Юмор разных лет - Олег Палёк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как читателям понравится. К тебе, кстати, жена приехала
– Не к тебе, а к вам!
– Не-е. К нам она вчера приезжала, а сегодня к тебе!
Я вышел из канцелярии и пошел в спальный блок. Кочкура лежал на аккуратно заправленной койке перед экраном и смотрел «Служу Советскому Союзу». На экране образцовые солдатики в отутюженных гимнастерках бодро бегали по плацу, за экраном молодежь в грязных «ВСО» драила пол зубными щетками с мылом. Увидев меня, он вынул из кармана смятый кусок бумаги и подал его мне.
– Что это?
– Эротическая литература.
Я развернул бумажку. Сверху значилось: «Инструкция по использованию теодолита. Распечатать, раздвинуть ножки и воткнуть».
– Ты, Кочкура, сексуально озабочен.
– Еще как! Я хочу жилье в нашей казарме снять.
– Зачем?
– А я не буду за него платить и меня выкинут. И тогда я с бабами повоюю, а не с лопатой.
– Ты же женат!
– Во! Еще хочется, чтобы моей жене присвоили звание сержанта.
– Зачем?
– У меня мечта – оттрахать сержанта. Перед подъемом лежу, чувствую – женщину хочется.
– А перед отбоем не хочется?
– Нет.
– Значит, служба тебя удовлетворяет. Вот только некоторых из УИРа наша служба не удовлетворяет.
– Это как?
– Тут некоторые хотят, что бы мы добровольно еще раз слазали на 12-й подземный этаж 113-й площадки.
– Добровольно – это как?
Я вкратце рассказал.
– Понятно. Драку заказывали? Нет? Не волнует – уплачено! Не сказали, зачем?
– Нет. Но намекнули о приближении дембиля.
– Дембиль неизбежен, как крах капитализма. Я только еще дембильский альбом не закончил – золотая фольга кончилась.
– Ничего, цинка зато на всех хватит.
– Шутки у тебя, Палёк. Жрать охота!
– А что давали на завтрак?
– Да опять сухофрукты, сухое мясо да этот, как его, сухой и соленый кефир.
– Чего?!
– А, сегодня утром только две посылки в нашу роту пришли. Южанам. По-братски разделили.
– Это как?
– Они же наши младшие братья. Им много не надо.
– Ты, Кочкура, расист.
– Да брось, я же делюсь салом с хохлами, когда им посылки приходят.
– Да я насчет столовой.
– Ты что, Палек, там готовят только пищу для жалоб. Да и то, чтобы от молодежи отбиться, надо с автоматом ходить. Холодный несладкий чай без заварки и брикет макарон, густо политый олифой. Ты сам-то, чем питаешься?
– Да что бог пошлет… в магазины военного городка.
Неожиданно дневальный крикнул:
– Рота, смирно!
В казарму зашел командир роты:
– Дневальный! Чтоб туалеты почистил! А то там дерьма уже – в голове не укладывается. Опять женщины на тумбочках. Немедленно отодрать! Старшина!
Прапорщик выскочил из старшинской, на ходу подтягивая трико:
– Ваше приказание выполнено!
– Так я же ничего не приказывал.
– А я и ничего не делал.
– Балда! Где ты был? В туалете? Ты бы еще в театр сходил. Как за порядком следишь? Везде фантики от апельсинов валяются. Все убрать вокруг мусора, с метелками я уже договорился.
Тут капитан заметил нас с Кочкурой. Мы, конечно, как образцовые воины стояли по стойке «смирно» и по-собачьи преданными глазами смотрели на ротного.
– А, это вы. Уже знаю. Что-ж, у вас есть возможность послужить Родине. Я сейчас корреспондентку хочу подбросить до станции, могу отвезти вас к месту вашего будущего подвига.
В «газике» ротного было грязно и воняло бензином. Я сел рядом с водителем, а Кочкура с девушкой – на заднее сиденье. Через мутные стекла можно было видеть тот там, то сям покореженную технику, которая создавала пейзаж в стиле «Пикника на обочине» Стругацких. Маруся, обрадованная тем, что ускользнула от старшины, буквально в рот смотрела Кочкуре. «Из огня, да в полымя», – подумал я. А тот заливался:
– На местном наречии «Тюротам» означает «черные пески».
– Что-то пески здесь светлые какие-то, – выглянула Маруся в окно.
– Значит, много краски ушло налево. Помню, наша ракета, значит, бац об землю, только брызги в разные стороны, никто не спасся.
– А ты?
– А я тогда еще не призвался.
– Слушай, надо было у тебя интервью взять. – Маруся инстинктивно потянулась за ручкой, но вспомнила, что я ее забрал и выразительно посмотрела на меня. Я демонстративно уткнулся в окно – как флиртовать, так с Кочкурой, а ручку – так у меня?
– Интервью? Ты знаешь, я сегодня его не мыл. Но можешь прикоснуться к национальному герою.
– Чего? – Маруся была девственно чиста, так что Кочкура старался зря – она просто не понимала его намеки
– Так этот герой, то есть неизвестный солдат перед тобой. Сегодня уже со второй женщиной до города еду.
– А я не женщина еще. – Маруся покраснела.
– Так еще и не город!
Газик сильно тряхнуло на ухабе и девушка свалилась на заботливо подставленные колени товарища. Я же предавался мрачным раздумьям.
Глава третья
Предпоследняя
– А корова-то и спрашивает: где, мол, у вас электростанция. Вот и смекаю: наши-то коровы знают, где у нас электростанция.
Снова показания бдительной селянки.Двое в штатском ждали нас прямо у КПП 113-й площадки. Этот пункт было по-своему примечателен: прямо посреди степи вагончик, перед ним – часовой. Никто на нашей памяти никогда не ходил через КПП – зачем? Налево-направо никаких заборов, только голые столбы из-под колючей проволоки. Тем не менее, наши сопровождающие поперлись прямо на часового. Естественно, тот обиделся за нарушенный покой:
– Стой! Запретная зона!
Хмурый выругался:
– Ты, козел, я полковник внутренней службы, вот мое удостоверение.
– Ничего не знаю. Есть приказ никого без пропуска не пускать.
Хмурый выругался еще раз.
Из КПП раздался голос:
– Эй, бабай, долго ты с ним будешь спорить? Стреляй в этого идиота, как положено по уставу и пошли, перекинемся в буру.
Часовой изящным движением дослал патрон в ствол. Вся наша процессия резко сдала назад. К счастью, из караульной вышел заспанный прапорщик:
– Иванов, какая машина прибыла?
– З елена я.
– У нас тут все зеленые, номер какой?
– А номер белый…
– Ты, что, умного из себя корчишь, хочешь меня перещеголять? – прапорщик посмотрел на номер машины, что-то сверил в записях и наконец поднял глаза на нас:
– А, внутренняя служба. Пропустить.
Проходя мимо, Хмурый сказал прапорщику:
– Ну и служба у вас поставлена! Ваш попка мог нас пристрелить!
– Да, этот что сказал, то сделает, – твердо ответил прапорщик.
– Кстати, почему у него фамилия Иванов?
– А вы сами у него спросите.
Хмурый глянул на часового:
– Ты кто по национальности?
– Караульный внутренней службы рядовой узбек!
– А почему Иванов?
– Так в уставе записано.
Хмурый повернулся к прапорщику:
– Он же и вас ненароком может прикончить.
– Вряд ли. У него патроны учебные.
– Это же нарушение.
– Зато безопасно. Раньше, знаете, что ни ночь – так пара трупов. Все офицеров норовят кокнуть, знаете ли. Или местных подманивают и дырявят. Что угодно сделают ради отпуска. Неделю назад тут тоже двое проходили. Этот «Иванов» кричит: «Стой, кто идет?» И стреляет два раза. Одного – наповал, другого – ранил. Подходит к раненому и говорит: «Хорошо, что остановились. В другой раз в воздух стрелять не буду!»
Через десяток метров мы остановились перед оградой. Похолодев, я понял, что наша остановка – кладбище. На Байконуре никого не хоронят – останки отсылают по месту, так сказать проживания тела. Очень пикантно смотрелось в этой связи плакат на ограде, оставшийся с прошлых выборов: «Все на выборы! Встань и проголосуй!»
Кочкура тихо сказал:
– Остановка – кладбище. Конечная. Всего вам доброго…
Заметив наше замешательство, Хмурый подал голос:
– Успокойтесь. Это просто маскировка. Западные шпионы очень суеверны, никогда разорять могилы не будут, – он поднял крайнюю могильную плиту и приказал: – За мной!
Действительно, под плитой начинался просторный и освещенный коридор. Спустившись, мы пошли вперед.
– Слушай, Палек, эти говорят, что здесь шпионов нет. А как же Джон? – спросил меня Кочкура.
– Да правильно они говорят. Действующих шпионов нет. Их закидывают на военный объект, соответственно готовят, а здесь бардак почище того, что во всей стране. Ну и они теряют голову, ассимилируют…
– Чего?
– Ну, становятся пофигистами. А они, там, в резентурах, думают, что их здесь ловят и шлют новых. Я думаю, у нас каждый второй – шпион. За себя я уверен. А ты, Кочкура, случаем, не из Техаса?
– Скажешь тоже. Я с Сибири.
– Джон тоже с Сибири. По легенде даже со мной в университете учился. Да хрена с два – с таким акцентом его же на первом экзамене по английскому завалили бы. Мне твои способности не дают покоя.
– Хочешь жить хорошо – умей вертеться.
– Посмотрим, помогут ли твои способности выкрутиться на этот раз.
