича в Крыму:

В развалинах лежит стен крепостных громада,

Прославивших тебя, неблагодарный Крым!

Они – как черепа по склонам гор крутым,

В них поселился гад и люд ничтожней гада.

Адам Мицкевич. Крымские сонеты.

(перевод В. Коробова)

– рисует утрированную и пародийную картину русской деревни:

Люблю песчаный косогор,Перед избушкой две рябины,Калитку, сломанный забор,

– и идет далее, не стесняясь бедных рифм:

Одессу звучными стихамиНаш друг Туманский описал,Но он пристрастными глазамиВ то время на нее взирал.

Завершая фейерверк и не слишком заботясь о связности мыслей, переходит к географическим подробностям, объявляя Одессу грязным городом: