Мастер снов - Наталья Турчанинова

– Как мы найдем обратную дорогу?

– Когда все закончится, сон сам выбросит нас.

Она нахмурилась, видимо осознав окончательно, куда нам предстоит погрузиться. Впереди ожидало гнетущее сновидение тяжелобольного, и, хотя девушка доверяла мне, задача вдруг показалась ей очень сложной.

– А что мы должны делать?

– Искать знаки.

– Какие?

– Твоя одежда. Что она тебе напоминает?

Хэл коснулась прически, развела длинные складки хитона, полюбовалась ремешками золотых сандалий, оплетающими голени, покрутила медальон, свисающий на длинной цепочке с шеи. Поиск ответа слегка отвлек ее от тягостных предчувствий грядущего испытания.

– Ну… похоже, я жрица какого-то храма.

– Не какого-то, а древней богини Аты. Это персонификация обмана, помрачения ума, заблуждения, глупости.

– Очень мило, – вынесла вердикт моя ученица, уже без особого удовольствия глядя на подол своего одеяния. – Для моего первого визита в мир снов в качестве видящей не могли подобрать образ поприятнее. Любви, счастья…

– Нет, все очень логично. Эйсон болен, его разум поврежден, сон тоже заражен, искажен. И ты олицетворение обмана, который окружает этого человека.

– Откуда ты знаешь?

– Давно работаю с этим пространством. Оно очень чутко реагирует на вторжение. Мы для него не враги, мы – часть сна, и этот мир переделывает наш облик под себя.

Беседуя, мы неторопливо приближались к калитке. Я настраивался на серьезную работу, Хэл пыталась узнать как можно больше за очень короткий промежуток времени.

– Но откуда этот свихнувшийся парень мог знать о богине Ате?

– Где-то слышал или читал, видел символ. Подсознание зацепило, трансформировало и выдало картинку.

– Значит, наш пациент сам создает мир, в который мы сейчас попадем? – Она потянула себя за длинный кудрявый локон и принялась в задумчивости накручивать его на палец.

– Все гораздо сложнее. Человек влияет на свое пространство, оно отражается на нем и на нас, а вся остальная огромная сфера сновидений, частью которой является сон этого человека, переделывает все, что нас окружает, по своим законам.

– Какие это законы?

– Я буду рассказывать тебе постепенно.

– Что, если человек обожает, например, фильмы про космос – мы стали бы двумя космодесантниками?

– Не исключено.

Девушка рассмеялась:

– Хорошо, я жрица обмана и сумасшествия. А кто ты, вестник света?

– Убийца.

Она уставилась на меня с глубочайшим недоумением. В серых глазах отразилось мое перевернутое лицо.

– С чего ты взял?

Я показал ей татуировку на своем запястье. Изогнутый, зазубренный нож.

– Орудие мойры Атропы, перерезающей нить человеческой жизни.

– Но почему…

– Твоя версия?

Хэл задумалась, покусывая нижнюю губу.

– Он хочет умереть, – произнесла она наконец уверенно. – И не может. Хочет прекратить страдания, но заперт в палате и в своем теле.

– Верно. Я – избавление для него.

– Так ты все-таки должен убить его?

– Освободить. Выпустить из безумия, в которое он заточен. А как мне придется это сделать, пока не ясно.

– Ты уже делал нечто подобное?

– Да.

– Ну, тогда ладно. Идем?

– Ты готова?

– Готова.

Я распахнул тугую створку. За ней была глубокая, влажная ночь, подсвеченная редкими желтыми фонарями. Мы шагнули в нее одновременно…

…и я едва успел выхватить Хэл из-под колес огромной повозки, подобной тем, какие ездили по улицам наших городов пару тысяч лет назад.

– Это что еще такое?! – воскликнула девушка, переводя дыхание.

– Колесница-бига, – ответил я, не спеша выпускать из рук талию спутницы.

– Мом тебя побери! – произнесла она тихо, но эмоционально, также не торопясь отстраняться.

Громоздкое сооружение, скрипя колесами, медленно катило по неровной мостовой, подскакивая на мокрых камнях. Две понурые лошади тащили его. Возница, с ног до головы закутанный в черный плащ, оглянулся и недвусмысленно погрозил нам кнутом.

Мы стояли в начале узкой улицы. С обеих сторон возвышались старые деревянные дома. В темноте они казались ненадежными, ветхими, шаткими конструкциями. Как попало сложенными детскими кубиками с криво прорезанными окнами. Верхние этажи нависали над нижними и грозили свалиться на мостовую, рассыпаясь трухлявыми досками. Фонари были разбросаны по фасадам так, словно их развешивали безумцы. Одни круглые кованые светильники оказались привинчены на уровне колен, освещая куски мокрой мостовой, другие на высоте человеческого роста, следующие застряли между первым и вторым этажом, а некоторые забрались под самую крышу.

Запах гнилого дерева и свежего дождя, перемешиваясь, окутывал нас влажной дымкой.

Хэл посмотрела на небо, затянутое тучами, и спросила уже без прежней самоуверенности:

– Куда теперь?

Я указал вперед. Рассохшаяся бига громыхала где-то вдали. Мы двинулись следом за ней.

Пальцы девушки, держащие меня за предплечье, вдруг сжались сильнее. Я проследил за ее взглядом и увидел, что тот упирается в покореженную черную стену.

– Они движутся, – произнесла Хэл дрогнувшим голосом.

Ближайшее пятно света под окном внезапно шевельнулось, и я разглядел гигантского жука. Его брюхо пульсировало желтым огнем, крепкие щетинистые лапы скребли по дереву, а челюсти угрожающе сдвигались.

Оригинальные фонари. Теперь понятно, почему их так разбросало по домам – они просто сами переползали с места на место.

Одно из насекомых, сидящее у самой земли, расправило крылья и, угрожающе гудя, полетело в нашу сторону. Смачно шлепнулось на камни, а затем, шевеля длинными усами, резво побежало к девушке.

Хэл взвизгнула и дернулась, собираясь отскочить.

– Прекрати, – приказал я ей и ударом ноги отшвырнул жука в сторону. Носок сапога погрузился в нечто упругое, мерзко хлюпнувшее при соприкосновении. «Фонарь» приземлился на все шесть лап, обиженно заскрипел и вновь полез на стену.

– Извини, – виновато ответила ученица, прижимаясь ко мне теплым боком. – Они противные.

И это говорила девица, управляющая толпой безглазых чудовищ в собственном мире.

– Будешь трусить, накинутся всей стаей.

Хэл поежилась, затем глубоко вздохнула, пытаясь справиться с отвращением и страхом.

Я не предложил ей вернуться в безопасную реальность, не обещал защищать и оберегать. Вместо этого сказал жестко:

– Первый закон нашего мира. Нельзя бояться. Ничего, никогда. А это, – я небрежно махнул рукой в сторону жука, грызущего доски, – самое жалкое из того, что ты можешь увидеть. Но твой ужас даст ему силы и превратит в непобедимое чудовище. Хочешь быть сновидящей – уничтожь в себе гидру страха.

Хэл отстранилась, расправила плечи, выпрямила спину – похоже, взяла себя в руки.

– Поняла. Все в порядке.

Мы снова направились вперед. Девушка больше не цеплялась за меня, но все же старалась держаться рядом.

Издали долетал невнятный гул человеческих голосов. Нестройный хор, прерывающийся внезапными паузами.

– Здесь есть люди? – Моя спутница прислушалась, склонив голову к плечу. По тяжелому узлу прически скользнул отблеск света и заиграл в волосах разноцветными искрами.

– Конечно есть.

– Кто они такие?

– Химеры, порожденные больным разумом. Воспоминания. Частицы личности Эйсона.

– Нам надо быть осторожными с ними? – Задавая этот вопрос, она старательно подбирала слова, помня о моей реакции на ее страх и не желая, чтобы я подумал, будто ученица вновь испугалась.

– С некоторыми. Остальные могут быть вполне дружелюбны.

– Как же все это странно, – пробормотала девушка.

Мостовая под ногами стала еще более неровной. Плохо обтесанные камни торчали из нее, и приходилось быть очень внимательными, чтобы не спотыкаться. Улица вдруг начала сужаться. Хэл закрутила головой, обеспокоенно оглядываясь. Дома нависли над нами, пытаясь придвинуться, чтобы сжать между замшелыми стенами, но я развел руки в стороны – и здания послушно отпрыгнули на свои места.

Одно из них покачнулось, издав долгий скрип. В деревянном фасаде мелькнул фрагмент кладки из ярко-красного кирпича. Часть его выступила вперед острым углом, другая терялась внутри стены.

Я подошел ближе.

– Что это? – тихо спросила Хэл, вместе со мной рассматривая находку.

– Пока не знаю.

Я щелкнул пальцами, и несколько жуков-фонарей, повинуясь моему жесту-приказу, поспешили подползти, чтобы осветить выщербленную поверхность алых камней.

– Почему они все тебя слушаются? – Девушка покосилась на огромных насекомых.

– Долгая практика. – Я наклонился и только теперь в неровном желтом сиянии смог разглядеть полустертый рисунок.

– Арка, – сказала Хэл. – А под ней…

– Огонь. Костер.

– Это имеет какое-то значение? – Она посмотрела на меня.

– Безусловно. Еще бы понять какое… – Я выпрямился, заметив движение неподалеку, и произнес громко: – Эй, почтенный! Можно вас на минутку?