Дурной сон (ЛП) - Дарлинг Джиана

Даже если это означает пригласить Тирнана в наш дом навсегда.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Бьянка

Когда я проснулась, в нос ударил мягкий цветочный аромат духов Аиды, потому что ее волосы лежали у меня перед лицом. Я улыбнулась, выплывая из глубокого, спокойного сна, первого за последние несколько недель. Моя нога лежала на ее нижней части тела, одна моя рука скрещена на ее животе и лежала на голове Брэндона, прижавшейся к изгибу ее бедра.

Удовлетворение, редкое и прекрасное, пронеслось во мне.

Я хотела переехать в Нью-Йорк с самого детства, и возможность поехать туда с семьей была слишком хороша, чтобы быть правдой. Поэтому я все еще с опаской относилась к Тирнану и тем секретам, которые, как он утверждал, хочет получить от моей мамы, но в то же время была полна решимости.

Мы извлечем из ситуации максимум пользы, как мы всегда делали.

Я подвинулась, прижалась к маме, готовясь заснуть. Это было воскресенье, и я могла позволить себе немного больше отдыха в свой единственный выходной на этой неделе.

Я нахмурилась, заметив, какой холодной Аида была, прижавшись к ней. У нее было плохое кровообращение, но мы с Брэндо оба были теплыми телами под тяжелым одеялом. Я приоткрыла глаз, чтобы проверить ее.

Она лежала на спине, обхватив Брэндо одной рукой, а другую закинув за голову. Выражение ее лица было мягким и милым, ее красота была настолько острой, что у меня защемило в груди. Мои глаза снова закрылись, когда я прижалась щекой к ее груди.

Только через мгновение я поняла, что она не двигается.

Никаких легких приливов и отливов дыхания в ее груди.

Никакого приглушенного стука ее сердца, бьющегося за клеткой ребер.

Ничего.

Каждый атом моего тела застыл.

Я не моргала. Не дышала.

Как будто имитация неподвижности тела моей матери сделала бы это менее тревожным.

Это не сработало.

Она была слишком холодна, слишком инертна, чтобы принять ее за что-то, кроме того, что кричал мне мой разум.

Мертва.

Вслед за шоком паника затопила мой организм. Я встала на колени на кровати, каким-то образом достаточно осознавая, чтобы не разбудить Брэндо, когда я наклонилась над Аидой и двумя пальцами проверила пульс на ее горле.

Ничего.

Ее запястье?

Ничего.

Панический вопль застрял у меня в горле.

Ее кожа была бледно-желтой, лишенной тепла. Она была холодной и гладкой, как что-то неживое. Мои пальцы дрожали, когда я легонько коснулась ее белых, как кость, губ.

Я нависала над ней, отчаяние когтями впивалось в мои внутренности, тревога разъедала мои конечности так, что они яростно тряслись, тряся кровать.

В течение одного жестокого, бесконечного мгновения я не знала, что делать.

Детская часть меня хотела лечь обратно и заснуть, сказать себе, что все это было дурным сном, который станет лучше, когда я проснусь.

Другая, несвязанная часть моей души хотела наброситься на Аиду, трясти ее за плечи, пока она не проснется. Вставай. Черт. Возьми! Потому что мы нуждались в ней, разве она не знала этого? Разве не понимала, что при всей ответственности, которую я взяла на себя, я была всего лишь девочкой, а Брэндо — всего лишь мальчиком?

Как она могла оставить нас?

Но тут Брэндо слегка зашевелился во сне, крепче прижимая к себе пластмассовую фигурку Железного человека длиной в фут.

Мое горло сжалось от мучительной боли. Я думала, что задохнусь, пока не вспомнила, что если разлечусь на куски, Брэндо проснется рядом со своей мертвой матерью и навсегда останется в шрамах.

Я глубоко вдохнула в легкие, морщась от привкуса духов Аиды на языке.

Никто, кроме меня, не мог справиться с этой ситуацией.

Я глубоко дышала, пока зрение не перестало плыть, и медленно, боясь, что рухну под тяжестью всего этого, встала.

Один шаг за раз, сказала я себе, сосредоточившись на своем дыхании.

Вдох и выдох.

Я обогнула кровать.

Затем осторожно обхватила своего младшего брата и подняла его на руки. Он крепко спал, но я была рада его тяжести и теплу, с которым он прижимался ко мне. Следующий вздох я сделала на фоне его сладко пахнущих волос.

Это успокоило меня, когда я осторожно вынесла его из спальни, которая за ночь превратилась в камеру смерти, и вернулась по коридору в его собственную комнату. Он едва шевелился, когда я укладывала его на супергеройские простыни. Откинула его волосы с лица и посмотрела на него с такой силой, что у меня загорелись глаза. Мои пальцы нащупали пульс на его шее, прежде чем я смогла остановить себя. Мне нужен был резонанс этого сердцебиения, чтобы подстегнуть себя.

Я думала об этом, о нем, пока шла на кухню и снимала трубку стационарного телефона, чтобы позвонить девять-один-один. Я отстукивала ритм по столешнице из керамики, рассказывая об Аиде, потом по бедру, когда мне велели вернуться в ее комнату и проверить пульс.

Я замешкалась над ее телом, вытянув пальцы и дрожа, когда я пыталась заставить себя снова прикоснуться к ее бледной шее. Она была холодной и твердой, гладкой, как камень.

Пустота сменилась татуировкой пульса Брэндо в моей груди и эхом отозвалась во мне. Я боролась с отчаянием, которое набухало в моей впалой груди, пожирая все внутри меня, пока я не запульсировала от горя, но это была проигранная битва.

К тому времени, когда оператор службы спасения заверила меня, что помощь уже в пути, я свернулась в углу комнаты Аиды в клубок, прижавшись мокрой щекой к стене.

— У вас есть кто-то, кому вы можете позвонить? — мягко спросила женщина-оператор. — Член семьи?

Из моих губ вырвался икающий всхлип, и слезы упали на пол. Я уставилась на то место, куда они упали, борясь с подступившими к горлу рыданиями.

— Нет, — хрипло прошептала я. — Здесь только мама, мой младший брат и я. Ему всего семь.

— Как насчет друга? — предложила она. — Кто-то, кто может прийти тебе помочь.

Я закрыла глаза, качая головой и ударяясь лбом о стену. У нас не было близких друзей. Аида была слишком занята свиданиями, поглощая друзей каждого мужчины, которого она видела, пока они неизбежно не расставались, и она теряла их тоже. Я была слишком занята на работе, в школе, дома с Брэндо, поэтому у меня не было никого достаточно близкого, кому я могла бы позвонить, чтобы справиться с огромностью этой новости.

Брэндо был очаровательным и красивым. У него было много друзей, но я не могла позвать на помощь семилетнего ребенка, и мне не хотелось звонить их родителям, которых я знала только по школьным встречам и нечастым посиделкам.

Никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой, сидя в углу комнаты Аиды, моя мать была мертва в своей постели, мой брат в коридоре мог проснуться в любой момент с вопросами и любопытством, на которые у меня не было ответов.

На одну короткую, ужасную секунду мне захотелось, чтобы я тоже умерла.

— Мэм, — позвал оператор через телефон, который я неосознанно уронила на пол рядом с собой.

Я заставила свои онемевшие пальцы обхватить пластиковый телефон и поднести его к щеке.

— Да.

— Есть ли кто-нибудь, кому вы можете позвонить? — повторила она. — Даже учителю из школы, подруге или, может быть, парню?

Парень.

Может быть...

Тирнан.

У меня закружилась голова, пока я боролась с выбором. Я едва знала этого татуированного миллиардера с полным ртом и жестокой улыбкой. Он встречался с Аидой всего три месяца и не выглядел человеком, способным на сердечную привязанность, не говоря уже о сочувствии. Я не могла представить, как он отреагирует, если я позвоню и скажу, что моя мать умерла и... и мы с Брэндо сироты.

Но разве у меня был выбор?

Аиды больше не было. Папа был мертв. И казалось, что моя единственная надежда на спасение связана с человеком, который, как я была уверена, был демоном в костюме за тысячу долларов.