Мои друзья - Борис Рябинин

И, повинуясь Сергею Александровичу, я не церемонился и гулял с Джери при всякой погоде, желая вырастить действительно выносливую, крепкую собаку. Следил лишь за тем, чтобы в сильные холода мой питомец не топтался на месте, не жался ко мне, как поступают изнеженные собаки, и постоянно задавал ему работу — посылал за «апортом», вызывал на игру. Движение согревало щенка, организм постепенно приспосабливался к низкой температуре. И в дальнейшем, когда щенок вырос и превратился в грозного пса, он свободно стал переносить тридцатиградусные морозы.

НЕМНОГО ФИЛОСОФИИ ПО ПОВОДУ ЗАНЯТИЯ СОБАКОВОДСТВОМ

Правду сказал Сергей Александрович, заявив, что собаководство — интересное занятие, интересное и полезное, особенно для молодежи. И теперь, вспоминая занятия с Джери, я всегда испытываю радостное волнение.

Вероятно, тот, кто сам никогда не держал собак, усомнится в правдивости моих слов и недоверчиво пожмет плечами. Но я не буду убеждать такого скептика. Попробуйте сами — увидите.

Увлечение собаководством уже спустя каких-нибудь полгода успело дать мне многое, хотя как собаковод я еще был очень молод и мои познания в этой области не могли идти ни в какое сравнение с осведомленностью и опытом таких знатоков, какими были многие старые члены нашего клуба и сам Сергей Александрович. Собаководство обогатило меня сведениями из биологии, заставило совершенно другими глазами взглянуть на мир четвероногих существ, окружающих нас, а самое главное — оно дало мне Джери, моего верного друга.

Джери по праву стал членом нашей семьи. Однако — вот хитрец! — хотя и кормила его мать, но повиновался он только мне.

Бывало, мать выпустит его во двор и потом не может докричаться: зовет-зовет — хоть бы что! Джери бродит по двору, обнюхивает все углы, косит на нее глазом, а сам и ухом не ведет, будто все это не имеет к нему никакого отношения. Потеряв терпение, раздосадованная вконец мать прибегает ко мне: «Зови Джерку! Все горло сорвала, не слушается!» Выхожу на крыльцо и говорю спокойным голосом: «Джери, домой!» — и Джери, как будто того и ждал, с самым невинным видом и с полной готовностью трусит к дверям.

Мать называла это издевательством и негодовала страшно. Я же был счастлив.

Если Джери считал, что ему необязательно сейчас повиноваться, то уж никакая сила не могла сдвинуть его с места, и в этом сказывалась одна из черт его породы.

Дворняжка покорна всегда. Всю свою жизнь она вынуждена вести отчаянную борьбу за существование, голодать, скитаться по помойкам, и это отразилось на ее характере: только не обижайте ее и она счастлива. Дворняжка не выносит человеческого взгляда; поймав его на себе, она вся сжимается, юлит и делается пришибленной, точно в чем-то провинилась. Джери мог встретить ваш взгляд в упор, не мигая. Бездомная дворняжка, если смотреть ей в глаза, не бросится никогда; породистая злобная собака именно в этом случае может скорее наброситься на вас.

Но нужно уметь разбираться и в настроениях собаки. Для всех посторонних в глазах Джери было только одно выражение — злобности, угрозы. Я же читал в них и другие чувства: любовь, преданность, безграничное обожание. Они были очень выразительны, эти голубовато-блеклые, светлые глаза с глубокими черными точками зрачков. По выражению глаз я мог безошибочно определить, какие чувства владеют сейчас Джери; я знал: весел он или печален, настроен игриво или готов с оглушающим грозным рыком ринуться на кого-либо, и в зависимости от этого мог вовремя остановить, направить его действия по своему желанию.

Замечу, что это понимание чувств было взаимным, и если я был внимателен к Джери, то и он платил мне тем же. Хозяин чем-то расстроен, сам не заметил, как испустил тяжелый вздох, — а пес уже «понял», прижал уши и пошел в свой угол, точно пришибленный. Долгое время меня чрезвычайно поражало, насколько точно определял Джери малейшие нюансы моего состояния.

Теперь я мог различить, когда поступками собаки руководит инстинкт, полученный от предков, а когда — условный рефлекс, приобретенный им при жизни, нередко при прямом моем воздействии. Понимая это, мне легче было дрессировать, легче использовать собаку, прививая ей нужные качества.

Мне стало близким имя академика И. П. Павлова, любившего и понимавшего животных и прежде всего — собаку.

Для неискушенного человека все собаки одинаковы, все «на одно лицо». Он различает их только по росту и цвету. В действительности у животных есть тоже свой «характер».

Павлов подразделил всех собак, в соответствии с особенностями проявления высшей нервной деятельности, на четыре типа (подобно тому, как делят и людей): 1) слабый тип (меланхолики); 2) уравновешенный, подвижной тип (сангвиники); 3) возбудимый, безудержный тип (холерики); 4) инертный, малоподвижный тип (флегматики). Замечено, что той или иной породе присущи те или иные наиболее характерные для нее черты поведения; доберман-пинчер — чрезвычайно возбудим, настоящий холерик, дог — более уравновешен. Однако внутри породы могут встретиться все четыре типа.

Самый желанный тип в собаководстве — собака-сангвиник. Она хорошо дрессируется, послушна и в то же время в меру возбудима, злобна, но уравновешенна — зря не бросится. К такому типу принадлежал мой Джери.

Интересно заметить, что «характер» собаки вырабатывается воспитанием и в какой-то степени зависит от характера хозяина. В доме, где все веселы, общительны, бодры и ровны в обращении, и животные скорее будут послушными и резвыми, с нормальными проявлениями всех инстинктов. И это вполне закономерно, ибо ни одно животное не находится в такой тесной близости к человеку, как собака, и совершенно естественно, что эта близость оказывает на нее постоянное и действенное влияние.

Все собаки по характеру их использования подразделяются на три основных группы: служебные, охотничьи и комнатные (или декоративные). К последним относятся все мелкие породы: болонки, левретки, шпицы, мопсы, японские собачки и прочие, вплоть до карликовых, способных свободно поместиться в пивном бокале. Служебные собаки, в основном, крупные, мощные, обладающие большой силой и выносливостью: это овчарки, лайки, доберман-пинчеры, эрдельтерьеры, доги, боксеры, ротвейлеры и другие. Охотничьи — сеттеры, пойнтеры, борзые, гончие, таксы, фокстерьеры, а также лайки, которые являются универсальными собаками, пригодными как для служебного, так и для охотничьего использования (и в этом их особая ценность, не говоря уже о неприхотливости и способности приспосабливаться к любым условиям)[4].

БУДНИ «СОБАЧЬЕГО» КЛУБА