Состояние аффекта - Ева Львова

В считаные секунды малолетние хулиганы расселись по мотоциклам, и, взревев моторами, кавалькада под предводительством чернявого главаря унеслась в ночь. Возблагодарив провидение за внезапное избавление от неминуемой смерти, я прочихалась и прокашлялась, сунула оскверненный бутерброд обратно в пакет, допила кофе и выбралась из машины. Странная картина, открывшаяся моим глазам, больше не вызывала у меня недоумения. Теперь-то я знала, почему в этом углу двора никто из местных жителей не рискует парковаться. Миновав стихийную парковку, где машины стояли так плотно друг к другу, что в салон можно было попасть, только просочившись сквозь щель капота, я поравнялась со старушками, расположившимися в беседке на детской площадке, и притормозила, рассчитывая на контакт. Бабушки с интересом наблюдали за происшествием и потому сочли своим долгом высказаться по поводу увиденного.

– Совсем Валеркины сопляки охамели, – возмущенно начала аккуратная старушка в синем халате. – Проходу людям не дают!

– Железные банки по двору разбрасывают, музыку громко включают, моторами ревут, – подхватила ее приятельница. – Мы говорили участковому Ласточкину, а он отмахивается – отстаньте, говорит, от Воловика!

– Так этот небритый и был Воловик? – не слишком-то удивилась я, именно так и представляя себе клиента.

– Ну да, он и был, злодей, Валера, главарь местной шантрапы, – наперебой зашумели старушки.

Я вспомнила его хриплый голос, пренебрежительное обращение «дамочка», и у меня отпали последние сомнения в том, что этот тип мог избить беззащитного человека значительно старше себя. Такие абреки способны на все, лишь бы доказать, кто в этом мире главный. Да еще и растит себе смену – мальчишек учит правилу волчьей стаи: кто сильнее, тот и прав. Я решительно направилась к подъезду, желая поговорить с кем-нибудь из родственников подзащитного, но сколько я ни звонила в домофон, мне так и не открыли. Спустившись во двор, я снова направилась к вездесущим старушкам.

– Простите, вы всех здесь знаете, – учтиво начала я. Бабульки одобрительно закивали головами. – Не подскажете, с кем живет Валерий Воловик?

Над лавочкой повисло молчание, сменившееся растерянным голосом старушки в синем халате:

– А ни с кем, один он остался.

– Ну да, жену-то он выгнал, – продолжила ее подруга, – а мать умерла, так что Валерка теперь один проживает. А вам зачем?

– Я из ДЭЗа, – отпустила я фантазию на волю, – в прошлом месяце мы насчитали Воловику за воду больше, чем положено. Нужно сказать ему, чтобы в этом месяце за воду не платил, а то у нас все время происходит путаница с расчетами.

Старушка в синем халате завозилась на скамейке и просительным тоном затянула:

– Красавица, а в сорок первой квартире за воду не переплачивали? Что-то мне кажется, я в этом месяце больше заплатила. Может, и мне за воду не платить?

– Да, и семьдесят вторую проверьте, – заволновалась ее соседка.

– Не волнуйтесь, товарищи жильцы, обязательно проверим, – пообещала я, ретируясь к «Мини-Куперу».

– Ты видела, какая у нее машина? На зарплату сотрудницы ДЭЗа такую не купишь.

– Говорю тебе: они наловчились воровать газ и воду, я давно чувствую, что плачу как за двоих, – неслось мне в спину.

Усевшись в машину, я заперла двери, проверила окна и вдруг увидела, что на переднем пассажирском сиденье что-то блеснуло. Протянув руку, я взяла эмалированный сине-белый кружок, которым украшают капот «БМВ». Подкинув на ладони эмблему всемирно известного автомобильного бренда, я злорадно проговорила:

– Вот оно, ваше воспитание, господин Воловик!

Решив не откладывать в долгий ящик беседу с подзащитным, я порылась в блокноте и выудила телефонный номер Валерия. Набрав нужные цифры, я выслушала пару длинных гудков и сердитое «слушаю», прозвучавшее в трубке.

– Добрый вечер, господин Воловик, вас беспокоит адвокат Агата Рудь. Я буду защищать вас вместо Бориса Устиновича, – ехидно сообщила я.

– С чего бы это? – возмутился клиент. – О защите мы с Борей договаривались, а вас, Агата Рудь, мне не надо.

– Вот и отлично, мне тоже не слишком-то хочется брать на себя вашу защиту. Но я уже пообещала Борису, что доведу это дело, так что нам с вами придется бок о бок мирно просуществовать до суда. Обещаю, я рта не раскрою в вашу пользу. Особенно после того, что сегодня увидела, как вы учите мальчишек вторгаться в чужое пространство (я имею в виду мой автомобиль) и есть чужую еду (я имею в виду мой бигмак).

– Так это вы, дамочка! – презрительно обронил мой невидимый собеседник. – Вот уж с кем бы я точно не хотел иметь никаких дел!

– А уж я и подавно! – ответила я противно гудящей трубке и тоже дала отбой.

Возмущенно отдуваясь после неприятной беседы, я подумала, что у Борьки талант: умеет он выбрать скандальных клиентов. Мне стало ужасно жалко избитого старика – все-таки что ни говорите, а семьдесят лет – возраст вполне почтенный, и я не собиралась оставлять потерпевшего в беде. Если мой клиент настолько черств и невоспитан, что не собирается навестить покалеченного им человека в больнице, значит, это должна сделать я. Вот завтра же и съезжу. Пока я ругалась с Воловиком, в смартфоне звякнуло сообщение, что по электронной почте получено новое письмо. Без всякого сожаления удалив номер доверителя из памяти аппарата, я вошла в почтовый ящик и открыла пришедшее от Лены Панкратовой сообщение, к которому прилагался файл с творением ее отца.

Позабыв о том, что нахожусь на вражеской территории – в смысле во дворе Воловика, я с головой погрузилась в чтение. В «Детдомовских рассказах» было восемь историй, и только в одной из них упоминалось о мальчике по имени Лева. Назывался рассказ «Колька-пройдоха» и повествовал о потрясающем малолетнем проходимце Коле Жакетове, которого за мечту вырасти и стать врачом ребята прозвали Доктором.

Лишь только увидев фамилию Коли-проходимца, я сразу поняла, что стою на верном пути, ведь именно капитан Жакетов сопровождал моего отца и нейрохирурга Фишмана на симпозиум в Израиль, и с удвоенным интересом погрузилась в чтение рассказа. Едва появившись в детдоме, Жакетов тут же установил свои порядки, собирая с каждого воспитанника дань в виде половины полдника. Вскоре в детдоме появился Лева, обладающий потрясающим скульптурным талантом. Мальчик наловчился лепить из жеваного хлеба самые разные фигурки, раскрашивать их гуашью и покрывать в кабинете труда мебельным лаком, а Жакетов придумал менять эти фигурки во время полдника на три печенья, положенных каждому воспитаннику детдома. Два из них он забирал себе, одно отдавал скульптору. Но вскоре этот бартер пресекла старшая медсестра, обнаружившая во время обхода в тумбочке у Николая невиданные залежи печенья и тараканов, пирующих этим богатством. Однако помимо художественных Лева отличался еще и математическими способностями. Жакетов придумал применение и этим талантам приятеля: стал возить его в парк Горького, где играли в шахматы любители со всей Москвы, и предлагать доморощенным гроссмейстерам на деньги сыграть со своим младшим братом. Лева почти всегда выигрывал, удивляя бывалых игроков. Таким образом, Николай за вечер зарабатывал на Леве до ста пятидесяти рублей. Часть денег Жакетов отстегивал воспитательнице, которая отпускала мальчишек в культпоход, а остальное забирал себе. Леве не доставалось ничего – он готов был работать бесплатно, лишь бы иметь возможность покидать унылые стены детского дома.

На вырученные деньги Жакетов покупал напильники, из которых в школьной мастерской старшие мальчики делали отличные ножи, а также закупал табуретки, из ножек которых получались шикарные нунчаки. Все это вооружение Коля-Доктор относил на ближайший рынок, где и сбывал по сходной цене. В один из торговых дней Жакетова задержали с товаром и доставили в отделение милиции. За производство и торговлю холодным оружием подростку светила колония, однако им заинтересовались люди из КГБ. Прибывший оттуда человек выслушал жалостливый рассказ Жакетова о пьянице-трудовике, которому нет дела до того, что за предметы тачают ребята во вверенной ему мастерской, и на вопрос, на какие средства Жакетов закупал напильники, Коля рассказал о талантливом мальчике Леве.

Буквально на следующий день в детдом приехал полковник из органов и попросил познакомить его с Левой. В конце беседы гэбист заявил, что он собирается усыновить этого ребенка, и попросил как можно скорее подготовить документы. А через пару лет в детдом пришел запрос из военно-медицинской академии. В бумаге говорилось, что Николай Жакетов принят в вуз и следует как можно скорее переслать туда его бумаги и препроводить его самого. Глава о Коле-Докторе заканчивается рассуждениями автора о том, что дальнейшая судьба этого изобретательного ребенка ему неизвестна, но ясно одно: Жакетов наверняка достиг небывалых высот.