Брокер - Джон Гришэм

Бывший шеф Пентагона назвал помилование «потенциальной угрозой национальной безопасности». Отставной федеральный судья, который выглядел на все свои девяносто с лишним лет, вполне предсказуемо окрестил помилование «выкидышем правосудия». Новоиспеченный сенатор от Вермонта, признав, что ему мало известно о скандале, охотно появился в прямом эфире и заявил, что потребует всестороннего расследования. Неназванный сотрудник Белого дома сказал, что нового президента глубоко встревожило это помилование и он намерен вернуться к этому вопросу, что бы за решением его предшественника ни стояло.

И так без конца. Пратт смешал еще одну «Кровавую Мэри».

Требуя крови, некий корреспондент — а не просто репортер — раскопал материал о Джейси Хаббарде, и Пратт потянулся к пульту. Он прибавил громкость, когда на экране появилась фотография Хаббарда. Бывший сенатор был найден с простреленной головой за неделю до признания Бэкманом вины. То, что сначала выглядело как самоубийство, впоследствии стало казаться сомнительным, хотя подозреваемых не обнаружили. На пистолете, по всей видимости краденом, никаких следов. Хаббард увлекался охотой, но пистолетом никогда не пользовался. Вскрытие показало высокую концентрацию алкоголя и барбитуратов в крови. Алкоголь был легко предсказуем, но к снотворному Хаббард никогда не прибегал. За несколько часов до смерти его видели в одном из баров Джорджтауна в обществе красивой молодой женщины, что тоже было в порядке вещей.

Главная версия следствия сводилась к тому, что эта дама подсыпала Хаббарду снадобье, которое отключило его сознание, а затем передала несчастного убийцам. Его отвезли в дальний угол Арлингтонского национального кладбища и прикончили выстрелом в голову. А затем положили на могилу брата, героя вьетнамской войны, удостоенного многих наград. Эффектный ход, хотя те, кто хорошо знал Хаббарда, утверждали, что он почти ничего не рассказывал о своей семье, а про брата многие вообще услышали впервые.

Невысказанная версия заключалась в том, что Хаббарда убили те же люди, которые охотились за Джоэлом Бэкманом. И еще многие годы Карл Пратт и Ким Боллинг платили большие деньги профессиональным телохранителям — они боялись, что их имена значатся в том же списке. По-видимому, они там не значились. Детали роковой сделки, в результате которой Бэкман попал в тюрьму, а Хаббард погиб, умерли вместе с ними, и со временем Пратт отказался от телохранителей, хотя всегда носил при себе «ругер».

В это время Бэкман был далеко и с каждой минутой удалялся все дальше. Любопытно, что он тоже размышлял о Джейси Хаббарде и людях, которые его убили. Времени для размышлений у него было предостаточно. Четырнадцать часов на откидной койке в шумном грузовом самолете притупили бы чувства любого нормального человека, но на Бэкмана, только что вышедшего из тюрьмы после шестилетнего заключения в одиночной камере, полет действовал стимулирующе.

Кто бы ни убил Джейси Хаббарда, эти люди с неменьшим удовольствием прикончат и его, Джоэла Бэкмана, и, трясясь на высоте десять тысяч метров, он задавал себе множество очень серьезных вопросов. Кто добивался его освобождения?

Где его намерены упрятать? И с кем ему теперь придется иметь дело?

Хорошенькие вопросы, в самом деле. Меньше двадцати четырех часов назад он спрашивал себя: «Меня хотят уморить голодом? Заморозить? Свести с ума в полутораметровой клетке? Увижу ли я когда-нибудь своих внуков? И хочу ли я этого?»

Новые вопросы нравились ему больше, чем старые, сколь бы тревожащими они ни были. По крайней мере, он сможет ходить по улицам, дышать воздухом, наслаждаться солнцем и, быть может, заходить иногда в кафе и с удовольствием потягивать ароматный кофе.

У него когда-то был клиент, богатый импортер кокаина, который попал в сети Управления по борьбе с наркотиками. Клиент был настолько ценный, что федеральные власти предложили ему начать новую жизнь под новым именем, с новым лицом, если он согласится дать информацию о колумбийцах. Он дал нужную информацию и после пластической операции начал новую жизнь в северной части Чикаго, где открыл небольшой книжный магазин. Через несколько лет Джоэл заглянул к нему и увидел, что бывший клиент отпустил острую бородку, покуривает трубку и выглядит человеком необычайно интеллигентным и вполне земным. У него появились новая жена и трое приемных детишек, а колумбийцы его так и не нашли.

Все-таки мир велик. Спрятаться не так уж трудно.

Джоэл закрыл глаза и, прислушиваясь к ровному гулу четырех двигателей, говорил себе, что, куда бы его ни увезли, он не будет существовать как беглый каторжник. Он адаптируется, он выживет, он не станет жить в вечном страхе.

На койках под ним двое солдат рассказывали какие-то истории о своих девочках. Бэкман вспомнил Мо, мафиози-осведомителя, что последние четыре года занимал соседнюю с ним камеру и двадцать четыре часа в сутки был единственной живой душой, с кем он мог переброситься словом. Самого Мо он не видел, но они могли слышать друг друга через вентиляционные люки. Сосед Джоэла не скучал по семье, соседям, еде, выпивке или лучам солнца. Он говорил только о сексе. Он рассказывал длинные запутанные истории о своих похождениях. Он шутил, и это были самые грязные шутки, какие Джоэлу только доводилось слышать. Он даже писал стихи о своих подружках, оргиях и сексуальных фантазиях.

По этому человеку и его историям Джоэл уж точно скучать не будет.

Незаметно он вновь задремал.

Он проснулся от того, что полковник Гантнер тряс его за плечо и шептал на ухо:

— Майор Эрцог! Майор Эрцог! Нам надо поговорить.

Бэкман соскочил с койки и прошел вслед за полковником по темному тесному проходу между койками в маленький отсек неподалеку от кабины пилотов.

— Садитесь, — сказал Гантнер.

Они расположились за крохотным металлическим столиком.

Гантнер держал в руках досье.

— Вот в чем дело, — начал он. — Посадка через час. План такой: мы скажем, что вы больны, настолько больны, что к самолету подадут санитарную машину из госпиталя военной базы. Итальянские власти, по обыкновению, быстро просмотрят документы, но могут захотеть и взглянуть на вас. А может, и нет. Мы будем на территории базы, солдаты постоянно отбывают и прибывают. У меня ваш паспорт. Разговаривать с итальянцами буду я, а затем машина доставит вас в госпиталь.

— С итальянцами?

— Да. Когда-нибудь слышали о базе ВВС «Авиано»?

— Нет.

— Я так и думал. Она в наших руках с сорок пятого года, когда мы вышибли оттуда немцев. Это на северо-востоке Италии, неподалеку от Альп.

— Звучит привлекательно.

— Так и есть, но все же это военная база.

— Сколько я там проторчу?

— Это вне моей компетенции. Моя задача — доставить вас с самолета в госпиталь. Там вами займется кто-то другой. Просмотрите биографию майора Эрцога. Может пригодиться.

В течение нескольких минут Джоэл читал вымышленную биографию майора Эрцога и запоминал данные фальшивого паспорта.

— Помните, вы очень больны и принимали снотворное, — сказал Гантнер. — Притворитесь, что вы без сознания.

— Я находился без сознания в течение шести лет.

— Хотите кофе?

— Сколько будет времени там, где мы сядем?

Гантнер посмотрел на часы и быстро произвел подсчет:

— Около часа ночи.

— С удовольствием выпил бы кофе.

Гантнер протянул ему бумажный стаканчик, термос и исчез.

Когда Джоэл осушил второй стаканчик, шум двигателей стал стихать. Он вернулся на свою койку и попытался еще чуточку вздремнуть.

Когда «С-130» замер, завершив посадку, санитарная машина военной базы подкатила вплотную к заднему люку. Полусонные солдаты спустились на летное поле. Носилки с майором Эрцогом выкатили из самолета и аккуратно установили в санитарную машину. Итальянский чиновник сидел в американском военном джипе, равнодушно наблюдая за происходящим и не желая мерзнуть на воздухе. Санитарная машина неспешно отъехала, через пять минут майора Эрцога доставили в небольшой военный госпиталь и пронесли на носилках в крошечную комнату на втором этаже, у двери которой тут же выставили пост военной полиции.

Глава 4

К счастью для Бэкмана, хотя он не мог об этом знать и это его ничуть не касалось, в последний час пребывания в Белом доме президент Морган помиловал также и пожилого миллиардера, который избежал тюрьмы, скрывшись за границей. Этот миллиардер, иммигрант из какой-то славянской страны, решил десятилетия назад изменить имя и выбрал себе титул граф Монго. Новоявленный граф пожертвовал кучу денег на избирательную кампанию Моргана. Когда выяснилось, что он всю жизнь уклонялся от уплаты налогов, общим достоянием стала еще и новость о том, что он несколько вечеров провел в Линкольновской спальне Белого дома, где они с президентом за поздней рюмкой обсуждали обвинения, которые ему должны были предъявить. По словам третьего лица, принимавшего участие в вечеринке, молоденькой шлюшке, которая ныне является пятой по счету женой графа, президент обещал использовать все свое влияние на налоговое управление и отозвать цепных псов правосудия. Однако этого не случилось. Обвинительное заключение заняло тридцать восемь страниц, но, прежде чем они сошли с принтера, миллиардер без жены номер пять поселился во дворце в Уругвае вместе с будущей женой номер шесть и при этом постоянно раздумывал, как бы ему вернуться на север.