Федерализация Украины - Сергей Андреев

Единственно правильной и плодотворной политикой в отношении Крыма может быть политика отказа от унификации, максимально учитывающая его региональные особенности. Даже сторонникам унитаризма и этнократии следует признать, что на юге украинской территории существовала, существует и будет существовать «вечно другая» земля. В противном случае уязвимость крымской «ахиллесовой пяты» может оказаться причиной гибели всего государственного организма.

«Русский архипелаг», апрель 1999 г.:

http://www.archipelag.ru/authors/kiselev/?! ibrary=404

Олег Покальчук

Византийский фундамент под скифской крышей

И должен мой дом, и должен твой дом

жить в сердечном согласье,

Иначе мой дом, иначе твой дом

погибнут враз, в одночасье.

Если будет мой лом захвачен врагом,

захватят и твой – непременно.

А если в твой дом войдут напролом,

и в моем не выдержат стены.

Мода на разговоры о различиях между востоком и западом Украины циклична. В политическое межсезонье об этом спорят только студенты старших курсов и начинающие политологи, и то – преимущественно в Интернете. Совсем другая картина возникает во время парламентских или президентских выборов. Эксперты высшей категории отважно достают из хранилищ слегка поистрепавшиеся знамена географического противостояния и начинают сзывать под них электоральное ополчение. Избиратель определяется на местности. Понимает, что он находится по одну или другую сторону Днепра. И в зависимости от уровня интеллектуального развития рекрутируется для игры в очередную культурно-политическую «войнушку». Затем выборы заканчиваются, о «страшно важных» особенностях национальной географии все быстро забывают. Студенты возвращаются обратно в Интернет, пенсионеры на рынок, а политики – как карта легла...

Так существуют или нет эти пресловутые различия? Или они были придуманы на заре XX века панславистами, и с тех пор их полубессмысленно повторяют все грядущие поколения славян? В том числе и те, кто самоопределился как украинская нация.

Принципиальная ошибка исследователей вопроса, по нашему мнению, состоит в акценте на том, что Украина «зажата» между Россией и Западом. То есть это как бы и не ошибка: все правильно! Страна по определению транзитная – как для товаров, так и для культурных влияний. Последние часто подобны гоголевским птицам: редкое из них долетает до середины Днепра. В том смысле, что взлетевшее от восточной границы на востоке Украины и оседает. И наоборот. Это дает повод убедительно говорить о нескончаемом влиянии европейского сообщества и ЕЭП; о НАТО и российской военной угрозе; о статусе языка и государственной геральдике.

Но констатация этих фактов, как бы изящно она ни происходила, не дает ответа на вопрос о глубинных мотивах политического поведения украинцев. А ведь именно это и представляет самый лакомый кусочек для политиков, пытающихся с помощью специалистов вычислить и угадать наиболее резонансный клич, который одинаково легко подхватит и региональная пресса, и митинг без дополнительного на то финансирования.

Невзирая на то что марксизм сейчас не в моде, вспомним о работе Энгельса «Происхождение семьи, государства и частной собственности». При всей сегодняшней наивности этого произведения основные вехи Энгельс, как и его современники, обозначал довольно точно. Семья как консервативное и архаическое образование несет на себе отпечаток социальных устоев далекого прошлого. И наоборот – структура семейных отношений, в особенности принятия коллективных решений в этой социальной группе, влияет на более широкие слои общества, вплоть до политических элит.

Сегодня мы понимаем, что механизм трансляции глубинных родовых представлений из прошлого в настоящее происходит бессознательно. Наша генетическая память в силу природной привязанности украинцев к месту своего проживания еще достаточно чиста. И пока экономические причины не стерли разницу в выборе места жительства (как это произошло, например, в США), мы можем утверждать, что украинцы при принятии важнейших коллективных решений руководствуются именно этим историческим опытом, сохранившимся на генетическом уровне. Это отнюдь не выглядит так, словно некая птица-душа вылетает в печную трубу во время сна, чтобы пообщаться с миром предков, а наутро человек уже ясно понимает, против какой фамилии в избирательном бюллетене ему следует ставить «птичку». Инстинктивный выбор человек все равно делает сам. Но при этом механизм принятия решения зачастую в состоянии повлиять и на конечный результат.

Украина действительно разделена на подсознательном уровне, но исследователи, интуитивно это чувствующие, либо находились в плену классовой теории (как Костомаров), либо расовой (как Донцов). На самом деле разделение проходит на уровне двух архетипов, противоположных не только по способу их формирования, но и по механизмам действия. Это архетипы Византии и Скифии.

Что характерно для византийского образа мышления? Это поведение человека, обреченного жить в неблагоприятных условиях, но умеющего извлекать для себя из этого пользу. Византийскость нуждается в постоянном стрессе, потому что она развивает особый аффективный тип культуры. Византийская культура болезненно реагирует на новшества и отдает предпочтения самовоспроизводству.

Для византийства также характерно повышенное внимание к ритуальной стороне всякого процесса, превращение любого обряда в самоцель. И византийское мышление обладает особым видом психической зависимости (О. Донченко, Ю. Романенко. «Архетипи соцiального життя i полiтика»). Вычурность, коварство, пафос и эклектика – составляющие такой картины мира, при которой субъект крайне нуждается в тиране – либо собственном, либо соседском. Ну, на худой конец, хотя бы в виде вечной потенциальной угрозы...

Скифский архетип более агрессивен и потому более динамичен. Скифское государство было военной диктатурой, при которой царь выполнял также функции жреца. Отчетливость, жесткость, осмысленность действий и простота мотиваций делали все социальные отношения рациональными. Но, как писал Геродот, скифы ревниво избегали заимствования чужеземных обычаев, причем не только от других народов, но и в особенности от греков.

Вот она, замечательная точка объединения противоположных исторических традиций: нелюбовь к иностранному. Не в смысле иностранного продукта, а именно чужой культурной ценности, противоречащей сложившимся традициям. Поэтому лозунги как «особого украинского пути» на западе, так и борьбы с американским влиянием на востоке имеют в своей основе единую историческую природу.

С кем же мы соотнесем нынешние восток и запад Украины? С одной стороны, вся помаранчевая революция – это типичная византийщина, а агрессивные поезда с шахтерами – вроде как ближе к скифскому архетипу. Приехал, чтобы подраться. Не получилось – выпил и уехал. Но простые намеки США и Евросоюза, транслированные через запад Украины, не оставляющие особого выбора украинским манипуляторам, – это скифская традиция. А «східняцькі» попытки на пальцах развести всю Украину – вроде бы интрижно-византийский подход, хотя и сильно приблатненный.

Скифы столетиями занимали область между низовьями Дуная и устьем Дона. Можно говорить о том, что казачество полностью унаследовало этот тип родоплеменных отношений, но из-за простоты нравов было легко использовано политиками, обучившимися византийской дипломатии у Запада.

Отличие византийской политической культуры от скифской – фактически федеративное устройство из пяти самостоятельных патриархий. То, что государство было самодержавной монархией, уже особой роли для укрепления державы не играло. Жесткое военное мужское начало там отсутствовало. Поэтому она так легко попала под влияние Италии, крестоносцев, распалась на отдельные государства и почила в составе Османской империи.

И снова мы узнаем в призывах сторонников проигравшего кандидата в президенты мысли о федерализации Украины как наиболее яркой приметы демократии. Налицо византийская традиция. Эти пересечения смыслов можно выискивать до бесконечности. Таким образом, следует констатировать, что внутренняя топография украинской души предполагает наличие некоего астрального Днепра (в духе Виктора Пелевина), по обе стороны которого мирно сидят души византийцев и скифов, в то время как хозяева бренных тел и не подозревают, что в них одновременно могут обитать по два разных персонажа. Такая вот психологическая полифония.

Итак, мы констатируем всего лишь разный «удельный вес» того или иного архетипа в том или ином регионе Украины. И обращаем внимание на безусловное присутствие его противоположности в каждом носителе национального характера.