Все будет в порядке - Валерий Воскобойников

Шуркин отец в линялой майке и застиранных тренировочных штанах спал на сложенном диване поверх покрывала.

– Он в театре работает, рабочим сцены, – негромко и уважительно проговорил Шурка. – Творческая работа. Они раньше часа ночи не заканчивают. И ещё он подрабатывает рядом в булочной – ночная приёмка хлеба. Потому и спит днём.

В комнате стояли громадный старинный шкаф с деревянными узорами, круглый стол посередине и детская деревянная кровать.

– Это Наташкина, – сказал про кровать Шурка. – Моя сестра. Она в детском саду, в младшей группе, и мама там работает нянечкой. Удобно, правда? Ты садись на стул, чего ты стоишь, и куртку давай снимай.

Шуркин отец заворочался, и Володя испугался, что они его разбудили. Но отец только повернулся к стене.

Шурка повесил свою и Володину куртки в коридоре за дверью, потом показал на раскладушку, прислонённую к шкафу.

– Это моя койка. Раскладываю – и под стол. Под столом интересно спать, как будто крыша, и место экономится.

Володя сидел на стуле, не очень понимая, зачем его Шурка позвал и что ему надо делать.

– Полезли на шкаф! – предложил вдруг Шурка. – Я тебе свои сокровища покажу.

– А залезем?

– Да я там все вечера живу. Конечно, залезем. Смотри!

И Шурка поставил на стул табуретку, а потом ловко забрался наверх под потолок. Там он сел, свесив ноги, что-то раздвинул около себя и позвал:

– Залезай с другой стороны. Только проверь табуретку, чтоб крепко стояла.

Через минуту и Володя очутился на шкафу рядом с Шуркой.

– Ты голову пригибай, а то затылок мелом покрасишь, – посоветовал Шурка и стал показывать свои сокровища.

Для начала он достал две шоколадные конфеты в голубой и розовой фольге, одной угостил Володю, другую съел сам.

– Мне вчера дала соседка. Я холодильник ей помог переставить. Спрятал их для праздничного часа, а сегодня и пригодились.

Картонная обувная коробка была забита баночками из-под детского питания. В них было что-то разноцветное.

– Это коллекция песков Петербурга и области, – показал горделиво Шурка. – Смотри, из-под одного Саблино сколько: красный, синий, зелёный. Там на реке Тосно отложения. Белый – тоже оттуда. Жёлтый из-под Зеленогорска, в лагере набрал. Другой, светлее, – тоже с Карельского. А этот – в Мартышкино. У нас, если захочешь, можно разные пески разыскать. Красивые, правда?

На кухонной доске в другой коробке стояла целая деревня, сделанная из спичек.

– Это я в первом классе клеил, почти весь год.

Там были два бревенчатых дома, как настоящие – с окнами, крыльцом, дверьми; между домами – ветряная мельница, тоже как настоящая. С другой стороны – колодец и сбоку – церковь. Вместо травы Шурка приклеил зелёный песок, а дорожки были засыпаны красным.

Деревню Шурка дал подержать, чтобы лучше рассматривать.

– Только осторожно, а то крыши полетят, надо снова подклеить.

Рядом с картонными коробками стопкой лежали книги. Многие были в одинаковых переплётах.

– На помойке нашёл. Математические книги, – объяснил Шурка. – Жаль, редко выбрасывают. Я их переплетаю сам. Набор «Юный переплётчик» купил и переплетаю.

Володя взял одну из книг. В ней были непонятные чертежи. «Стереометрия» – прочитал он название. Другая называлась «Начертательная геометрия». Третья – «Теория множеств». Математических книг было на шкафу штук двадцать.

– Я их всё время читаю. А вот это, – Шурка показал несколько общих тетрадей в затрёпанных переплётах, – главное моё сокровище. Я сюда математические мысли записываю.

Тетради были изрисованы непонятными каракулями.

– Ты здесь не поймёшь. В них никто, кроме меня, не разберётся.

– Так это ты в прошлом году Зине по математике помогал? – сообразил Володя. – Честно? Ты?

– Ну я, – смутился Шурка. – Там и помогать было нечего. Она слегка запуталась, я и объяснил… по стереометрии. Она со сломанной ногой сидела, а у неё аттестат зрелости… – оправдывался Шурка.

Но Володе в такое трудно было поверить. Одно дело, с ней занимался студент Анатолий, а другое – третьеклассник.

– Да я ей всего чуть-чуть объяснил, несколько чертежей, она и так способная, – снова стал оправдываться Шурка. – А у тебя дома есть своё место?

«Своего места» у Володи дома было много, но признаваться ему в этом не хотелось. И он только кивнул.

Они спускались так: сначала Володя. Потом он переставил стул с табуреткой к Шурке, и спустился тот.

– Подожди, я тебе сейчас платок верну, – и Шурка открыл дверцу могучего шкафа.

– Да ладно, зачем!

– Надо, а то с твоего кровь может не отстираться. – Он стал рыться в шкафу, и как Володя ни отказывался, вытащил-таки новый носовой платок в прозрачном запечатанном пакетике. – На день рождения подарили, а я – тебе. Давай на дружбу обменяемся.

Тут уж Володе пришлось согласиться.

Когда Шурка провожал его через кухню на лестницу, в зелёном ведре по-прежнему что-то кипело, чмокало.

глава шестая

В их дружбе с Шуркой ничего такого особенного не происходило. Ходили вместе из школы, разговаривали о том о сём – и только.

– Ты в переселение душ веришь? – спрашивал, например, Шурка.

– В какое переселение? – переспрашивал Володя, потому что о такой вещи он слышал впервые.

– Некоторые народы верят, что душа человека вместе с телом не умирает, а вселяется потом в кого-нибудь нового. Может, в дерево, или в животное, или опять в человека.

– Не знаю, – сказал с сомнением Володя. – А ты думаешь, она существует – душа?

– Конечно, существует! – подтвердил Шурка. – Только ты никому не скажешь? – спросил он вдруг, почти шёпотом.

– Никому. – Володя тоже ответил шёпотом.

– У меня знаешь чья душа? Живёт во мне знаешь чья?

– Не знаю…

– Максвелла. Я это чувствую. Точно. Душа Максвелла!

– Он кто – американец?

И Шурка объяснил. Оказывается, это был гениальный математик. И физик. Жил в Англии в девятнадцатом веке. И про него сначала в школе думали, что он идиот. А потом он сделал открытие. И об этом открытии докладывал на собрании Королевской академии наук взрослый академик, потому что сам Максвелл был школьником и его туда не допустили.

– Надо об этом Синусоиде рассказать! – обрадовался Володя.

– С-синусоиде н-нельзя! – Уже при одном её имени Шурка начинал заикаться.

И вдруг после осенних каникул Синусоида заявила, что переводит его в школу для умственно отсталых.

К ним в школу сразу после выходных пришёл психиатр. Проверять двоечников – какое у них развитие. И Синусоида решила отвести Шурку к нему в кабинет. У Шурки почти по всем предметам стояли двойки, и теперь уже никто не помнил, что прежде он был отличником.

Шурка в кабинет к психиатру не пошёл. Он сидел молча, вцепившись в стол руками. Володя тоже сидел рядом, ухватившись за стол. Он уже несколько раз пробовал защищать Шурку, но всякий раз Синусоида на него кричала, обрывала.

Шурка, вцепившись в стол, смотрел вниз, под ноги, она же ещё раз повторила, чтобы он немедленно встал и пошёл с нею в кабинет к психиатру. Он снова не подчинился.

– Вавилов и Чернушенко, быстро выведите его в коридор! – приказала она двум классным силачам.

И те поволокли брыкающегося Шурку из класса. Шурка не удержался, заплакал, зацепился было за дверь. Володя смотрел на всё это со стыдом и страхом, но только что он мог сделать, беспомощный пятиклассник!

Такого – плачущего, сопротивляющегося и втолкнули Шурку в кабинет к психиатру, а следом за ним вошла и Синусоида с классным журналом.

О чём они там говорили и сказал ли Шурка в кабинете хоть слово – никто не знал. А Володя об этом не спрашивал. Только врач-психиатр выдал Синусоиде справку о том, что Шурка нуждается в переводе в специальную школу.

Синусоида написала записку Шуркиным родителям и велела Володе отнести её.

До дома Володя шёл один – Шурки нигде не было. Он ждал на лестнице.

– Д-дай з-записку, – пробормотал он и уставился на Володю таким же бессмысленным упрямым взглядом, каким смотрел в последнее время на многих учителей.

Володе и самому не очень-то хотелось нести записку. Получалось, что он как бы в роли Павлика Морозова выступает.

– Д-дай записку, – повторил Шурка.

И тогда Володя решился.

Тут же на лестнице они порвали записку на мелкие клочки и отнесли их на помойку.

На что они надеялись – непонятно. Неужели на то, что Синусоида про записку забудет?

– Передал записку? – строго спросила на другой день Синусоида в коридоре.

– Передал, – проговорил он растерянно.

– Они написали ответ? Где ответ? Почему ты мне его не даёшь? Они сказали, когда придут за документами?