История долгов наших: Долги и темная сторона богатства - Маргарет Этвуд

От древнеегипетских богинь Маат и Сехмет к древнеримской богине Юстиции и далее к архангелу Михаилу и госпоже Каждому-по-заслугам — путешествие совсем не близкое. Но если справедливо утверждение, будто люди не совершают ничего, что не предусмотрено тем или иным поведенческим модулем, лежащим на «шведском столе» с табличкой Homo sapiens sapiens, то эти сверхъестественные существа как раз и олицетворяют тот модуль, о котором мы говорили ранее и который можно называть «справедливость», «установление равновесия» или «взаимный альтруизм». Что посеешь, то и должен пожать — по крайней мере, мы так думаем. Причем дело этим не ограничивается: необходимо наличие кого-то или чего-то, обеспечивающего «выравнивание счета».

Во всех религиях, за исключением христианства и ислама, все сверхъестественные существа, отвечающие за справедливость, имеют женский пол. Почему так произошло? Про древних богинь типа Маат и Фемиды можно сказать, что они восходят к эпохе Великой Матери на Ближнем и Среднем Востоке, когда все верховные божества были женскими и отождествлялись с Природой. Однако за этой эпохой последовали тысячелетия женоненавистничества, когда боги заменили богинь, а женщины оказались в подчиненном и униженном положении. Тем не менее женские фигуры Юстиции сохранилась. Чем это можно объяснить?

Будь мы приматологами, то указали бы на тот факт, что у шимпанзе вожака часто назначают старшие самки. Без их поддержки самец-лидер не сможет удержаться у власти. У гелад (вид приматов из семейства мартышковых), проживающих в горах Эфиопии, эта тенденция выражена еще ярче. У этих обезьян семьи состоят из групп тесно связанных между собой самок, их детей и самца, которого они выбрали и который остается семейным самцом ровно столько, сколько хотят самки. Будь мы антропологами, то сказали бы, что в племенах охотников-собирателей, например ирокезов, при распределении добычи большая роль отводится старухам, от которых зависит, какую долю охотничьих трофеев получит каждая семья, поскольку они учитывают не только относительный социальный статус, но и относительные потребности каждого. Окажись мы последователями Фрейда, то могли рассуждать о развитии психики ребенка: первую пищу он получает от матери вместе с первыми наказаниями и уроками справедливости и честного распределения благ.

Как бы там ни было, Справедливость, по крайней мере, в западной традиции, продолжает носить женское одеяние, что, возможно, объясняет привязанность членов Верховного суда Канады к эффектным красными мантиями и парикам.

Мне хочется совершить еще один прыжок во времени и пространстве, чтобы вернуться к пьесе, которая запечатлела тот момент, когда отправление справедливости перешло от сверхъестественных женских существ к тому, что возникло и надолго укоренилось в качестве суда общего права, в котором доминировали мужчины. Пьеса называется «Евмениды» и является третьей в трилогии «Орестея». Авторство принадлежит Эсхилу, место действия — Афины, впервые пьеса была поставлена в 458 году до н. э., то есть в тот период греческой истории, который мы называем классическим.

Сюжет был заимствован из более древней эпохи, известной как микено-минойская эра, и рассказывал о событиях после Троянской войны. В первой пьесе трилогии («Агамемнон») вернувшегося из Трои царя Агамемнона убивает его жена Клитемнестра за то, что тот принес в жертву их дочь Ифигению, надеясь получить в награду попутный ветер для своих кораблей. Во второй пьесе («Хоэфоры») сын Агамемнона и Клитемнестры Орест тайно возвращается из изгнания и, подбадриваемый своей сестрой Электрой, убивает мать. Мы оказываемся в гуще вражды, ведущейся по правилу «око за око», и это правило с особой четкостью сформулировано в шекспировской трагедии «Макбет», где говорится: «кровь рождает кровь». Орест, движимый кровной местью за отца, убивает мать и тем самым отдает долг мести.

Однако в соответствии с архаическими, доклассическими, традициями убийство матери является очень большим грехом, который по своей тяжести перевешивает убийство Агамемнона, совершенное Клитемнестрой, поскольку тот не являлся ее кровным родственником и тем более матерью. Поэтому у Ореста возник еще один долг: эринии, которых древние римляне называли фуриями, потребовали в качестве платы его собственную кровь. Они старше богов-олимпийцев и являются дочерями Земли и Ночи. Ужасные видом, эринии дики и мстительны. Они обязаны преследовать убийц кровных родственников и нарушителей кровных уз, лишать их рассудка и доводить до самоубийства.

В «Евменидах» эринии преследуют Ореста до самого святилища Аполлона, который очищает его от вины за совершенное преступление. Однако эринии не соглашаются с вынесенным вердиктом. После этого Орест отправляется в Афины, где богиня Афина, посчитав, что она не может одна выступать в качестве судьи в таком сложном случае, когда на весах с одной стороны — кровь отца, а с другой — кровь матери, для рассмотрения дела собирает 12 афинян, оставляя за собой право решающего голоса. Мнение афинян разделилось, и Афина отдала свой голос в пользу отцов и мужчин, объяснив свое решение тем, что мужчины производят детей, а женщины только вынашивают их. Он привела в пример себя самое, напомнив, что вышла из головы своего единственного родителя Зевса. (При этом Афина забыла начало мифа, согласно которому она попала в голову Зевса, поскольку тот проглотил перед этим ее беременную мать.)

Эринии были оскорблены таким приговором — триада древних матрилинейных богинь, обладавших огромной властью, оказалась побежденной молодой богиней, явно расположенной к мужчинам, которая к тому же не испытала материнства и даже никогда не была ребенком. Они грозили Афинам всевозможными проклятиями и карами, но Афина лестью и подкупом уговорила их побыть гостьями города. Она сказала, что у них сохраняется власть, что афиняне станут и впредь воздавать им почести и что эриниям придется по вкусу уютная темная пещера, в которой она предлагает им поселиться.

Эринии получили новое имя — Евмениды, или Благодетельницы. В пьесе они из отвратительных, неприглядных, вонючих полуженщин-полуживотных с клыками, кожистыми крыльями и красными налитыми кровью глазами превратились в грациозных, величественных богинь — такую метаморфозу мы встречаем в женских журналах, где рекламируется эффект какого-нибудь косметического средства… Избавившись у дантиста от ужасных клыков и умело скрыв под одеждой уродливые крылья, бывшие богини мести отправились в свое новое уютное святилище. Эти богини примитивного прошлого постепенно уходили из поля зрения, хотя, как указывала Афина, месть по принципу «око за око» искоренить до конца было невозможно, поскольку Справедливость нужно насаждать с помощью Страха. Утвердился суд обычного права, который представлялся более просвещенным и цивилизованным и согласно которому платой за ущерб может быть не только кровь. Таким образом удалось прервать бесконечную череду убийств, освящаемых кровной местью.

«…Я из граждан выберу достойнейших, — говорит Афина о суде, который намеревалась учредить, — чтоб здесь творили суд, присягу памятуя и закон храня»[2]. В «Евменидах» похвален и сам подход, и разделившиеся голоса судей. И хотя древнее чувство справедливости должно лежать в основе любой правовой системы, это не означает, что каждая правовая система обязательно справедлива. В классических Афинах надеяться на справедливое решение и пользоваться всеми свободами могли только граждане Афин мужского пола. Понятие гражданства на рабов и женщин не распространялось, а законы по отношению к ним были достаточно суровы.

Несмотря на это и на тот факт, что тысячелетия женщины не допускались в суд в качестве судей, защитников, членов коллегии присяжных, а в некоторых случаях даже в качестве заслуживающих доверия свидетелей, аллегорическая фигура Юстиции оставалась женской. Она до сих пор стоит перед залами судебных заседаний с весами в руках — единственная наследница многочисленных богинь, также владевших весами.

До сих пор речь шла не только о принципе справедливости, без которого система заимствования денег и их предоставления в кредит не может существовать, и не только о женских воплощениях справедливости — Маат, Фемиде, Астрее, Юстиции и воздающей по заслугам двуликой даме из сказки Чарльза Кингсли, но и об истории весов, этого инструмента, который служит справедливости, позволяя сравнить различные предметы и деяния. В загробном царстве Древнего Египта вес сердца сравнивался с такими понятиями, как справедливость и истина, которые включали в себя весь миропорядок. В христианской системе архангел Михаил на одну сторону весов кладет душу, а на другую — деяния человека. А теперь, возвращаясь к банковской книжке, которую я завела еще ребенком, напомню: расходуемые суммы записывались красным слева (на одной чаше весов), приходуемые — черным справа (на второй чаше весов), а итоговая цифра называлась «остатком», или «балансом». Древние египтяне на весах сравнивали моральные «плюсы» и «минусы». То же делал и архангел Михаил, однако банковский баланс имеет дело только с цифрами, хотя считается безнравственным делать большие долги (записывать слишком большую цифру в красной зоне), поскольку ни вам, ни другим от этого хорошо быть не может.