Глазурь на торте - Линн Керланд

— На самом деле не это главное, да, Сидни?

Сидни почувствовала себя незначительнее самого ничтожного червяка. И это заставило ее ощетиниться еще сильнее.

— Тебе следовало бы сказать мне не трогать его.

— Это мой дом, — сказала Сидни в последней попытке сохранить гордость.

— Да, конечно, но в данный момент это моя кухня, и я не желаю, чтобы ты была здесь.

Сидни сжала в руке холодную банку и вышла из кухни с высоко поднятой головой. Нет, она не расстроилась. Доброта Сэма, приготовившего ей ужин, не причинила ей боли. Его гнев не волнует ее. Его чуть ранняя уверенность, что он скорее станцует со злым медведем, чем дотронется до нее, также не тревожит ее. В конце концов, она была Сидни Кинкейд, дикаркой. Она до кончиков пальцев была дочерью своего отца, благослови Господь его старую сварливую душу. Она жила самостоятельно со своего семнадцатого дня рождения, когда Сидни-старший умер на обратном пути от поленницы. Она ни в ком не нуждается. Она всего добилась сама, и пошли к черту все остальные, кто пытается доказать обратное. Самое последнее, в чем она нуждается в своей жизни, это мужчина, особенно мужчина, который возможно оголодает до смерти в пяти ярдах [8] от дома, пока кто-нибудь не покажет ему путь, ведущий на кухню.

Она захлопнула и заперла за собой дверь, поставила приготовленный Сэмом ужин на ночной столик, затем бросилась на кровать и попыталась разрыдаться.

Не получилось. Так что она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Она не плакала ни в тринадцать лет, ни на похоронах своего отца. Если она не заплакала тогда, то простому пренебрежению ее квартиранта не вызвать у нее слез и теперь.

Не обращая внимания на ужин, она снова забралась под одеяло. Завтра будет свадьбы Юнис и Джереми. Если она не пойдет, городок подумает, что она струсила, а клан соберется в магазинчике, ворча по поводу ее малодушия. Если она пойдет, то женщины будут печально покачивать своими головами и жалеть ее, что она не может найти себе мужа.

Не то, чтобы она хотела его, нет, сэр.

Нет, вновь напомнила она себе, погружаясь в сон. Самая последняя вещь, в которой она нуждается, это мужчина.

Особенно такой красивый и бесполезный, как Сэм.

Глава 4

Следующим днем Сэм стоял в обветшалом Грейндж-холле Флаэрти и чувствовал себя так, словно попал на другую планету. Его мать упала бы в еще один обморок, если бы смогла увидеть его нынешнее окружение. Тем не менее, он обнаружил, что это место ему все больше и больше нравится. Было что-то хорошее и основательное в истертом под его ногами дереве. Он огляделся вокруг на прибывших гостей и ощутил прилив тепла. Это были добрые, честные люди. По крайней мере, он никогда не сомневался в своем месте среди них.

— Ох, Сэм, — выразила свой восторг Юнис, — ты такой талантливый!

— Это всего лишь хобби, — скромно ответил он. Но если невеста счастлива, то счастлив и он.

— Но я никогда не видела ничего столь фантастичного, — сказала она, с обожанием глядя на трехъярусный свадебный торт, украшенный сделанными из глазури цветами. — И посмотри, Джереми, здесь уже показано, где ты должен отрезать первый кусок. Сэм, как скажи на милость, ты умудрился его так испечь?

— Это мой секрет, — приятно ответил Сэм. Поверх головы Юнис он поискал виновника. Он и Сидни пришли на свадьбу порознь, что без сомнения было безопаснее, когда дело касалось ее. У него было чувство, что он не справился бы с искушением задушить ее, если бы оказался с ней наедине в салоне машине посередине безлюдного места.

— Ты знаешь, — продолжила между тем Юнис, — мама уже рекомендовала тебя всем своим подругам. Я боюсь, у тебя скоро настолько прибавится работы, что ты едва сможешь с ней справиться.

Сэм скривился. Тогда бы он каждое свое утро проводил, выпекая, а вечера — исправляя различный ущерб, который бы нанесла его творениям Сидни. Он совершенно не хотел этого.

Кроме того, у него и так хватало дел, с которыми он едва мог управиться. И хотя клан из универсального магазина считал его несколько никчемным, матери Флаэрти думали по-другому. Он был уверен, что все дело в загадочной личности писателя. Но это пройдет. Единственное, на что он надеялся, что это произойдет не раньше декабря. Выпекание тортов для местного Женского Общества Помощи обеспечивало его свободной наличностью и бесплатными обедами каждую среду. А мужчине и не требовалось ничего больше, чем это.

Его мать хватил бы апоплексический удар, узнай она, что он зарабатывает себе на жизнь, погрузив руки по локоть в муку.

Его старшая сестрица время от времени присылала ему на подпись бумаги, по которым он передавал свои активы ей, в надежде, что его слабоумие распространится и на подпись.

Сэм перешел от мыслей о своей семье к мыслям о свадебных гостях. Все говорило о том, что этот день войдет в анналы истории.

Сначала Сэм подумывал было подойти к Эстель Далтон и ее наивной восемнадцатилетней дочери, Сильвии. Но, бросив один взгляд на последнюю, передумал. Не важно, что ему было тридцать пять лет, и он был достаточно стар, чтобы быть ее отцом; девушка выглядела так, словно не могла исправить сломанный ноготь, не говоря уже о протекающей раковине. Они бы утонули в течение месяца.

Потом была Рут Ньюарк и ее дочь Мелани. Нет, определено нет. Обе выглядели так, словно только что сошли со страниц журнала «Vogue». Сэм явственно видел, как его авторские чеки тратятся раньше, чем он успевает их заработать. Затем Рут объявила, что намерена жить с дочерью и будущим зятем. Сэм спросил, почему. В ответ Рут, когда Мелани отвернулась, ущипнула его за задницу, и Сэму все стало ясно. Он отошел в безопасный угол банкетного зала.

Следующими были Бернис Хэммонд и ее дочери — Алвиния, Майра и Вильгельмина. И сразу же перед внутренним взором Сэма предстала картина, как эти женщины, одетые в кирасы и размахивающие мечами, заставляют его слушать оперы Вагнера по нескольку часов подряд. Не то, чтобы наличие мастерицы на все руки в доме не было привлекательной идеей. Но квартет амазонок не для него! Это были женщины гор. И они нуждались в горцах. Ему не хотелось отращивать бороду, и он не приходил в восторг от клетчатых фланелевых рубашек… его предки не в счет. Нет, эти девки были не для него.

В поле его зрения попала Сидни, и он почувствовал, что хмурится. На данный момент она определенно была самой неподходящей для него женщиной. Она была раздражающей. Эгоистичной. Совершенно не умела вести себя за столом. Неудивительно, что она все еще была одинока.