Федерализация Украины - Сергей Андреев

Региональная тематика в большинстве партийных программ была представлена дежурным набором фраз. Зато региональная проблематика ясно отразилась в результатах выборов. Во-первых, сохранился раскол Украины по идеологически-территориальному признаку. Галичина, как обычно, построилась в шеренги и проголосовала за Ющенко. Во-вторых, вполне созрела будущая жертва политической неопределенности. Это, конечно же, Донецкая область. Результаты выборов в «Донецкой республике», в которой «За ЕДУ!» получила более 30 %, заставляют насторожиться прежде всего представителей партии власти. Если бы Донецкая область располагалась, скажем, на острове, тогда все было бы в порядке. Но поскольку в соседних областях, не отличающихся от Донецка ни политическими предпочтениями, ни менталитетом, результаты, мягко говоря, не столь высоки, становится очевидным, что местная элита контролирует в регионе просто все. Так просто это не проходит. Обобщая, можно сказать, что в региональной сфере ничего не изменилось: проблемы сохранились, решать их никто не намерен.

К сожалению, все инициативы по регионализации лежат в персонально-административной плоскости, в которой обычно действует украинская бюрократия. Замечательна в этом смысле идея с созданием верхней палаты парламента. Все знают, что эта идея продвигалась безо всякой связи с федерализацией страны, верхняя палата понималась только как место, куда могут приехать губернаторы и «решать вопросы». Иначе говоря, верхняя палата нужна губернатору не для деятельности в регионе, а для деятельности в Киеве. Весьма близким к этой идее является предложение о выборности губернаторов. Собственно говоря, совершенно непонятно, зачем избирать губернаторов в нынешней модели власти. Полномочия, как мы уже определили, у них ситуативны. Реальная функциональность в нашей системе определяется только личными связями. Выборность или невыборность (как показывает опыт мэров) не имеет в такой системе принципиального значения. Ну и, наконец, самая большая ошибка – привязка нового (вновь появляющегося) самоуправления к существующему административно-территориальному делению. Пока дело обстоит именно так – к совершенно искусственной структуре (созданной, как говорят, для удобства организации армии) привязываются образования, смысл деятельности которых состоит в обеспечении естественных процессов развития.

Сейчас можно назвать как минимум две проблемы, которые в скором будущем возникнут в региональном вопросе. Во-первых, это вступление в действие Бюджетного кодекса. Де-факто этот кодекс изменил региональное устройство страны. Прежде всего, он впервые позволил субъектам самоуправления самостоятельно сформировать собственные бюджеты. Последствия этого явления, возможно, еще не будут заметны в этом году, но к президентским выборам проявятся совершенно точно. Тем, кто планирует сегодня всяческие «расклады», следует иметь в виду, что к 2004 году страна будет совсем другой. Кроме того, изменилось положение такого странного образования, как область. Теперь она больше не является финансовым центром региона. В то же время область сохраняет функции главного распорядителя карательно-репрессивных органов государства. В такой ситуации следует особенно задуматься о перспективах выборов губернаторов. Согласитесь, что губернатор, не имеющий самостоятельного бюджета, но командующий милицией и прочими, – довольно странная фигура.

Во-вторых, на региональные расклады в ближайшем будущем (как раз где-то к президентским выборам) повлияет наступление «инфраструктурной революции». Существующие коммунальные службы (особенно тесно связанные с территориальными властями), транспорт и прочие коммуникации скоро окажутся неспособными существовать в своем сегодняшнем виде. Как минимум одна проблема – повышение цен на энергию (в 3 раза) приведет к настоящей революции. Энергоемкая промышленность, определяющая сегодняшнее лицо страны, просто прекратит существование. К инфраструктурным и социальным проблемам, возникающим вследствие такого хода событий, не готовы сегодня ни местное самоуправление, ни государство, ни регионы.

Сегодня можно совершенно точно сказать, что существование 25 областей более чем неактуально. Если и говорить о выборности губернаторов, то только после серьезной конституционной и бюджетной реформы и как минимум внесения ясности в вопрос полномочий региона. Наиболее оптимальная стратегия, на мой взгляд, могла бы быть такой: активное развитие самоуправления (при условии свободного самоопределения субъекта и достаточности полномочий), выявление реальных юридическо-хозяйственных границ территорий и последующее оформление административного (государственного) устройства.

«Киевский ТелеграфЪ», 13 мая 2002 г.: http://www.k-telegraph.kiev.ua/strateg.htm

Сергей Рыдз

Как нам обустроить Украину

Берем карандаш с ластиком и садимся за карту

Наверное, если бы российскому населению дали возможность внести какие-либо изменения в границы Российского государства, подавляющее большинство начало бы работать карандашом и ластиком на карте именно по украинскому направлению. Слишком много всего связано у нас с Украиной – как душевно-культурного, так и чисто конкретного, выражающегося в кубометрах газа и тоннах глинозема. В подобных условиях коллективное бессознательное требует определенной реализации. Поэтому попробуем помечтать, тем более что для подобных мечтаний и гипотез есть некоторые реальные основания.

Границы восточноевропейских государств – результат столь многих и столь разнонаправленных векторов, что признание их нерушимости держится лишь на «честном Хельсинкском слове». Пример Аейтонского мира в Боснии, разделившего Боснию на фактически независимые друг от друга Хорвато-мусульманскую федерацию и Республику Сербскую с весьма произвольной границей размежевания, свидетельствует о том, что при некоторой сумме условий мировое сообщество готово идти на фактическую отмену принципа нерушимости границ в Европе. Еще более это заметно на примере операции НАТО против Югославии в 1999 г., прямо ставившей перед собой цель: лишение этой страны контроля над частью ее территории – Косовским краем.

На глобальные выводы эти примеры, конечно, не тянут, но показывают, тем не менее, что и в Европе с решением территориальных и государственных проблем бывает всяко, особенно там, где территориальные вопросы сложны и исторически запутаны, государства слабы, а предположение о том, что наилучший исход – оставить все без изменений, многим кажется слишком неочевидным.

Нетрудно заметить, что Украина удовлетворяет всем вышеперечисленным условиям. Россия, правда – тоже, однако степень и характер проявления проблем, стоящих перед Россией и Украиной, все же различен. Хотя бы потому, что в России не наблюдается столь четкой линии разлома, какая проходит между западными и восточными регионами Украины. Причем различия касаются не только исторического и культурного видения будущего своей страны, тяготения к тем или иным культурным типам. Не менее существенна и экономическая основа данного разделения – восток Украины промышленно развит и тяготеет к России как к наиболее очевидному рынку для своей продукции и вероятному источнику инвестиций, запад же – преимущественно аграрный регион, продукция которого практически неконкурентоспособна ни на каких рынках, кроме внутреннего. Если же вспомнить о таком «довеске» к национально-территориальным проблемам Украины, как Крым – при желании можно даже не учитывать факт российских претензий на полуостров, достаточно лишь посмотреть, какой узел постепенно завязывается там вместе с притоком татарских «возвращенцев», – то становится ясно: под украинскую государственность заложено множество мин, провода от детонирующих механизмов которых связаны между собой и при неумелом обращении вполне могут сработать («Надежность 50 на 50», как говорил «Фашист» в «Брате-2», продавая Даниле немецкие гранаты).

Главные источники идеи самостийной Украины всегда располагались на западных окраинах украинских земель, столетиями отделенных от основного массива Украины, находившейся под российским управлением и так или иначе враставшей в реалии российского государства. Именно в Галиции, с конца XVIII века включенной в австрийские владения, формировалась возобладавшая ныне концепция «позиционирования» украинцев и Украины на основе агрессивной «отстройки» от русских и России. Справедливости ради стоит сказать, что антирусскость не была единственной чертой галицийского украинского национализма – это определялось в целом чрезвычайно запутанной национальной ситуацией в Австро-Венгрии. Входящие в ее состав народы, в условиях гарантированных имперской конституцией определенных национальных прав, занимались постоянным перетягиванием канатов и предъявлением претензий друг другу. Восточная Галиция с ее смешанным украинским и польским населением не могла избежать и польско-украинского противостояния, традиционным раздражителем были евреи, в общем, имелась идеальная «питательная среда» для взращивания крепкого и качественного национализма. Антирусская направленность при этом всячески поддерживалась австрийскими властями, к концу XIX века уже четко представлявшими, кто станет вероятным противником в предстоящей войне. Первая мировая война и последовавший за ней крах как Австро-Венгерской, так и Российской империи открыли самостийным идеям самую широкую дорогу. Тогда в Восточной Европе, особенно на территории бывшей Российской империи, на какое-то время появилась возможность для вытанцовывания любого гопака.