Страх ничего не решает - Моника Берг

который казался нам бесконечным, последовал еще один – список вещей, которые наш сын никогда не сможет делать. Обычных вещей для любого ребенка. Таких, как занятия спортом. По словам врачей, нашему ребенку была недоступна самостоятельная и счастливая жизнь.

Мне казалось, они хотели, чтобы мы отказались от любых радужных надежд относительно Джоша. Но на самом деле это звучало так, будто они просто предлагали нам сдаться. Махнуть рукой на нашего сына. Нам было двадцать семь и двадцать восемь лет. Мы были в ужасе. Джош только что родился, он прожил в этом мире всего сорок восемь часов, и вот так мы встречали его. С каждым вдохом и выдохом мои легкие наполнял не кислород, а страх и неуверенность. Я даже не могла себе представить, как будет выглядеть остаток нашей жизни. Но помню, что при этом я думала: у меня есть выбор. Я могу дать себя уничтожить ужасу перед реальностью, которую рисуют нам врачи, могу поддаться собственным страхам о том, во что превратит мою жизнь воспитание ребенка с синдромом Дауна. Или же я могу перестроиться на прекрасный лад и реализовать потенциал моего сына… а следовательно, и свой собственный.

Сейчас мой сын уже совсем взрослый. Он здоров, счастлив и живет полной жизнью, раскрывая свои лучшие качества.

Тревога и последовавшая паника, которые я испытывала во время беременности и родов, порой ошеломляли меня. Это было совершенно незнакомое для меня ощущение, оно казалось больше меня самой во всех отношениях. Да, трудности были и раньше. Но, несмотря на то что каждый раз они включали мой страх, у меня была определенная доля уверенности в своих способностях и своих инструментах. На этот раз я не знала, что делать. То, что когда-то работало, теперь было бесполезным. Тревога переросла в отчаяние, и в итоге я была вынуждена отпустить ситуацию. Пришла пора активно сдаться, поскольку другого выбора у меня не было.

Многие вещи, которых я боялась в отношении Джоша, так и не случились. Это очень жизненно. Обычно то, чего мы боимся, в итоге не сбывается, зато случается все самое непредвиденное. В тот период времени я чувствовала себя в преддверии ада, ожидая результатов исследований. Мне нужны были ответы на вопросы о сыне: как его растить, чего ожидать, что делать. Я забегала так далеко, что даже волновалась о его подростковом возрасте. Тогда у меня появился шанс испытать свою уверенность на прочность и отпустить ситуацию. Я решила не ждать ничего от врачей, а вместо этого сконцентрироваться на том, каким я желала видеть будущий опыт. В первые месяцы после рождения Джоша я осознала, что мы никогда не знаем, какими вырастут наши дети. В конце концов, кого из людей можно назвать обычным? Просто вышло так, что об ограничениях Джоша я узнала в день его рождения, а на то, чтобы узнать о его талантах, у меня есть вся жизнь. Большинство людей воспринимают жизнь иначе. Я осознала, что в каждом из нас идут определенные процессы, в этом и заключается смысл. Вместо того чтобы ждать ответов, я решила отпустить все свои страхи и принять Джоша таким, какой он есть. Этот процесс не случился мгновенно, он потребовал времени, размышлений и стремления увидеть красоту в самых трудных испытаниях.

Слова врачей, которые мы услышали в тот день, могли наполнить нас страхом, способным раздавить нас и разрушить наш брак. Тем не менее здесь речь шла не о реальном страхе, хотя он и казался таковым. Это было обычное беспокойство. Беспокойство – побочный продукт страха, совершенно бесполезный. Он дает иллюзию действия, но ведет нас в никуда. Человеку кажется, что он что-то делает, переживая о той или иной ситуации, но это не так. Он не избавляется от страха и не улучшает ничего. Как сказала Корри тен Бом: «Беспокойство не освобождает от завтрашних проблем, но крадет сегодняшние силы». Я повторяла эту цитату каждый день на протяжении трех первых месяцев жизни Джоша.

Глава 9

Мириам – сдаваться правильно

Диагноз Джоша дал мне возможность сделать выбор. Выбор избавиться от страха и полностью принять данную реальность. Я отпустила это беспокойство и активно сдалась. Но, несмотря на то что я сделала выбор и пришла к новому сознанию, моему телу и разуму нужно было время, чтобы подстроиться под этот выбор. После рождения Джоша я была травмирована, и, даже осознавая все по-новому, я была изуродована страхом. Да, я решила принять все как данность, но во мне остались отголоски моего недавнего опыта.

Мои надпочечники устали реагировать на стресс, через который я проходила, у меня не осталось никаких эффективных механизмов для того, чтобы с ним справляться. Я просто не узнавала себя.

В этот период времени в разговорах я обозначала какие-то события как «до Джоша» и «после Джоша». Мой мир был перевернут с ног на голову. До рождения Джоша я чувствовала себя защищенной и смелой. Я любила принимать вызовы, совершать эпатажные и нестандартные поступки. Мои кузины и младшая сестра всегда обращались ко мне, если надо было выдернуть молочный зуб. Посреди любого хаоса я всегда оставалась спокойной, невозмутимой и собранной. Ничто не могло выбить меня из колеи. Я не боялась крови и чувствовала интерес ко всему дикому и пугающему. А потом родился Джош. И неожиданно я упала в обморок от вида крови. Было невероятно непривычно после двадцати семи лет жизни внезапно обнаружить себя в совершенно новой реальности.

В моей памяти всплывает одна ночь. Я услышала глухой стук, за которым последовал вскрик и топот шагов, направляющихся в мою спальню. В темноте я поймала своего сына Дэвида на бегу. Он сказал, что упал и ударился головой. Я обняла его и прижала к груди, а потом уложила в свою кровать. Я пошла в ванную, включила свет и с ужасом обнаружила огромное пятно крови на своей белой сорочке. Мое сердце неистово забилось, дыхание стало прерывистым, и, находясь в полусне, я подняла сорочку и стала рассматривать свое тело, пытаясь понять, откуда идет кровь. Ничего не найдя, я догадалась, что это была кровь Дэвида.

Я включила свет в спальне и увидела окровавленную постель и рану на лбу сына, из которой сочилась кровь. Позднее я узнала, что Дэвиду приснился кошмар. Он направился в нашу комнату за утешением и в темноте зацепился ногой за одеяло, упал и рассек лоб об угол полуоткрытой двери.

Оценив серьезность травмы, я разбудила Майкла, чтобы тот спустился с Дэвидом вниз, собрал его и отвез в больницу, где мальчику должны были наложить швы. Потом у меня все поплыло, в глазах потемнело, и я потеряла сознание. Повезло, что мне не понадобилось накладывать швы.

Этот обморок помог осознать, как далеко завел меня страх. Страх стал моей главной чертой, что никогда не было мне свойственно! Я спросила себя: «Постой, вот в кого ты теперь превратилась? А что же будет с возрастом?!»

Нечего и говорить, что, когда появился мой третий ребенок, страх и неуверенность пришли вместе с ним.

Я забеременела дочерью через три месяца после рождения Джоша. Я сознательно решилась на следующего ребенка так быстро, поскольку знала, что, если не сделаю этого сейчас, меня поглотит беспокойство, связанное с беременностью и родами Джоша. И тогда скорее всего у меня больше не будет детей. Это был самый храбрый поступок в моей жизни.

Дело было не только в этом болезненном опыте, но и в высоком риске того, что после рождения одного ребенка с синдромом Дауна у следующего ребенка может быть тот же синдром. Я знала, что не должна позволить этому страху все испортить и что моя уверенность зависит лишь от меня.

Поскольку последние события принесли слишком много волнений, я решила начать эту беременность с поисков нового врача. Мой старый доктор не был ни в чем виноват, но я чувствовала, что к некоторым вещам можно было бы отнестись иначе. К примеру, вскоре после того, как мне сообщили диагноз Джоша, я услышала, как кто-то идет по больничному коридору, насвистывая веселую мелодию «Зиппити-ду-да». Мелодия оборвалась, и в палату вошел мой акушер-гинеколог.