Два шага назад и в никуда - Максим Андреевич Шмуль

изоляция сильно изменила его. Равно как и погода зимой, его мышление шло от плохого к ругательному и обратно, что и приводило, порой, к импульсивным решениям вопреки всем трезвым убеждениям, сохраняющим в безопасности.

Наконец, он узнал местность по призрачным силуэтам. Левее от его позиции должен был находиться собор, откуда можно было бы разведать местность и на недолгий срок остановиться.

Водрузив вещи на плечи, покинул привал и, пригнувшись, медленно пошёл в сторону собора, вглядываясь в снежное марево.

***

Сильно повезло не встретить никак проблем ни по пути, ни внутри. Слабый утренний свет бил сквозь местами уцелевшие окна. Казалось, место не восприняло никаких изменений в мире и оставалось всё таким же островком надежды для несчастных. Он прошёлся вдоль скамеечных рядов, сел на одно из мест и о чём-то молчал. Спустя какое-то время встал и отправился на верхние этажи.

На самом верху ветер ужасно задувал и ничего не было видно, поэтому он решил спуститься и переждать вьюгу в одном из жилых помещений, где ему бы не грозило встретиться ни с одним из прежних обитателей города.

Там он разложил на полу карту, сверил, насколько отошёл от курса. До границы города было ещё далеко, идти было возможно только по проверенным тропам, что тратило время, но давало шанс выбраться отсюда в целости.

Ближе к обеду погода могла поутихнуть, и тогда бы получилось больше пройти в светлые часы. Усталость шумела в ушах. Он извлёк одеяло из рюкзака, улёгся на деревянном полу, укрылся и наконец уснул.

Глава 7. …найдется путь домой.

Сон был пустой, глубокий и долгий. Он встал, убрал вещи на место, и направился наверх.

Вьюга миновала, и пред ним предстал вид снегов, многоэтажные дома так сильно напоминали горы с шапками. Небо было всё ещё затянуто облаками, но, оценка освещенности говорила о времени, приближающемся к обеду. Он развернул карту, сделал несколько пометок. Свернул её и спустился.

Здесь, при всём желании, не получилось бы надолго задержаться – банальная ограниченность продовольствия. Поэтому он собрал вещи и направился по проложенному маршруту.

***

В этих окрестностях в последний раз он бывал ещё, наверное, в прошлой жизни. Неизвестно, намеренно ли он вышел именно на эти улицы или инстинктивно, но разорванный ранее в пух и перья план скорее говорил об очередной случайности.

Здесь не было ни единого нона. Полотно штиля. Волнение в Картере тоже куда-то исчезло, и он позволил себе помечтать об отложенных в историю днях.

Давно он жил здесь со своей семьёй, где-то в одном из этих домов. Он всё вспоминал и вспоминал. Даже впервые по-настоящему улыбнулся. Казалось, он слышал голос Хлои. Когда они жили здесь с Ребеккой, их дочь была совсем малышкой. Ему самому было только двадцать два. Хорошее время.

Ребекка была просто очаровательна, когда они впервые встретились. Совсем юная, но внимательная и порядочная. Должно быть, ей было около шестнадцати. Самому Картеру было примерно столько же.

Замечтавшись, можно было даже забыть о всех сугробах и холодах вокруг и представить раннюю весну. Он закрыл глаза, рисуя в голове затертый временем образ. Её лицо. Лицо их дочери. Простые разговоры, смех и улыбки. В этих грёзах он охотно растворялся и неизвестно было, от тоски или счастья лились слёзы. Все прочитанные книги, все сочиненные дневники ткали нежное воображение, в котором находился светлый приют даже после лет в заточении. Наверное, только сейчас он просыпался ото сна и возвращался по-настоящему к жизни.

Если открыть глаза, наваждение исчезнет? Нет, дело здесь не в крепко или нет зажмуренных глазах. Он мечтал, тянулся к свету, сколько позволяли силы. Открой глаза и ничего не изменится. Как не уходят кошмары, так радость тем более никуда не испарится.

Уже несколько месяцев ему снился один и тот же сон. Сколько ужасный, столько и огорквелый. Но вот он идёт по той же улице из сна. И всё по-другому. Вспоминается совершенно иное. Безнадежность и слабость – куда-то прочь.

Таким ли честным был тот сон? В голову приходило, что сейчас, стоит открыть глаза, он окажется у дома, из которого всегда бежал.

Он мысленно перенес себя к двери, сдвинул ручку и вошёл. Медленно прошёлся по коридору.

Где-то далеко шуршали бумаги.

Он всё шел.

За светом лампы он точно увидел знакомый женский силуэт, склонившийся над письмом.

Подойдя, он обнял её и с глазами полными слёз улыбнулся.