Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

Да куда там! Стражники с ног сбились, а ни одного скомороха не поймали!

— В этот раз ты сам себя перехитрил! — осмелилась подать голос герцогиня. — Как теперь моему мальчику на люди показаться?!

— Разъяренный Эрнест ищет по всему замку Клауда! — влетел запыхавшийся Отто. — И велел закладывать лошадей!

— Он собрался к Ван-Боркам! — ахнула герцогиня.

— Еще не наигрался в любовь, паршивец! — взревел герцог. — Заприте его в верхних покоях и дайте вина! С этим балаганом надо заканчивать!

Задача предстояла нелегкая. Герцог не любил просить, но другого выхода не видел.

В неурочный час с грохотом упал уже поднятый на ночь мост, и несколько гонцов понеслось в разные стороны королевства.

Сидония напрасно ждала Эрнеста.

— Он не мог поверить Клауду! — убеждала она себя и дни напролет смотрела на дорогу.

Стук в дверь застал ее на привычном месте подле окна.

На пороге стоял глава Ван-Борков, из-за его плеча выглядывала повитуха.

— Что она тут делает?! — взвилась Сидония.

— Ждать больше нельзя! — решительно произнес отец.

— Ну что мне сделать, чтобы ты поверил?! — взмолилась Сидония. — В моем будущем ребенке течет кровь герцогов!

— Для всех ты носишь байстрюка плебея! И я не допущу такого позора!

В этот момент в окно робко постучали. Сидония кинулась к окну.

Внизу с ноги на ногу переминался поваренок из замка герцога.

— Госпожа, я так рисковал, так рисковал!

— Не переживай, я тебя хорошо отблагодарю!

— Госпожа, наверное, будет рада узнать, что завтра Эрнеста тайно отправляют к пруссакам на западную окраину Померании.

— Правда?! — Сидония стянула с мизинца янтарный перстень и сунула в руку подростку.

Тот задохнулся от счастья: плата была немыслимой!

— Теперь беги, пока ворота замка не закрыли, да смотри, никому не показывай перстень!

Отбежав от окна, поваренок как завороженный смотрел на мохнатого паучка внутри янтаря. В свете заходящего солнца камень переливался медовой дымкой, и от этого казалось, что паучок шевелит своими пушистыми лапками…

Утром из замка правителя Восточной Померании вышел обоз с дарами для прусского герцога, согласившегося принять Эрнеста. Большое количество стражников не привлекло особого внимания: на лесных дорогах шалили разбойники. Одетый простолюдином, Эрнест сидел на мягком тюке с парчой и грустно смотрел на удаляющийся замок. Он не верил в распутство Сидонии, но червячок сомнения все же точил. Развеять подозрения мог только Клауд. Он был не просто слуга, Эрнест считал его другом и с детства доверял ему свои тайны. Сколько он себя помнил, они никогда не расставались.

Этого крепыша из семьи придворного оружейника с раннего детства приставили к младшему сыну герцога. Они выросли и возмужали вместе. А сейчас опозоренный Эрнест впервые покидал стены замка без своего компаньона. Конечно, он не остался без слуги. Старший брат Отто, несмотря на недавнюю размолвку, благодушно одолжил ему своего дворового.

«Неужели Клауд мог предать меня? — терзался в сомнениях Эрнест. — Может, Сидония соблазнилась размерами этого верзилы?»

Именно Клауд приводил ее к нему в покои. Раньше он не обращал внимания на то, что они были всегда веселы и как-то не в меру разгорячены крутыми подъемами потайных ходов.

«Что происходило между ними в тех узких переходах — никому неведомо!»

С такими черными мыслями Эрнеста довезли до постоялого двора, где обоз устроился на ночлег. Закрывшись в самой дальней комнате возле конюшни, он предался сладким воспоминаниям о былой жизни: «Вернутся ли эти счастливые и беззаботные дни?»

Среди ночи в дверь тихо постучали. На пороге стояла Сидония. Такая нежданная встреча вызвала у него бурю эмоций. Он вскочил, чтобы броситься к ней, но накопившаяся ревность свинцом скатилась в ноги: «Смотри — вот она, источник всех твоих злоключений!»

Сидония как будто читала его мысли.

— Во всем виноват твой слуга! — не дала она ему опомниться. — Это он оклеветал меня перед Богом и людьми!

Упав ему на грудь, она разрыдалась. Он гладил ее волосы, разбросанные по плечам, и чувствовал знакомый запах ее тела. Она ласкала его в ответ. Неудержимое пламя страсти разгоралось с каждой минутой и вскоре целиком поглотило его. Когда огонь желания помутил рассудок, молодая любовница вдруг вырвалась из его объятий. Слабо соображая, Эрнест с удивлением наблюдал за разбросанной в пылу страсти одеждой, которая поднималась с пола и летела ему на колени.

— Одевайся! — скомандовала Сидония, кинув последнюю вещь.

«Когда я успел их снять?!» — проводил он взглядом прилетевшие панталоны.

— Поторапливайся! Нас ждут!

— Кто ждет? — растерянно промямлил он.

Мысли не успевали за событиями.

— Мои люди! Они отвезут нас в Западную Померанию, и мы обвенчаемся.

— Но ни один священник не пойдет против воли моего отца, — начал приходить в себя Эрнест.

— Ты что, не расслышал? У Западной Померании свой герцог! А потом, твой деспотичный отец нажил врагов даже среди духовенства! Давай поторапливайся!

— Но тогда меня отец лишит наследства!

— Но титула-то он тебя лишить не может! А денег у моего отца больше, чем у твоего!

— Тогда я никогда не стану правителем Восточной Померании!

— Каким правителем?! — расхохоталась Сидония. — Ты седьмой наследник! Или ты собрался извести всех своих братьев?

— Я против воли отца не пойду, — тихо произнес он. — Меня ждут в Пруссии.

Чувствуя его нерешительность, Сидония вновь бросилась ему на грудь. Она его умоляла, плакала, угрожала, что наложит руки на себя, а значит, и на их будущего ребенка, но все было без толку.

«Довольно метать бисер перед свиньями! — вскипела она. — Ради кого все эти жертвы и унижения? Ради воли прабабки, которая только на пороге смерти соизволила повидать свою правнучку?! Ради викканского сестринства, которого я в глаза не видела и которое бросило меня на произвол судьбы?! Может, это вообще бредни выжившей из ума старухи! Да гори оно все синим пламенем!»

Злая на весь белый свет и на свою глупость, она выскочила в темный коридор и с размаху налетела лбом на что-то твердое. Свет померк. Душевная буря тут же улеглась. Она уже не чувствовала, как ее обмякшее тело волокли по коридору и запихивали в оконце, смотревшее на конюшню…

Наутро не выспавшийся Эрнест не обнаружил своего нового слуги. Боясь выдать себя расспросами, он молча залез в повозку и погрузился в невеселые мысли о туманном будущем в незнакомом месте. Рассеянно глядя на убегающую вдаль дорогу, он не обратил внимания на всадников, мелькнувших среди деревьев. Люди графа Ван-Борка тайно следовали за обозом, не подозревая, что дочери их господина в нем нет. Из ворот постоялого двора той ночью никто не появлялся, а топоту копыт со стороны конюшни они не придали значения.

Сидония в это время лежала поперек лошади, несшейся в противоположном направлении. В такт аллюру она больно билась грудью о край седла. От боли она начала приходить в себя и застонала. Во рту тут же появился кляп, который со злостью впихнули до самого горла.

— Раз, два, три, четыре! — ассистент ритмично давил на грудину пациентки. — Вдох! — командовал анестезиолог.

За четыре секунды между вдохами он никак не успевал вставить дыхательную трубку. В залитом кровью горле было не различить вход в трахею.

— Есть! — он наконец попал и энергично протолкнул трубку вглубь. — Что со временем?!

— Идет тридцатая минута, как остановилось сердце.

— Погано!

Несмотря на все усилия врачей, восстановить сердечную деятельность не удавалось. Наступал момент, после которого успех возвращения больного к жизни равнялся нулю. С приближением развязки напряжение в реанимационном блоке нарастало. Чувство горечи от неминуемой потери такой еще молодой пациентки наполнило комнату.

Вдруг как по мановению волшебной палочки нервное напряжение спало, и воцарилась спокойная рабочая атмосфера. На кардиомониторе появились хаотичные сокращения сердечной мышцы. Воспрянувший духом анестезиолог скомандовал:

— Приготовиться к дефибрилляции!

Одного электрического разряда хватило, чтобы завести отдохнувшее сердце.

Глава 2. Истоки

Муж пациентки сидел в коридоре и обреченно ждал вердикта врачей. Он со страхом смотрел на приближающегося врача. Выражения лица за маской было не разобрать.

— Мы ее откачали, — устало произнес врач. — Остальное в руках Всевышнего!

Не веря своему счастью, муж больной смотрел на него с глупой улыбкой, по его лицу текли слезы.