7000 километров южнее Москвы - Сергей Зверев

Они с ленцой листали дорожные журналы, смотрели в иллюминатор, о чем-то иногда перебрасывались парой слов со своими соседями, и их как будто абсолютно ничто не интересовало. Но когда внезапно разбуянился подвыпивший пассажир, одного из этой пятерки заметили все без исключения, хотя он, скорее всего, был не в восторге от того, что пришлось «засветиться».

Случилось это спустя полчаса после взлета. Крупнотелому мордастому крепышу с объемной талией и мутными хмельными глазами, непонятно чем, не угодила стюардесса. Он разорался на девушку, награждая ее самыми непотребными и похабными эпитетами. Бортпроводница, отступая под натиском озлобленной потной туши, пыталась уговорить хама успокоиться и вернуться на свое место. Но тот, видя безучастность пассажиров, как видно, испугавшихся хулигана, в кураже начал размахивать кулаками, судя по всему, собираясь «наводить порядки» в летящем самолете.

Борис до поры до времени в этот конфликт не вмешивался. Но когда бузотер схватил стюардессу за волосы, вопя о том, что прямо сейчас и здесь заставит ее оказать ему кое-какие интимные услуги, терпение Гаврилина лопнуло. Тем более что он почти физически ощущал на себе вопросительные взгляды своих спутников. Долгунов, сидевший к нему ближе всех, поймав взгляд капитана, вопросительно мотнул головой: можно? Борис отрицательно качнул головой в ответ – нельзя! Он поднялся на ноги и, подойдя к расходившемуся отморозку, с размаху хлопнул его рукой по плечу.

Тот от неожиданности выпустил девушку и резко обернулся к тому, кто посмел его побеспокоить. Проревев что-то маловразумительное, мордастый, словно разъяренный бодливый бык, внезапно провел размашистый удар в лицо Бориса мясистым кулаком. Но крепко сложенная «мишень для нокаута» (как наверняка был уверен громила) оказалась весьма ершистой, к тому же с великолепной реакцией. Гаврилин всего лишь отклонил голову вбок и подставил под предплечье бьющей руки торец своих выпрямленных пальцев.

Рука отморозка, пронзив воздух, повторный удар нанести уже не смогла. Плечо, какой-то особой точкой наткнувшись на твердокаменные пальцы Бориса, внезапно онемело, и его пронзила нестерпимая, крутящая и ломящая боль, которая через мгновение разлилась по всей руке и двинулась дальше, растекаясь по торсу. Издав мучительное «У-у-у!..», бузотер застыл в нелепой позе, не смея двинуться с места. Гаврилин с совершенно невозмутимым видом, взяв его за шкирку, подвел к месту и заставил сесть.

– Еще раз дернешься – из самолета выйдешь инвалидом, понял? – склонившись к уху наглеца, прошептал он.

– Да, да, понял, понял!.. – испуганно разминая отчего-то ставшие бесчувственными пальцы правой руки, торопливо закивал тот.

Сопровождаемый любопытствующими, восхищенными, уважительными и даже завистливыми взглядами, Гаврилин проследовал к своему креслу. Глядя на его лицо, впору было усомниться: да он ли сейчас вел серьезный поединок с подпитым бугаем? Его соседка – интеллигентного вида женщина средних лет в очках с тонкой золотой оправой, взглянув на своего молчаливого «визави», с восторженными нотками в голосе негромко констатировала:

– Не перевелись еще настоящие мужчины! Вы военный?

– Как и все, кто не «откосил» от армии, – усмехнулся Борис.

– Понимаю… – многозначительно покачала она головой. – Это не для посторонних ушей. Но я не из пустого женского любопытства спросила вас об отношении к военной службе. Видите ли, я представляю, скажем так, элитарное общественное формирование, именуемое Российским дворянским собранием. Или, как это звучит в форме аббревиатуры, РДС. Сейчас я направляюсь в Каир, чтобы встретиться там с потомками русских эмигрантов «первой волны», которые в связи с целым рядом недавних социальных потрясений в Египте оказались в очень трудном положении. И как люди православные, и просто как проживающие на чужбине. Вот… Но вообще-то в РДС я занимаюсь вопросами восстановления в дворянском достоинстве потомков русских дворян, которые порой даже не подозревают о своей принадлежности к элите российского общества.

– То есть в РДС вы занимаетесь, говоря казенным языком, кадровой работой… – негромко рассмеялся Гаврилин.

– Ну, можно сказать и так… – Его собеседница не спеша протерла линзы очков кружевным платочком. – Кстати, позвольте представиться – Голицына Арина Владимировна, потомственная княгиня. По профессии – педагог.

– Ильин Виталий Иванович, из рабоче-крестьян с некоторой примесью интеллигенции… Сотрудник совместного предприятия, – стараясь избежать ернических ноток, аттестовался Борис.

Он не соврал и на йоту, назвавшись Ильиным. Гаврилин и его подчиненные в Банзанию отправились под чужими именами. За минувшие сутки в лихорадочно-пожарном порядке им сделали новые документы, и теперь Кипреев стал Анатолием Голубевым, Райнуллин – Леонидом Шиловским, Мурашук – Аркадием Зернухиным, Долгунов – Михаилом Заречным. Лишь их позывные – Дед, Кипр, Хан, Слон и Штык – остались без изменений. Перед самым отбытием Борис, что было уже устоявшейся дежурной процедурой, дал однозначную и жесткую установку: с момента посадки в самолет, будучи даже наедине, обращаться друг к другу только на «ты», именоваться или позывными, или псевдонимами. Никаких намеков на воинские звания, на реальное место службы, на подлинные географические названия. Слишком высоки были ставки в этой игре, чтобы размениваться на службистские политесы и реверансы.

– Виталий Иванович, я ни в жизнь не поверю, что в вас нет ни капли дворянской крови… – с оттенком легкого упрека в голосе несогласно покачала головой Арина Владимировна. – Достаточно взглянуть на ваше лицо – очень интеллигентное и в то же время мужественное, чтобы убедиться в вашей, я бы сказала, генетической аристократичности. Поверьте на слово, я перевидала столько людей, что уже не хуже автора физиономики Шарля Лафатера, лишь взглянув на человека, определяю его родовой статус.

– То есть надо понимать так, что людей к вам приходит немало? – сдержанно улыбнулся Борис. – И все жаждут стать дворянами?

– Достаточно много… – авторитетно подтвердила его собеседница. – И кого только нет среди соискателей! Случается, в приемную комиссию РДС приходят внешне солидные люди, имеющие соответствующие документы имперской эпохи и какие-то семейные реликвии. Но лишь взглянув на них, я уже заранее знаю: фальшивят. И, как правило, при последующей проверке это подтверждается – подделанные документы, купленные у кого-то якобы реликвии… Чуть ли не каждый второй оказывается проходимцем.

– Арина Владимировна, – развел руками Гаврилин, – поверьте на слово, мне очень интересно все, о чем вы сейчас рассказали. Но, скорее всего, вынужден буду вас огорчить, я и на йоту не испытываю внутреннего пристрастия к титулам и званиям. Честное слово! Для меня есть только одно самое достойное звание – порядочный человек. И все! Кроме того, у меня ни документов, ни реликвий нет и в помине. Да и откуда им взяться? Мой отец – военный, он сейчас в отставке. Покойный дедушка был агрономом, фронтовым разведчиком. Прадед – донской казак, по специальности – кузнец. Прапрадед – казак. Ну, и так далее…

– А по женской линии? – полюбопытствовала его собеседница.

– По женской… – Борис напряженно наморщил лоб. – Ну-у… Что-то такое было с моим прадедом со стороны матери. Звали его Прохором Мироновичем. Да, в его жизни случилась такая, знаете, романтическая история… В годы Гражданской войны он был военным моряком, служил матросом на крейсере «Император Александр Второй». Потом его отправили служить в общеизвестную ЧК, и попал он в Колокольниковский уезд Симбирской губернии.

– Наслышана о тех местах… – Арина Владимировна, сцепив меж собой пальцы рук, слушала его очень внимательно.

– Так вот, там буйствовала банда грабителей, которую никак не могли поймать. Однажды прадед, объезжая территорию уезда, увидел большой дом с колоннами, от которого к нему бежала девушка. Она звала на помощь. По ее словам, на их семью напали какие-то вооруженные люди. Он побежал следом за ней, но было уже поздно – бандиты убили ее родителей, которые именно в этот день собирались уезжать за границу. У него был «маузер», началась перестрелка. Двоих он убил, а оставшиеся двое бандитов успели скрыться.

– Да, драматичный сюжет! – сокрушенно вздохнула соседка. – А кто были эти люди, на которых напали преступники?

– Князь Соколин, его жена и дочь. Поскольку девушка, которую звали Елизаветой, после случившегося оставаться в доме побоялась, Прохор Миронович забрал ее с собой в город и там поселил у знакомых. Они стали встречаться. Очень скоро решили пожениться, и, чтобы преодолеть некоторые формальности той поры – кто бы в те времена разрешил сотруднику ЧК жениться на аристократке? – Елизавету эти люди как бы удочерили. Княжна Соколина стала дочерью паровозного машиниста Денисова. Прожили они с Прохором Мироновичем вместе более пятидесяти лет. Он умер в начале семидесятых. Елизавета Андреевна пережила его всего лишь на год. Я родился позже, поэтому увидеть их не довелось…