Спят курганы темные - Максим Дынин

ермолке, с пейсами, в черном костюме. Я бы ни за что его не узнал, если бы он низко не поклонился и воскликнул:

– Господин офицег, помните меня?! Я Ицик из Мелитополя. Вы спасли меня и мою семью от петлюговцев!

– Здравствуй, Ицик. Сделаешь мне сапоги?

– Сделаю, господин офицег, за бесплатно сделаю. Самые лучшие.

– За бесплатно не надо, а вот если будет подешевле, буду тебе весьма благодарен.

Через три дня сапоги были готовы – мягкая, но прочная кожа, легкие, но ноские, нигде не жмет… И взял он с меня раза в три меньше, чем они реально стоили – да и то лишь после того, как я пригрозил их не брать, если он откажется от денег. Так что менять их на другие я не торопился.

А вот визит в здешний арсенал стал для меня чем-то вроде посещения пещеры сказочного Али-Бабы. Какого только оружия там не было! Одна загвоздка – знакомых мне винтовок и пистолетов там не оказалось вообще, ни наганов, ни трехлинеек, ни даже берданок.

Прапорщик еще более посмурнел – в глазах его читался немой вопрос: «Как же вы воевали до сих пор, товарищ старший лейтенант?» Подумав, он выдал мне пистолет ТТ и автоматический карабин АК- 74, после чего дотошно объяснил мне, как ими пользоваться, как их разбирать-собирать и как их чистить.

– Пойдемте в подвал, там у нас оборудован тир, – сказал он. – Заодно и попробуете их.

Пистолет оказался неплох, хотя мне больше нравится наган. Зато чудо-оружие – произведение неизвестного мне Калашникова – очаровало до глубины души, хотя сначала мне не показался более легкий патрон, чем у знакомой мне «мосинки». Но тридцать выстрелов и возможность стрелять очередями, как этакий облегченный пулемет… Да, выстрелов было «всего» тридцать – более чем достаточно для одиночного огня, зато для стрельбы очередями очень мало. Да и задирало ствол вверх при длинных очередях.

– Хорошо вы стреляете, товарищ старший лейтенант, – с некоторым уважением сказал мне прапорщик. – А теперь я покажу вам ваше место в казарме. Впрочем, долго вы там все равно не задержитесь – послезавтра вам следует быть уже на фронте.

На следующее утро я познакомился со своим новым командиром, капитаном Тагиром Халиловым. Капитаном – и это несмотря на то, что на его погонах были один просвет и четыре маленькие звездочки, как у штабс-капитана. Хан (такой у него был позывной) мне сразу понравился – было ясно, что боевого опыта у него хоть отбавляй. Я запросил у него устав, что его несколько удивило, но он распорядился мне их выдать. «Их», потому что в число обязательных уставов входили целых четыре.

– И это, – сказал капитан, – только общевоинские уставы: устав гарнизонной службы, устав внутренней службы, дисциплинарный и строевой уставы.

Я взял для начала строевой и проштудировал его от корки до корки. Мне очень повезло с памятью – я могу один раз прочитать книгу или даже список формул и запомнить все более или менее дословно. А устав был вполне разумным, хотя многое в нем было непонятно – я, конечно, слыхал про танки, но в наше время это были огромные ромбовидные английские сундуки, либо маленькие французские «Рено FT» образца 1917 года. Но это ладно, а что такое, например, гранатомет на станке? А тем более бронетранспортер?

Поэтому я попросил, чтобы меня заодно познакомили и с имеющимся вооружением – танков и бронетранспортеров, как мне сказали, в части не было («вот отобьем их у укропов, тогда будут»), зато мне очень понравились гранатометы и минометы (у нас на фронте я встречал что-то похожее, только назывались они бомбометами), да и ручные пулеметы были неплохими. Вот только было их маловато – всего два ручных пулемета на всю роту и ни одного станкового.

А вчера у нас был первый бой. Гранатометчики из своих РПГ сработали на «очень хорошо» – подбили два бронетранспортера «азовцев», а вот ручных пулеметов нам явно не хватало, и как мы удержались на позициях, одному Богу известно. Я не выдержал и пошел к капитану Халилову с вопросом, нельзя ли где-нибудь раздобыть хоть один нормальный пулемет, пусть даже самый завалящий. Тот подумал и сказал:

– Нет у нас, Фриц (такой у меня теперь был позывной), ни одного. Впрочем… Отбили мы намедни один такой у «азовцев». Но это знаешь, какое еще старье – «максим» образца девятого, что ли, года.

– Тысяча девятьсот десятого, – поправил я.

– Может, и так.

– А где он?

– Спроси у прапорщика Москаленко.

Помню, как в офицерской школе я много раз разбирал и собирал этот агрегат для массового убийства. А потом, уже на фронте, под наблюдением унтер-офицера из пулеметной команды, научился налаживать и даже чинить сие громоздкое и тяжелое – весил он без малого четыре пуда – оружие. «Максим» мог выпускать до шестисот пуль в минуту, но требовал тщательного ухода за собой и часто беспричинно начинал капризничать, словно избалованная гимназистка.

– Он в подсобке, – сказал мне Москаленко. – Только что с ним делать? Пробовали наладить – ни хрена не получилось.

– Покажите, может, у меня чего получится.

Москаленко открыл неприметную дверь и провел меня в чулан. Пулемет стоял у стены. Я внимательно осмотрел его и понял, что он вполне исправен, но нуждается в наладке. Не считая это для себя зазорным, я часто помогал нашей пулеметной команде приводить в порядок «максимы». Поэтому, попросив у прапорщика инструмент, я занялся хорошо знакомой мне работой. И через полчаса уже докладывал Хану:

– Товарищ капитан, пулемет «максим» готов к бою. Если найдутся еще, отремонтирую и их.

Халилов пристально посмотрел на меня, покачал головой и сказал:

– Благодарю вас, товарищ старший лейтенант. Вот только, если можно, скажите мне правду. Из какого времени вы к нам попали?

2 августа 2014 года. Саур-Могила.

Старший лейтенант Студзинский Михаил Григорьевич, разведка батальона «Восток»

– Шнель! Шевели ногами, скотина, ферфлюхтес швайн! – Я толкнул в спину дулом автомата жирдяя в щегольской форме с нашивкой на рукаве связанных сзади рук, на которой был изображен один из нацистских символов, а над ним надпись «Азов».

«Азовец» что-то промычал в ответ – рот ему мои ребята заклеили клейкой лентой, и получилось не хуже, чем если бы его заткнули кляпом, – но покорно поплелся дальше, прибавив скорости. А сержант Женя Панченко, он же Ланжерон, сказал мне со смехом:

– Что-то вы ему все время по-немецки говорите, товарищ старший лейтенант. Только он, наверное, такой же хохол, как и я.

Надо будет ему поставить на вид, подумал я, в разведке