Дорога в Зазеркалье - Маргарита Зирен

Но что бабе сделал я? За что Ника убивать?

король

– И в том, дружок, вина

Моя, ведь хочет даром обладать, какой

Я ж тебе и дал. Но предел настал терпенья! Накажу без

Сожаленья! Каплей ты последней стал. Хочет

Перстень? Пусть берёт!

Ник

– Нет! А как же мой Василий? С ним он счастье обретёт.

Но орудием насилий для колдуньи станет он.

король

– Ты отдашь старухе перстень!

Пусть оденет его, «плесень»! Моё слово – есть закон!

Да успей сказать заклятье, ведьме перстень подавая: «Не навеки снято Платье, но отныне шерсть седая в лесу скроет наготу.»

Ты запомнил байку ту?

Ник

– Да, запомнил. Чего проще? Что без платья будет бегать

Шерсть седая, греясь в роще.

король

– А как я могу шутить!

Дав клыки мои отведать. Коль с повадками

Термита в нерве ты решил пожить. Всё спешишь вперёд

Событий! Умным будь, хотя б для вида,

В ожидании открытий.

Ник

– Как жаль мне перстень отдавать, преступнице, тем паче.

А нельзя ли наказать как-нибудь её иначе?

король

– Можно, Ник, но вот она

В чашах рыская лесных, вещь понять

Одну должна. Для чего? За зло расплата тварь

Оставила в живых? Мстить не стал бы ведьме я. Но коль

Смерти она рада для людей и для зверья? То пусть и ходит она

В шкуре. Пусть глад обтянет ей скелет, в облаве будет пусть

И в буре, попав зубастенький браслет. Там ощутит она

Мытарство, раз в стаю серое зверьё не примет

Подлое коварство. Там дикий

Ужас ждёт её!

Ник

– О, мой король! Как ты жесток!

король

– Добрый я и для гадюк. Вот поэтому на срок шлю я оборотню

Мук. Но если нрав изменит свой? Силу магия теряет. Ну а коль

Вину признает? Вернётся облик к ней родной.

XV

Ведьма с койки подскочила,

Думы ж спать ей не давали. И к чулану поспешила,

Где заговорщики уж ждали. Но не скрыться ей от глаз, неотступно

Крался Серый. Свидетель горестной беседы для бабы в тот прощальный час.

А зная нрав в ней озверелый, предвидел он большие беды, исток

Каким был перстенёк. Чему решил он, помешать. Не мог

Же котик того знать, кого скрывает закуток.

А Ник, круша всё в кладовой,

Издавал то рык, то стон. Так спектакль озорной

Для старухи начал он. И сквозь грохот прокричал: «Перепачкан

Я весь солью! Кто вселил меня в неволю!?»

И в двери громко постучал.

В ответ заверила колдунья: «Не шуми!

Иду уж я. Что не помнишь, как меня ты избил?» -

Спросила лгунья: «И пришлось в чулан закрыть, потому как

Ты опасен. Что ж, придётся подлечить, раз ты в бешенстве ужасен.

Но заплатишь не деньгой за лекарство не простое, но иной приму я мздой. Подари- ка ты старушке украшенье золотое. Коль согласен? Дверь

Открою. Если ж нет? То знай, порою здесь случается беда.

Сколько ж глупого народу скрыл чулан. И навсегда

Дать забыла им свободу. Не взыщи. Что старость

Хаять? Раз такая у ней память.»

Исчез светило из их штаба,

И в темноте пошло движенье. Царапнула чья- то

Лапа, кто-то требовал прощенья. И, как задумано, и было пёс завыл

Опять уныло: «Да разве злато стоит воли? Да забери его ты что-ли!

Только выпусти из мрака. Тараканов расплодила! Началась

Уже атака, по спине ползёт верзила!»

«Что визжишь там, как девчонка!? Загрызи меня печёнка!» – причитая,

Бабка дверь в миг открыла нараспашку: «Перстень мне отдай теперь!»

Но, сбивая с ног букашку, для начала вышел узник.

Ник

– Фаворит в моём наследстве. С ним играл, нося подгузник,

В безмятежном ещё детстве. Ведь он уже принадлежал этой

Маленькой особе.

И Ник задумчиво разжал свой кулак,

На радость злобе. И промолвив что- то тихо,

Перстень нехотя подал. Но вдруг кот, подпрыгнув

Лихо, стукнул лапой по руке. И, стиснув пастью вечный

Камень, перепачканный в муке, чуть не вынес собой ставень.

На окне затеяв бой, с Ником яростно сражаясь. В третий раз уже

Пытаясь в лаз уйти оконный свой. И Ник воскликнул на зверином:

«Всё испортишь, ты вершок! Здесь Ларика в виде дивном,

Верни перстень мне, дружок. И, спасаясь, убегай!

И хоть боюсь её укора, Дине только передай,

Что увидимся мы скоро.»

И, перстень выплюнув из пасти,

Кот, конечно, не застыл. Ведь он вовсе не спешил,

Оказаться в её власти. Несло же бабу с кочергой, верещала жутким

Гласом: «Это что же за разбой? Уж «накормлю» тебя я мясом!»

И, наоравшись, со стола перстень, радуясь, взяла. И сказала:

«Поклянись! Что даёшь по воле доброй.»

Ник

– Да на что тебе сдались мои клятвы с низкой пробой?

Ну ладно уж, отныне он не волчицы серой, душки,

А есть собственность старушки, моё слово есть закон.

И, подбоченясь, посмотрел на веник с белыми ушами.

ведьма

– Мудрено сказал, пострел, витиеватыми словами.

И ведьма перстень поднесла,

Желая втиснуть хоть мизинец. Но вдруг окружность

Подросла, и Ник услышал: «Ах, ревнивец! А я думала ты мал!

Вот в тебе какая сила! Мой размерчик подогнал,

Хочет, чтобы я носила.»

Показала, как подрос,

И воскликнул нервно пёс: «Да одень уж

Перстенёк! Коль тебе и вправду впрок.» И перстень был

Надет резной, и прижал к Ник к себе веник. Ведь

Получится какой, не известно же, «вареник»?

XVI

Завизжала в страхе Дина:

«Там пожар!»– тряслась она. Когда б с искрой

Клубы дыма повалили из окна. Ну а вскоре дым растаял,

А в окне стоял и лаял далеко не Ник худой,

Но пёс на них глядел седой.

«Нет, не пёс, он смотрит волком. Не пойму я ни черта!

Да беги, узнай всё толком!» – гнала Диночка кота.

кот

– Молю смилуйся, царица! Я и так уж натерпелся!

Там в окне стоит убийца. Как ты думаешь, наелся

Та зверюга смелым мною?

Дина

– Веселишься! Нашёл время! Ты несносен, кот, порою.

Ох, и гадкое ты племя.

кот

– Но-но тише, тише, псина. Что, поссориться желаешь?

Перешла на личность, Дина? Так не скажу, чего не знаешь!

Дина

– Брысь! Оставь меня, бродяга!

кот

– Ник сказал мне, бедолага, что боится с тобой встречи.

Дина

–А чего боится пёс?

кот

–Знать боится яда в речи.

Даже милое общенье обратишь всегда

В допрос. Ты ж нервишки подлечи! Уж если ты не

В настроенье? Прячься лучше да молчи,

Чтоб потом не заикаться!

Дина

– Ник нуждается в ремне,